Страница 69 из 138
На корпусе корабля-нарушителя расцвели взрывы, его обшивка пошла рваными ранами, из которых в космос полетели умирающие члены команды и расплавленный металл. Охотники прекратили вести огонь и запустили абордажные торпеды. Первая бронированная стрела вонзилась в палубы управления корабля, ее бронированная рампа направленным взрывом пробила брешь и распахнулась, и сквозь рев пламени по ней спустились воины, закованные в янтарно-желтые доспехи.
В каждой абордажной торпеде сидело по двадцать легионеров-астартес из Имперских Кулаков, генетически улучшенных воинов, облаченных в силовые доспехи и не ведающих ни страха, ни жалости. Их враги носили символы верности Гору, сыну Императора, который отвернулся от своего отца и втянул Империум в гражданскую войну. Корпус корабля и плоть членов команды были покрыты красными глазами со змеиными зрачками, оскалившимися звериными мордами и иззубренными восьмиконечными звездами. Воздух был затхлым, стоявший смрад проникал даже внутрь герметичных доспехов Имперских Кулаков, которые проникли вглубь корабля. С янтарно-желтых доспехов капала кровь, на цепных мечах висели ошметки плоти. Команда корабля состояла из тысяч человек — матросов, сервиторов, офицеров, техников и силовиков. Им противостояла лишь сотня Имперских Кулаков, но исход сражения был уже предрешен. Астартес никого не оставят в живых.
Спустя двадцать две минуты после начала абордажа Имперские Кулаки нашли запертые двери. Они были втрое выше человеческого роста и шириной не уступали танку. Воины не знали, что находится внутри, но это не имело значения. То, что хранится под такой защитой, наверняка представляет огромную ценность для врага. После взрывов четырех мелта-зарядов в двухметровой толще металла образовалась пылающая дыра. Сквозь все еще мерцавшую вишневым цветом брешь прошел первый Имперский Кулак с болт-пистолетом наготове.
За дверями находилась пустое помещение, достаточно высокое и широкое, чтобы в нем уместилось четыре «Лендрейдера» в ряд. Воздух внутри был чистым, словно комната была изолирована, его не коснулась прогорклая вонь, наполнявшая остальной корабль. Пол не украшали зазубренные звезды, со стен не взирали красные глаза. Поначалу она казалась пустой, а затем воины заметили в центре комнаты человека. Имперские Кулаки осторожно пошли вперед, красные руны наведения на дисплеях шлемов замерцали на сгорбленном мужчине в неброской серой одежке. Он сидел на полу, вокруг него валялись остатки пищи и скомканный пергамент. Его исхудалые ноги были прикованы толстыми цепями к палубе. В одной руке он сжимал ворох пожелтевшего пергамента, в другой же находилось самодельное перо из куска металла, его кончик был черным.
Сержант абордажного отделения приблизился к человеку на длину клинка. Остальные воины с оружием наготове обступили их со всех сторон.
— Кто ты? — прорычал сержант сквозь решетку шлема.
— Я —
последний
летописец
Безымянная крепость скрывалась от солнца на ночной стороне Титана, словно не желая показывать свой лик свету. Диск из камня и брони шириной в километр висел в космосе над желтым спутником. Свет, отраженный от гигантской сферы Сатурна, падал на верхушки орудийных башен, отбрасывая резкие тени. Это была оборонительная станция, часть сети, защищавшей подступы к Терре. Теперь же после предательства Гора у нее появилось еще одно предназначение. В одиночных камерах выпытывали секреты из подозреваемых изменников и предателей. Тысячи тюремщиков не давали своим узникам умереть, пока в них не отпадет надобность и с ними не закончат работать дознаватели. Существовало множество вопросов, на которые требовалось получить ответы, поэтому камеры никогда не пустовали.
Рогалу Дорну предстояло стать первым примархом, который ступит на территорию безымянной крепости. Подобная честь была едва ли ему по душе.
— Ужасно, — сказал Рогал Дорн, наблюдая, как на обзорном экране в пустоте вырастает крепость. Он сидел на металлической скамье, положив подбородок на сжатую в кулак бронированную перчатку. В отсеке штурмового корабля «Грозовая птица» царил сумрак, обзорный экран отбрасывал на лицо примарха мертвенно-холодный свет. Темные глаза над заостренными скулами, линия носа, в профиль продолжавшая линию лба, рот с опущенными уголками, волевая челюсть. Это было совершенное лицо, разгневанное и будто высеченное из камня.
— Это неприятно, но необходимо, мой лорд, — раздался голос из мрака позади Дорна. Это был низкий, глубокий голос, в котором ощущалась тяжесть прожитых лет. Примарх не обернулся к говорившему, серой тени, стоявшей на границе света. Кроме них в отсеке никого не было. Рогал Дорн командовал обороной Терры и миллионами солдат, но прибыл сюда лишь с одним соратником.
— «Необходимо», в последнее время я часто слышу это слово, — проворчал Дорн, не отрывая взгляда от ожидающей крепости.
Закутанная в тени фигура позади Дорна сместилась вперед. Холодный электрический свет упал на испещренное морщинами и шрамами лицо. Как и примарх, человек был облачен в доспехи, от их граней отражался свет, но цвет оставался невидимым.
— Враги среди нас, мой лорд. Они не только сражаются с нами на поле брани, но скрываются среди нас, — произнес старый воин.
— Значит, на этой войне никому нельзя доверять, капитан? — спросил Дорн, его голос походил на далекий раскат грома.
— Я говорю правду так, как ее понимаю, — ответил воин.
— Скажи, если бы его не захватили мои Имперские Кулаки, я бы узнал, что здесь заключен Соломон Восс? — Дорн отвернулся от экрана и взглянул на старого воина. Глаза примарха скрылись в тенях. — Что бы с ним стало?
Мерцающий синий свет от обзорного экрана озарил старого воина. Серые доспехи без каких-либо отличительных знаков, видневшаяся за плечами рукоять двуручного меча. На миг свет выхватил призрачный символ на сером наплечнике.
— То же, что должно произойти и сейчас: следует узнать правду, а после этого сделать то, чего потребует эта правда, — произнес старый воин. Он чувствовал исходящие от примарха эмоции, ожесточённость, заключенную за каменным фасадом.
— Я видел, как мои братья сжигают миры, которые мы создали рука об руку, посылал своих сынов против сынов братьев. Я разрушил сердце отцовой империи и заковал его в железо. Думаешь, я желаю избежать реальности?
Старый воин подождал мгновение, прежде чем ответить.
— И все же вы прилетели сюда, мой лорд. Вы прибыли, чтобы встретиться с человеком, которого, скорее всего, совратил Гор и стоящие за ним силы.
Рогал Дорн не шевелился, но в этой неподвижности старый воин чувствовал опасность, примарх походил на льва, изготовившегося для убийства.
— Осторожнее, — шепот Дорна походил на звук, с которым меч выходит из ножен.
— Доверие — слабость в нашей броне, лорд, — произнес воин, глядя прямо на примарха. Дорн сделал шаг вперед, пристально разглядывая серую поверхность доспехов, на которой следовало находиться символам легиона.
— Странно слышать подобные слова от тебя, Йактон Круз, — сказал Дорн.
Старый воин медленно кивнул, вспомнив об идеалах и нарушенных клятвах, которые в конечном итоге и привели его сюда. Когда-то он был капитаном легиона Лунных Волков, легиона Гора. Он был едва ли не последним из своего рода, у него не осталось ничего, кроме обета служить Императору и лишь ему одному.
— Я увидел цену слепого доверия, мой лорд. Его следует оправдать.
— И поэтому мы должны бросить идеалы Империума в пламя? — спросил Дорн, наклонившись к Крузу. От подобного движения большинство смертных рухнуло бы на колени. Круз решительно встретил взгляд примарха. Он понимал свою нынешнюю роль. Он дал особый обет следить за решениями Рогала Дорна. Ему вменялось в обязанность анализировать любое его решение.
— Вы вмешались, а потому решение относительно этого человека следует принять вам. Его жизнь в ваших руках, — произнес Круз.
— Что если он невиновен? — отрезал Дорн. Круз устало улыбнулся.