Страница 109 из 148
— Да, но мне надоело. Решил сменить обстановку.
Зани с понимающим видом подмигнул:
— Ходят слухи, что там въедливая полиция, а?
— Не удивлюсь, если однажды кто–нибудь заткнет тебе пасть твоей же бутылкой…
Улыбка Зани погасла.
— Ладно, ладно, шучу… Как твои дела?
— По–всякому, — осторожно ответил Керриден. — Мною никто не интересовался?
— Нет. Тебя так долго не было… — Зани пожал плечами, с любопытством разглядывая Керридена. — Чем собираешься заняться?
— Не лезь, куда не просят. Чем меньше будешь знать, тем меньше расскажешь своим друзьям… Кстати, ты не видел Роулинса? Он, часом, не спрашивал обо мне?
— Заходит иногда, — безразлично проговорил Зани, — но о тебе ни слова. Он пошел в гору после твоего отъезда — стал старшим инспектором. Учти.
Значит, следит за ним полиция. Мало кто знал, что Зани осведомитель, но для Керридена это не было секретом.
— Кто–то мной интересуется. Следят целый день.
— Ну и что? Гестапо охотилось за тобой два года, однако, как мне кажется, они ни разу тебя не поймали.
— Один раз поймали, — сказал Керриден, и его лицо помрачнело. — Но оставим это. Сейчас мне надо выяснить, что происходит. У тебя нет никаких соображений на этот счет?
— У меня? При чем тут я? Я ничего не слышал и ничего не знаю…
Керриден пытливо заглянул в темное лицо мулата, затем пожал плечами:
— Ладно, продолжай оставаться в неведении. — Он допил виски, расплатился и встал с табурета. — Я немного посижу у тебя. На улице льет, как из ведра.
— Чувствуй себя, как дома!.. Девочка нужна?
— Я слишком стар для подобных развлечений.
Керриден цинично улыбнулся и небрежной походкой направился к роялю.
— Привет, Макс, — сказал он пианисту.
Тот продолжал играть, не разжимая губ:
— Привет.
Керриден не сводил глаз с танцующих пальцев исполнителя, его лицо выражало вежливое внимание. Можно было подумать, что его заинтересовала музыка.
— Что–нибудь знаешь, Макс?
Макс начал играть “Ночь и день”.
— Тебя спрашивала одна милашка, — произнес он, все так же шевеля губами. — Дня три назад приходила сюда с Крю.
Керриден стряхнул с сигареты пепел и продолжал глядеть на бегающие пальцы пианиста.
— Кто такая?
— Понятия не имею. Похожа на иностранку, молодая, темноволосая, с большими глазами. Зовут Жанна. Мне показалось, что Крю ее боится.
— Чего она хотела?
— Спросила меня, где ты живешь и вернулся ли ты в наши края. На оба вопроса я ответил “нет”.
Керриден кивнул.
— Это все?
— Она еще сказала, что если я извещу Крю о твоем появлении, то получу пять фунтов.
Керриден вскинул брови.
— Видно, придется мне поговорить с Крю.
— Ты еще заглянешь к нам?
— Наверное. Во всяком случае, спасибо, Макс. За мной не пропадет.
— Я не об этом, — возразил пианист. — Эффи была бы рада тебя видеть.
Керриден широко улыбнулся:
— Кстати, как она поживает?
— Совсем взрослая стала. Фигура, как у Гарбо, сам заглядываюсь. Ты ее просто не узнаешь.
Керриден вытащил из кармана пятифунтовую банкноту, скомкал ее и незаметно уронил на клавиши.
— Продолжай помалкивать, дружище, — сказал он и удалился.
3.
Крю… За четыре года Керриден совсем забыл его. Покопавшись в памяти, он вспомнил высокого мужчину с длинными светлыми волосами и неизменной красной бутоньеркой в петлице костюма.
Личность Крю всегда была немного загадочной. Никто не знал источников его доходов. Одни говорили, что он живет за счет женщин, другие — что он осведомитель, третьи, более умные, предпочитали молчать. Крю нигде не работал, но часто с наступлением ночи шатался по Пикадилли или по шикарным барам в районе Лейстер—Сквер[10]. Иметь с ним дело Керридену довелось только один раз, за покером. Керриден выигрывал — по“а в игру не вошел Крю. После этого фортуна от него отвернулась. На третьей сдаче Керриден заметил, что Крю жульничает, и разбил о его голову бутылку из–под пива.
Кто знает, думал Керриден, вдруг тот затаил на него обиду. Сам он не представлял себе такого, чтобы четыре года таить злобу, и это казалось ему диким, но бывают же мстительные люди… Если Крю хочет поквитаться, он может быть опасен. У него явный талант лезть в чужие дела.
“Но кто эта девушка?” — спрашивал себя Керриден, сидя за угловым столиком со стаканом виски. Кто эта похожая на иностранку брюнетка с большими глазами?.. Тщетно он вспоминал знакомых женщин, — ни одна из них не подходила под описание. Было время, когда женщины играли значительную роль в его жизни, однако теперь Керриден совсем ими не интересовался. Военные невзгоды показали ему, что без всего лишнего можно обходиться.
Он встал и вновь подошел к бару.
— Наверху, наверное, есть комната, из окна которой видна улица? — спросил Керриден, опираясь телом на стойку.
— И что же? — подозрительно произнес Зани.
— Я хочу посмотреть на улицу.
— Хорошо, — ответил, наконец, Зани. — Комната Эффи. Она еще не спит. Я позову ее.
Он открыл дверь позади стойки, громко свистнул и прокричал:
— Эй, Эффи, поди сюда! — Потом, повернувшись к Керридену, спросил: — Для чего тебе улица?
— Не суй нос в чужие дела, — сухо проговорил Керриден. — И затихни, ты начинаешь меня раздражать.
— Разве я не имею права задать такой простой вопрос?
— Заткни пасть, — оборвал Керриден. — Ты слишком много болтаешь.
В дверь позади стойки вошла Эффи. Когда Керриден видел ее в последний раз, ей было пятнадцать — маленькая, неуклюжая девочка, тихая, худенькая, с неоформившейся фигуркой. У Керридена перехватило дыхание — она невероятно изменилась за три прошедших года. Если бы не ее безобразная заячья губа, девушка была бы по–настоящему красива.
При виде Керридена кровь бросилась ей в лицо, глаза заблестели.
— Здравствуй, Эффи. Ты еще не забыла меня? — спросил он с напускным равнодушием.
Он знал, что был ее кумиром, и отвечал ей чуть иронической симпатией. Шесть лет назад Зани обнаружил Эффи на улице у дверей своего клуба. Так как девочка отказалась говорить о своих родных и о своем прошлом, было ясно, что она убежала из дома. Это несчастное маленькое создание, умирающее от голода, грязное, с двумя большими зубами, видневшимися под заячьей губой, вызывало жалость. Зани требовалась кухарка. Он предложил девочке остаться и с тех пор нещадно ее эксплуатировал — как и всех, кого только мог.
— Добрый вечер, мистер Керриден, — тихо промолвила она.
Зани криво усмехнулся при виде ее смущения. Влюбленность Эффи его забавляла.
— Поднимись вместе с ним в свою комнату и дай ему посмотреть в окно — или еще куда ему там приспичило.
Следуя за Эффи, Керриден попал в тускло освещенный коридор. Как только дверь за ними закрылась и не стало слышно музыки и голосов, он поймал руку девушки и притянул ее к себе.
— Ну, ты довольна, что видишь меня? Конечно, можешь возражать, но держу пари, что ты и не вспоминала обо мне!
— О, напротив! — с жаром воскликнула она. — Я никогда не смогу вас забыть! Клянусь! Просто я поверяла надежду увидеть вас вновь.
— И ошиблась… Мне не хватало тебя, Эффи. — Керриден рассматривал девушку, держа ее за руку, и к собственному удивлению неожиданно понял, что в самом деле скучал. — Ты изменилась, словно в сказке… Честное слово, да ты красавица!
Эффи нерешительно освободила руку и поднесла ее к уродливой губе.
— Не надо так говорить… Это неправда.
— Ты про губу? Это же мелочь, ерунда. — Внезапно в голову ему пришла мысль, и, не думая о последствиях, он заговорил. — Я знаю хирурга, который все сделает. Ты будешь довольна. Как только у меня появятся деньги, мы этим займемся. Тебе не придется долго ждать: месяц, от силы два.
Керриден тут же пожалел о своем легкомыслии. Он всегда поддавался диким порывам. На прошлой неделе, к примеру, дал пять фунтов старушке, которая продавала цветы, — для того лишь, чтобы увидеть ее лицо в момент, когда она обнаружила свое богатство. В тот же вечер возле театра на Странде он заметил бедно одетую пару, тоскливо разглядывавшую фотографии актеров. Он купил им два билета в партер и удалился, широко улыбаясь при виде двух ошеломленных людей. Но на этот раз ему нельзя было поддаваться!.. Благодарность и преданность, которые он читал в глазах Эффи, увеличивали его смятение. Керриден вспомнил, что девушка всегда безоговорочно верила ему. Во время войны, когда его часть квартировалась в Лондоне, он часто коротал свободные часы в клубе и всегда заглядывал на кухню, чтобы поболтать с Эффи, помогая ей мыть посуду. Он делал это из жалости, а также потому, что гордился своим милосердием. Но все обернулось неожиданно. Керриден обнаружил, что всерьез нуждается в Эффи, вернее, в ее обожании. Как–то она призналась ему, что каждый вечер молит Бога, чтобы с ним ничего не случилось; тогда Керриден лишь посмеялся над ней. Но, как ни странно, именно мысль о том, что за него молятся, поддерживала Керридена, когда он попал в лапы гестапо. Эта девочка была единственным человеком на свете, который бесконечно верил ему… А какой мужчина может без этого обойтись? Какой мужчина не испытывает потребности быть любимым? Керриден мог сколько угодно посмеиваться над ее молитвами, но рано или поздно он должен был привязаться к ней. Доверие этого юного существа будило в его душе глубоко запрятанные, почти забытые чувства.
10
Лейстер—Сквер — площадь в Уэст—Энде (Лондон); на ней и вблизи нее расположено много кинотеатров, театров и ресторанов.