Страница 54 из 64
Я вымученно улыбнулась.
– Можно перекинуться с тобой парой словечек на улице, Мо? – спросил Эли.
Я кивнула, надевая куртку. Видимо, все еще переживая из-за моих слов, сказанных в баре, Элай относился ко мне с настороженным уважением. Он величаво указал на алюминиевые садовые стулья, которые Грэйси, должно быть, вынесла на лужайку, на случай хорошей погоды. Я согласилась выпить еще одну кружку чаю — Грэйси заверила, что он совершенно безвреден для меня и моего... кутенка.
«Как странно думать о своем ребенке, применяя животные термины», – размышляла я, когда Эли тихонько откашлялся:
– Мы начинаем беспокоиться, Мо.
– О чем? – спросила я, хотя и знала ответ.
– О Купере. Волкам несвойственно находиться вдали от родного дома такое долгое время. Зачастую это означает, что волк или ранен, или умер. Но, так как Купер покинул стаю уже несколько лет назад, мы больше не знаем насколько крепка его связь с этим местом. Черт возьми, вдруг он теперь не способен на крепкие связи, – сказал Эли, потягивая чай. – Мы думали, что он привязан к тебе, и смотри... – Увидев выражение моего лица, вожак испугался. – Прости. Мне не очень-то удаются такие беседы, Мо. Особенно с женщинами не из нашей стаи. Тут все по-другому. Я не хотел обидеть тебя. Я чувствую ответственность за то, что случилось. Я несправедливо давил на тебя, чтобы Купер вернулся домой, и он убежал.
– Все было не так, Эли. – Я провела большим пальцем по ручке бокала, пытаясь сосредоточиться на тепле, исходящем от керамической поверхности. – Ты не имеешь к этому отношения. Сьюзи, туристы, Абнер... Купер считает, что мог напасть на них, будучи волком.
– Это невозможно, – заявил Эли, сдвинув брови. – У Купера нет такой склонности.
– Я знаю. Но он убежден в обратном и ушел, потому что боится мне навредить.
Эли сжал мое плечо и посмотрел с сочувствием.
– Одно я знаю наверняка: если Купер что-то решил, то окончательно. Насколько мне не хочется, чтобы ты уезжала, настолько я не стал бы рассчитывать на его возвращение. Если у тебя на примете есть какое-то место или кто-то другой... Прости, Мо.
Вручив мне бумажку со своим телефоном, Эли велел звонить, если потребуется помощь. Он направился обратно к двери, оставив меня рассеянно потирать рукой ноющую грудь.
***
По дороге домой в голове моей развернулась своеобразная битва между советами Эли и Грэйси. Грэйси знала Купера лучше, зато Эли смотрел на проблему с мужской точки зрения. Не обладал ли мужчина способностью разглядеть признаки того, что волк ушел навсегда? Возможно, Купер вернется в Гранди, если узнает, что я уехала. Возможно, оставаясь здесь, я лишаю его родного крова. Но что, если Грэйси права? Что если Купер все же объявится и обнаружит, что я сбежала, что его бросил еще один, предположительно любящий человек?
Пребывая в еще большем смятении, нежели утром, я увидела, что на телефоне мигает сообщение голосовой почты.
– Привет, милая, это мама. Мы так давно не общались. Мы с папой хотели узнать, как у тебя дела. Ты не перезвонишь, когда будет время?
Я удивленно подняла брови. Это звучало почти... нормально. Без заламывания рук и агрессии. Такие сообщения обычно оставляла Каре ее мама. И параноидальная часть моего сознания забеспокоилась: вдруг это уловка, вдруг последние месяцы тишины — это ловушка? Когда я нуждалась в помощи или совете, то инстинктивно отвергала родителей, стараясь избежать неминуемой лекции о личной ответственности, общей информированности, важной роли ушных свечей. Теперь же некое сочетание любопытства и отчаяния заставило меня набрать родительский номер. В трубке раздались гудки, и я поняла, что соскучилась по своим старикам. Это что-то новенькое.
– Ночлег и завтрак «Духовный ветер». Чем могу вам помочь?
Оторвав мобильник от уха, я уставилась на экран, чтобы убедиться, что звоню домой.
– Простите, я, похоже, ошиблась.
– Мо? – Я услышала знакомый мамин визг.
– Мам?
– Детка! – закричала она. – Девочка моя, как ты? Я так рада, что ты позвонила. Эш, она на телефоне!
Я услышала грохот дополнительной трубки – отец вечно жонглировал ей, прежде чем приложить к уху.
– О, дорогая, мы так по тебе скучаем, – произнес Эш. – Как ты поживаешь?
– Я… Что еще за «ночлег и завтрак»?
– О, дорогая, ты не поверишь, – сказала мама. – Мы превратили нашу коммуну в духовное пристанище. Это твой папа придумал. У нас уже пару месяцев аншлаг.
– Люди у вас ночуют? И платят?
– Ну не всегда. Мы принимаем оплату в натуральной форме или в виде «трудового вклада» на ферме, но иногда, да, мы получаем наличные.
В разговор вклинился папа:
– Мы единственное полностью натуральное и веганское место для экотуризма на юго-западе Миссисипи.
– Но, откуда взялась эта идея? Ты раньше даже не заикался об экотуризме. К тому же ты ненавидишь, когда посторонние топчутся по твоему саду.
Папа хихикнул:
– Когда ты уехала, я размышлял о том, что моя девочка отправилась в странствие, и задавался вопросом, не растеряет ли она на этом пути то, чему мы ее учили? И скольким людям не повезло вырасти в таких условиях, в каких выросла ты, получая от нас ценные уроки.
Я постаралась не фыркнуть, действительно постаралась. Папа мастерски ничего не заметил и продолжил вещать:
– Я понял, что мы любим свою маленькую коммуну, и она принесет куда большую пользу, если мы откроем двери для странников, для тех, кто хочет прозреть и увидеть, что на самом деле происходит с помыслами и телами. Перестройка не заняла много времени. Немного краски, чуток усердия. У нас было несколько домиков, которые все равно пустовали. Мы все работаем. Свен готовит еду и обучает кулинарии. Сандроп преподает йогу. Твоя мама ведет курсы медитации и прогулки на природе. Несколько журналов напечатали о нас прекрасные отзывы, и теперь мы практически прогоняем гостей.
– О, никого мы не прогоняем, – возразила мама. – Когда у нас случается наплыв клиентов, мы просто селим их в твою старую комнату.
– Вы превратили мою комнату в гостиничный номер? – Сама себе удивляясь, я поняла, что мне немного неприятно представлять совершенно чужих людей, ночующих в моем укромном детском закутке. Я, можно сказать, ожидала, что родители станут хранить его как святыню. Как бы я ни ворчала, я всегда знала, что смогу вернуться домой, когда возникнет такая нужда. А теперь оказалось, мое место заняли неохиппи, жаждущие получить неудобную двуспальную кровать, утренние сеансы йоги и органическую морковную лазанью. У меня не осталось путей отступления.
Я машинально потянулась за таблетками, желая предотвратить приступ изжоги. Но кислота так и не подступила к горлу. Глубоко вздохнув, я постаралась сохранить бодрый тон.
– А гостей не смущает отсутствие стен?
– О, им очень нравится; говорят, так гораздо уютнее. Словно ощущаешь себя частью семьи. – Голос мамы звучал как-то иначе. Он был спокойным и сдержанным — раньше мама такого не проявляла. Я поняла, что родители никогда не рассказывали мне о своих занятиях так подолгу. Как правило, они либо читали мне наставления, либо засыпали вопросами о моей жизни, работе, свиданиях, и как я отношусь к переработке отходов. До меня вдруг дошло, что я совсем не интересовалась, чем живут они сами. Я стремилась лишь к одному — скорее положить трубку. На меня нахлынуло болезненное чувство вины — искреннее и заслуженное.
– Здорово. Я рада, что у вас все хорошо. Может, пришлете мне фотографии?
– Разумеется, – хмыкнул папа. – Или просто зайди на наш сайт.
– У вас есть сайт? – воскликнула я. – Кто вы такие и что сделали с моими родителями?
Они дружно рассмеялись на другом конце провода. Папа негромко кашлянул, очевидно, подавая маме сигнал. Сделав глубокий вдох, она сказала:
– Знаешь, Мо, дорогая, мы тут поговорили и поняли, что ты была совершенно права.
Я замерла, ожидая кульминации, но ее не последовало.