Зеленая смерть

На берегу все было тихо и спокойно. Только где-то далеко-далеко в горах зажглись огни и оттуда слышались заунывные звуки большого тамтама.

Оставалось предположить, что и там, в горах, куда спрятались туземцы, отразилась эхом начавшаяся у нас тревога.

Разумеется, до рассвета мы уже не могли заснуть. А как только рассвело, я с Перазичем и дюжиной наиболее хладнокровных людей отправился на берег на разведки.

И что вы думаете?

Мы довольно скоро отыскали причину всей сумятицы: в десяти саженях от наших окопов, где еще валялись фуражки и сапоги моих храбрых матросов, мы увидели огромную тушу какого-то животного, валявшегося на земле.

Пуля из ружья часового не пролетела мимо, а угодила прямо в лоб ночному скитальцу и уложила его тут же.

Это был крупных размеров бык со спиленными рогами и ярмом на шее.

Чего искало невинно пострадавшее животное на берегу, не берусь сказать. Оставалось предположить, что оно попросту бродило по берегу, инстинктивно ища человеческой близости.

Ведь туземцы-то, напуганные не то нашим приходом, не то сказками о «Зеленой смерти», бежали в горы и туда же угнали, конечно, свои стада. Но в горах растительность скудная, и скотине там должно было приходиться не очень весело. Вот какой-то бык, на свое горе, и удрал с гор поближе к берегу, не подозревая, что его приход к нашему лагерю может наделать столько шуму…

Пожурил и постыдил я матросов, как говорится, разделав их на обе корки.

В самом деле, да что же ото такое!

Словно ребята, которые, наговорившись вечером о разбойниках и привидениях, потом ночью истерики закатывают?!

Но, между прочим, не преминул сообразить, что есть и одна положительная сторона в ночном приключении: благодаря отсутствию у берегов туземцев, мы были совершенно лишены возможности войти в соглашение с ними и приобрести хоть парочку баранов для освежения нашего стола. А тут целый бык, и довольно хорошо упитанный, был к нашим услугам.

Разумеется, мы распластали тушу. Требуху выкинули в море, пусть и рыбам что-нибудь достанется. А мясо забрали на судно и сдали нашему коку с поручением устроить пир горою для поднятия храбрости у тех самых бравых матросов, которые-таки победили… быка прошлой ночью!

Утренние работы этого дня, понятно, шли очень и очень вяло: бессонная ночь со всеми ел тревогами истощила наши силы, и мне поневоле приходилось сквозь пальцы смотреть на то, что мои матросы шлялись, словно сонные осенние мухи, еле перебирая лапками, прилипая к месту, особенно в тени, где можно прикорнуть и задремать.

Но к вечеру команда оправилась. Всюду смеялись над самими собою и без пощады травили особенно отличившихся в часы паники.

Наиболее молодые из матросов даже устроили какую-то «Церемонию» с поднесением поднявшему всю суматоху часовому, Джимми Стоктону, специального знака отличия:

— Ордена бычачьего хвоста первой степени на муаровой ленте.

Джимми отбивался от «награды» и руками и ногами, визжал, как недорезанный поросенок, но они его загнали в какой-то угол, и таки повесили ему на грудь свой орден, довольно искусно, надо признаться, сооруженный из кончика бычачьего хвоста, каких-то обрезков жести от ящиков с консервами и петушиных перьев.

Потом все поздравляли Джимми «с орденом и чином», и выливали ему на голову по ковшу холодной воды, покуда бедняга не вымок насквозь и не взмолился о пощаде.

Досталось и моим водолазам: к тем явилась депутация из пяти посланцев от самой ее величества «Зеленой смерти» требовать отчета, как они, водолазы, осмеливаются спускаться на дно морское и тревожить косточки Ее Величества?

«Зеленую смерть» изображал нарядившийся в балахон наш повар, датчанин Гансен.

И черт их знает, этих больших младенцев, до какой степени они изобретательны в подобных случаях?!

Так, Гансен сидел на троне, сооруженном из пустой бочки и пары досок. Его балахон был ярко зеленого цвета. А его голова…

Признаться, я и сам попятился, увидев его голову!

Канальи ухитрились препарировать череп убитого ночью быка, выкрасили тоже в зеленый цвет вплоть до рогов и нацепи на башку Гансена или, правильнее, подняли над его головою эту устрашающую штуку на каком-то шесте.

В общем, «Зеленая смерть» оказалась и внушительной и пренелепой…

А кругом трона выплясывали «подданные Ее Величества»: гигантский краб, акула, меч-рыба, морской паук, он же Марк Матис на ходульках, и так далее.

Все это визжало, кувыркалось, дудело, свистело и орало на всевозможных языках.

Вы, может быть, подумаете:

— На кой же черт капитан Смит позволял своим матросам, так сказать, дурака валять?..

А я вам на это отвечу просто:

— Я видел, что все россказни о «Зеленой смерти» таки навели на моих людей некоторое уныние, что ли, развили нервность.

И надо было во что бы то ни стало поднять дух команды. А то, чего доброго, ведь команда могла и отказаться от исполнения своих обязанностей.

Знаете вы, что такое бунт на корабле, да еще в таких водах?

То-то и оно!

Нет, уж лучше пусть мои ребята побеснуются, отведут душу. Беды в этом нету.

Празднество «закончилось появлением» посольства «Зеленой смерти» в моей каюте.

Посольство поздравляло меня, как командира судна, с прибытием в воды, подвластные «Зеленой смерти».

Я учтиво поблагодарил за поздравление и осведомился, какой именно напиток предпочитает за своим столом Ее Величество?

— Кроме шампанского, ничего не пьет. Но ради первого знакомства согласна и на бутылку рому!

— Выкатить маленький бочонок! — распорядился я.

И «посольство», заявив от имени своей владычицы полное уважение и готовность оказывать услуги во всех случаях и при всяких обстоятельствах, удалилось на палубу, где сейчас же и началось распитие подаренного мною бочоночка рому.

Словом, весь этот день у нас прошел, как говорится, без толку для работы, но зато и без всяких приключений, а к вечеру мои матросы так разогрелись, что если бы, в самом деле, сама мифическая «Зеленая смерть» показалась, то они приняли бы ее за замаскированного повара и наложили бы крепкими кулаками по загривку…

Утром следующего дня, едва только рассвело, я поднял на ноги всю команду.

— Ну, ребята! Побаловались, пошутили, пора и честь знать! Не стоять же тут нам вечно? — сказал я. — День простоя, сами знаете, обходится мне не меньше, как фунтов двадцать. А за все это время вытащили мы на борт «Сузи» раковин всего на все фунтов на десять. Пора и честь знать.

— Да разве за нами остановка? Да разве мы что? — сконфуженно оправдывались мои молодцы.

— Так за работу! Гэй, водолазы! Готовься к спуску!

Водолазный бот на воду!

Перазич! Ты будешь на боте. Я сам спущусь с первой партией!

И работа закипела.

До полудня мы, во-первых, здорово-таки расчистили пролом в боку «Джессики», разворотили дыру настолько, что теперь пара водолазов могла беспрепятственно входить в трюм судна одновременно и вытаскивать оттуда груз, и при этом я лично позаботился о том, чтобы были сбиты и завернуты в сторону острые осколки железной обшивки борта: ведь сами знаете, долго ли до греха? При неосторожном движении водолаз может порвать свой прорезиненный костюм о какой-нибудь гвоздь или какой-нибудь шпиль, и вода проникнет внутрь, задушит человека.

Хорошо еще, если он вовремя даст сигнал, и люди, сидящие в боте, успеют вытащить его наружу! А то пропал человек ни за понюшку табаку!

Во-вторых, при моей помощи, водолазы успели вывалить из трюма на морское дно несколько центнеров раковин, а я нагрузил штук десять ковшей.

В общем, по моему мнению, если бы работа шла так же успешно, как в этот день, «Сузи» не пришлось бы особенно долго стоять у этих опасных берегов: в неделю, самое большее, работу можно было покончить, вытащить наружу, опростав трюмы «Джессики», все, что заслуживало быть вытащенным, а там поднять якорь, развести пары, и гайда по домам…

Но кто на море работает, тот не должен очень полагаться на удачу.