Страница 49 из 53
— Я влюбился в тебя с первого взгляда, с нашего первого поцелуя, — шепнул он, стоя прикованным к стене.
Он понимал, что от него давно неприятно пахло, но гостеприимная хозяйка даже не подумала его искупать, лишь старалась поскорее завладеть его телом. Наконец, ему удалось дозваться до её сердца, которое так же, как и его, желало любви.
Первая мать встала и подошла ближе, чтобы, привстав на носочках, дотянуться до его губ. Хани в этот момент видел, как она нуждалась в этой лёгкой ласке. Он склонился в ответном порыве, как вдруг раздался громкий гул.
ДарриШэль обернулась к окну, прислушиваясь.
— В рог трубят, — тихо шепнула она, поднимая свои глаза на Хани. — Видимо, за тобой пришли. Но я тебя не отдам. Слышишь?
Эльфийка подошла к кровати, достала из‑под подушки кинжал и вернулась к эльфу. — Убью, но не отдам.
— Я сам без тебя не уйду. Пойдёшь со мной?
— Нет, — помотала белокурой головой тёмная. — Солнце убьёт меня через сутки. Без яда мы гибнем.
В окном гул усилился, и обеспокоенная ДарриШэль вышла из комнаты. Хани не знал, говорить ли про раба сестры, который выжил. Имел ли он право подарить надежду любимой. Ведь, возможно, её и не получится излечить, как это произошло с рабом Хэни. Сомнения роились в голове у эльфа, который прислушивался, как ожил дом, где содержали его, в нём слышался топот ног и крики приказов. То, что за ним придут, он знал. Поэтому придумывал, как будет убеждать родственников, что Дарри хорошая. Да и кто ему поверит? Хэни? Нет, она не поверит. Мама? Возможно, она первая и примет тёмную в свой дом, но не отец и тем более не старший брат. Тёмная, проклятая кровь. Они как никто лучше знают, насколько злобны те, кто отравлен Паучихой.
Дарри вернулась через пару часов, собранная, в кожаной кольчуге и вооружённая. Она пообещала Хани, что убьёт всех, кто пришёл за ним, а затем и его самого.
Эльф пытался успокоить её, клялся, что его родственники поймут, если он захочет остаться с ней здесь, но не в качестве раба, а мужа. ДарриШэль рассмеялась, сначала весело, а затем горько.
— У нас нет мужей, так что забудь, — коротко бросила она, отворачиваясь от него.
Она встала так, чтобы встретить любого, кто войдёт в её спальню. За окнами раздались взрывы. Кто бы ни напал на город тёмных эльфов, это были смелые и сильные воины. Так как звуки битвы слышались всё ближе, зато в доме наступила тишина. Хани понял, что стража готовит ловушку для его спасителей.
— А у нас есть. А ещё есть жёны. Мы их любим, храним им верность, восхваляем в своих песнях, на руках носим. Мы делим с ними свою любовь, своё счастье. Я хочу разделить своё счастье с тобой Дарри.
Эльфийка обернулась, гневно сверкая глазами, но, опустив взор, промолчала.
— А какое оно, солнце? — после долгого молчания спросила она. — Оно обжигает, горячее?
— Нет, оно яркое и ласковое. И лучше прикрыть веки, подставляя под его лучи лицо, — Хани улыбнулся, видя, как ломается решимость любимой. — И любовь мы сравнивает именно с солнцем. Оно такое же огромное, яркое и согревает даже в одиночестве. Тоска отступает, не причиняя боль, когда вспоминаешь о жёлтых глазах любимой, так похожих на осколки светила.
ДарриШэль вновь обернулась, робко улыбаясь.
— Ваше солнце, убьёт меня, если я выйду на поверхность, а я, твоё солнце, убью тебя, — продемонстрировала она свои парные мечи, а потом добавила ехидно: — Романтично, да? Прямо по — вашему, всё как в светлоэльфийских легендах.
Хани перестал улыбаться, понимая, что тёмная готова убивать, и его чары и слова на неё не действуют.
Когда же дверь открылась, и в спальню ворвалась воинственно настроенная сестрёнка, Хани впервые не знал, за кого переживает больше. Обе, и Хэни и ДарриШэль, были ему дороги. И теперь они сражались, правда, силовой перевес был у сестрички. Не зря же он её обучал всему, что знал сам. И когда Хэни, опрокинув тёмную эльфийку на пол, готова была её убить, сердце у Хани пропустило удар. Он кричал, умолял Хэни остановиться. Пытался защитить любимую, и чудо случилось. Всегда понимающая его сестра в изумлении и с толикой обиды уставилась на него, не веря своим ушам. Она искала поддержки у владыки, замершего на пороге и поддерживающего защитный непроницаемый купол, чтобы никто не проник в спальню.
Хани не успел даже удивиться присутствию Тантриона, как ДарриШэль отомкнула оковы, сдерживающие его, и упала в его руки. Дом заходил ходуном, с потолка опасно посыпалась каменная крошка. Ханинэль не понимал, что с его любимой, которая выворачивалась из его объятий, корчась от боли. Он поднял глаза на Хэни, молча умоляя помочь. Только фэйари способна спасти его возлюбленную, и сестричка не отказала. Она приблизилась к ним, хотя и было видно по её лицу, что она разочарована выбором брата. Сестра укоризненно смотрела на него, но творила древнее колдовство. Эльф видел нити её магии, но не понимал сути. Ослепительно белый свет окутал его любимую, приятно согревая и самого эльфа, а затем впитался в хрупкое тело ДарриШэль. После этого эльфийку стало рвать, а Хэни уже уводил Владыка.
Хани поблагодарил сестричку, готовый целовать её ноги за спасение жизни любимой.
Когда спазмы прошли, и ДарриШэль уснула, он поднял её на руки и вышел на улицу. Город предстал перед ним в руинах. Земля под ногами продолжала сотрясаться, от чего не выдерживали стены домов и рушились. Хани устремился к воротам, вспоминая, с какой стороны его привезли в эту пещеру. Он стал подниматься по лестнице, оглядываясь на мёртвые тела, как тёмных эльфов, так и орков. Светлых эльфов он не встретил и не понимал, почему орки решились на этот поистине самоубийственный поступок.
Но загадка оставалась для него неразгаданной, даже когда он выбрался наружу и увидел застывших каменных големов, замерших под палящими лучами солнца. Вся земля была вязкая и липкая, словно недавно прошёл ливень, и запах в степи был особенным, как после дождя. Орки, всегда враждебно относящиеся к эльфам, встретили его более чем дружелюбно. Даже косясь на ДарриШэль, пропустили его, не тронув.
Хани понял, что мир изменился за те двое суток, что его не было. Оглядывая необъятный простор, он ощущал лёгкость, словно сама степь стряхнула с себя оковы спячки. Лесной эльф чувствовал, как зарождалась в ней жизнь, и скоро каменистая пустошь покроется высокой травой, деревьями. Хани улыбался, опьянённый чистейшим воздухом. Он улыбался, подставляя лицо солнцу и наслаждаясь загулявшим в его волосах ветром.
Взглянув на ДарриШэль, он пообещал себе, что они проживут долгую и счастливую жизнь вместе.
— Эй ты! — грубый голос орка остановил его, когда Хани успел уже спуститься с горы, под которой располагался главный тоннель царства Паучихи.
Эльф подобрался, понимая, что так просто его не могли отпустить. Наверное, сейчас его убьют ударом меча или стрелой в спину. А он был безоружным и даже спрятаться не мог со своей драгоценной ношей.
Медленно обернувшись, Хани приоткрыл рот от удивления. Зеленокожий великан под уздцы подвёл к нему коня.
— Далеко пешком не сможешь уйти. Тут опасно. Несколько тёмных сбежало.
Хани поблагодарил, переложил бессознательную Дарри на коня, и сам легко вскочил в седло.
— Благодарю тебя… — произнёс ещё раз Хани, а затем в сомнении добавил: — друг?
Орк расплылся в кривой ухмылке.
— Чтоб я сдох, если у меня завёлся друг среди эльфов. Ну ты скажешь, — орк расхохотался и ударил коня по крупу, от чего скакун рванул вскачь, а эльф так и не знал, как правильно понять слова орка. Друзья они теперь или нет? Что случилось в его отсутствие? Нужно было срочно вернуться домой и всё разузнать. За Хэни он, конечно, беспокоился, но с ней был владыка, а значит, лучшего телохранителя для сестрёнки и не сыскать.
Конь летел стрелой по степи, взрывая копытами землю, расшвыривая комья сырой грязи. Хани видел, как они догоняют чёрные низкие тучи. Когда в последний раз он видел дождь в степи? Не в этой жизни точно. Но, не останавливаясь, он правил коня прямо к завесе дождя, придерживая тело любимой. И через несколько часов беспрерывной скачки они пересекли третий кордон.