Сидоровы Центурии

Открыв входную дверь, Лариса Николаевна обнаружила в прихожей лужу воды, которая натекла из ванной. Она вначале подумала, что кто-то из них двоих: она или Игорь Станиславович, — забыл выключить кран, но все оказалось гораздо серьезнее: прорвалась труба. Она немедленно вызвала сантехника. Пока сантехник пришел, пока он устранял неисправность, пока Лариса Николаевна возилась с тряпками и ведрами, прошло не менее двух часов. По этой причине она смогла отправиться в Барышево только в начале седьмого.

Приехав на дачу, Лариса Николаевна увидела стоящую на дороге перед домом новенькую "Ниву" с открытым капотом. Возле машины с задумчивым видом стоял Городецкий. Она спросила его, где Игорь, и тот, не говоря ни слова, показал рукой в сторону дома. Войдя в дом, она сразу поняла, чем ее муж занимается. Из-за полуоткрытой двери спальной до ее слуха доносились сладострастные стоны и всхлипывания. Ей бы сразу развернуться и выйти, но в душе у нее, внезапно, вспыхнула такая ревность и злость, что она схватила попавшийся ей под руку ремень, который она вытащила из валявшихся на полу мужских брюк, и ворвалась в спальную.

Никогда до этого в своей жизни она не скандалила, а тем более не дралась. Не помня себя от ярости, она принялась хлестать Игоря и Любу ремнем: по голым спинам и ягодицам, — доставляя слившимся в оригинальной позе Камасутры любовникам незабываемые ощущения. Ее с трудом угомонил Городецкий, который прибежал в дом, услышав пронзительный женский визг и нецензурную брань. А вот, что было дальше, как говорится, хоть стой, хоть падай: от испуга Люба так сжала свои интимные мышцы, что Игорь Станиславович без квалифицированной медицинской помощи не мог от нее освободиться.

……………………………………………………………………………………………………….

Одновременно давясь от смеха и плача от горя, Лариса Николаевна сидела за рулем своего "Москвича" и не двигалась с места. К ней подошел сконфуженный Городецкий и спросил, нет ли у нее случайно запасных свечей. Пришлось одолжить ему новенький комплект. И тут она снова допустила ошибку. Вместо того, чтобы отправиться в путь, она дождалась, когда Городецкий заведет свою "Ниву". Возможно, она ждала, что Игорь Станиславович сядет в ее "Москвич", и они смогут по дороге интеллигентно выяснить свои отношения, договориться о разводе и условиях раздельного проживания. Но ее официальный супруг сел в автомобиль Городецкого, на заднее сидение, и демонстративно обнял пунцовую от стыда Любу. Было ясно, что он крайне обозлен и обижен.

До выезда на шоссе Городецкий на своей "Ниве" плелся у нее в хвосте, но, когда грунтовая дорога закончилась, и начался ровный асфальт, попытался ее обогнать. Лариса Николаевна не позволила ему это сделать, и Городецкий ненадолго отстал. На половине пути от дачи до Академгородка Городецкий ее все-таки догнал, подрезал и заставил остановиться. Из "Нивы" вылез Игорь Станиславович и, подойдя к ее машине, с размаху сбил ногой левое зеркало заднего вида. Со словами: — "Оно тебе не надо!" — он вернулся в "Ниву" и занял место на переднем сидении рядом с Городецким.

От такого хамства у Ларисы Николаевны из глаз хлынули слезы, и, не отдавая себе отчета, она так надавила на газ, что через пару километров обошла Городецкого и вырвалась вперед. Возле свалки твердых отходов Городецкий нагло, нарушая правила дорожного движения, пошел на обгон. В этот момент Лариса Николаевна увидела на встречной полосе зловещий Hammer черного цвета. Иномарка двигалась с такой скоростью, что ее лобовое столкновение с "Нивой" было неизбежно. И тогда Лариса Николаевна резко повернула руль и нажала на тормоза. Ее "Москвич" полетел в кювет, но прежде зацепился за дорожный указатель ограничения скорости. Что было потом, она уже не помнила.

В полдень в ее палату принесли роскошный букет белых роз. Первая мысль, которая мелькнула у нее в голове, что это — от Павлова. Когда же медсестра рассказала, кто на самом деле является дарителем, Лариса Николаевна очень огорчилась. К букету была приложена записка, в которой какой-то неизвестный ей Алексей Опарин желал ей скорейшего выздоровления. Знакомая медсестра, прочитав записку вслух, объяснила ей, что даритель — водитель "Волги", который доставил ее в ЦКБ. Из этого следовало, что "Нива" и Hammer благополучно разминулись. Почему же их водители оставили ее без помощи?

Четыре недели пробыла Лариса Николаевна в Центральной клинической больнице. Ее регулярно навещали родные (бабушка и сестра покойного отца), друзья, коллеги по работе, студенты и даже соседи по дому на улице Жемчужной. И за все это время ее официальный супруг ее ни разу не навестил; она даже передач и писем от него никаких не получала. Хотя она знала, что он жив и здоров, и собирается в Москву на стажировку в 1-й Медицинский институт.

О причине, по которой ее не навещал Павлов, она узнала, когда ей разрешили вставать с постели. Это произошло в середине июня. Однажды, в дождливый день, к ней пришли Татьяна Ивановна Добронравова, Сергей Сергеевич Мерцалов и незнакомый солидный мужчина в очках. Так, Лариса Николаевна познакомилась с Сергеем Васильевичем Павловым, который специально приехал в Новосибирск, чтобы разобраться в причинах и обстоятельствах исчезновения любимого брата Дмитрия, объявленного к тому времени во всесоюзный розыск. После этого визита Лариса Николаевна прорыдала всю ночь: — счастье, которое казалось ей близко-близко, снова обошло ее стороной.

За неделю до выписки Ларисе Николаевне разрешили выходить во внутренний дворик больницы. Обычно она брала с собой какую-нибудь книгу и присаживалась на лавочке в тени берез и кустов акации. Как-то раз к ней подошла молодая женщина в больничном халате и попросила закурить (от своей вредной привычки Лариса Николаевна не отказалась). Получив желаемую сигарету, женщина пожаловалась на своих друзей, которые слишком уж заботятся о ее здоровье, и поинтересовалась, не составит ли она ей компанию, чтобы в известном ей укромном местечке позагорать topless. Слово за слово, и они познакомились и разговорились. Молодую женщину звали Светланой Викторовной. Она оказалась не местной, а из Москвы, и сообщила, что попала в ЦКБ, находясь в Новосибирске в служебной командировке.

Укромное местечко, о котором рассказала ей новая знакомая, было достаточно скрыто от посторонних глаз, поэтому Лариса Николаевна без стеснения разделась до трусиков. Они легли на расстеленное Светланой Викторовной покрывало, закурили и начали обсуждать тему летнего отдыха: кто куда ездит и где все-таки лучше: в Крыму или в Сочи? О своей жизни в Индии и прекрасных пляжах с белым, как снег, песком на берегу океана Лариса Николаевна из скромности промолчала, чтобы не вызвать у ее новой знакомой чувство зависти и комплекс неполноценности. Затем женщины стали рассказывать друг другу о себе.

Узнав о том, что Лариса Николаевна врач, да еще и фармаколог, Светлана Викторовна засыпала ее вопросами, которые, как она догадалась, имели непосредственное отношение к болезни, из-за которой она попала в Центральную клиническую больницу. О своей профессии ее новая знакомая сказала, что она — юрист и специализируется по гражданским делам. Они позагорали в течение часа и договорились, если позволит погода, встретится на этом же месте после обеда.

Что-то в словах умной и образованной москвички Ларису Николаевну насторожило, и, особенно, то, что у нее, судя по ее рассказу, было острое пищевое отравление, осложненное вирусной инфекцией. Из любопытства, пользуясь своей известностью среди медперсонала, она быстро навела справки.

Знакомый врач из отделения интенсивной терапии, по секрету, сообщил ей о том, что его коллеги между собой называют Светлану Викторовну Оленину не иначе, как Мата Хари, намекая на ее причастность к службе внешней разведки. Данная пациентка, согласно истории болезни, поступила в ЦКБ с явными признаками отравления фаллоидином, то есть ядом бледной поганки, хотя после промывании желудка никаких грибов и признаков их употребления врачи в пищеводе не обнаружили. Едва ее вытащили с того света и поставили на ноги, как она снова заболела, — на этот очень редкой формой малярии, которую можно подхватить только в тропических странах, вроде экваториальной Африки.