С гуся — вода

— Вы что, не знаете имя вашей гражданской жены, и где она живёт, тоже не знаете?

— Как же, знаю. Иванова Людмила. Жила в какой-то общаге в Боровичах. Потом, кажется, переехала, а сейчас и вовсе умерла. А дочь — Анна, тоже Иванова. Бомжует где-то. Объявится, я скажу, что вы интересовались.

Не был Дед в юности повесой, и, хотя девственником тоже не был, но детьми не обзавёлся, о чём потом горько жалел. Потому и прикипел сердцем к чудесно объявившейся Капке. Но не выдавать же тайну её рождения въедливому околонаучному типу? Потому и врал про несостоявшуюся любовь, зная, что Людмил Ивановых в городе Боровичи тридцать лет назад было, что собак нерезаных, а документов по рабочим общагам не сохранилось никаких. Охота — пусть ищет.

— Понимаете, — сбавив тон, пожаловался криминалист, — у девочки совершенно непредставимые гены. У людей таких не бывает.

— Человек она, это точно. Я её год воспитывал и знаю. А не верите мне, проверяйте нелюдей. Например, капусту.

— Какую капусту?

— Белокочанную, среднеплодную. Сорт — «Крестьянка», он в наших краях районирован. У меня в прошлом годе она хорошо уродилась.

Генетик ничего не ответил, но на Деда поглядел, как смотрят только на тяжелобольного человека. Справку о родстве, впрочем, выписал. С тем и уехал.

В паспортном столе на справку шлёпнули печать. Женщины, работавшие в паспортном, были в курсе происходящего и все до одной сочувствовали старику, у которого отняли внучку.

С этой бумагой Дед явился в РОНО, где окопалась ювенальная юстиция. По счастью, не пришлось встречаться ни со злодейкой Мадарась, ни со злодейкой Степановой. Дед пошёл сразу в главный кабинет. Начальница обеих злодеек с неудовольствием изучила лабораторное заключение.

— Что же, вы действительно являетесь её родственником и, на основании этого, имеете право навещать её в установленные дни.

— Когда мне её вернут?

— Вы не родитель и не опекун. С чего вы решили, что девочку отдадут вам?

— Хотя бы скажите, куда вы её отправили?

— А вот это — не ваше дело.

— Как это — не моё? Вы же сами сказали, что я имею право видеться с внучкой.

— Право имеете, но видеться я вам не позволю.

— Почему? Я её дед, и вы должны сказать мне, куда её поместили.

— Должна, да не обязана. Вы себя агрессивно ведёте. Вы напали на наших сотрудников. Я не могу допустить, чтобы такое повторилось в детском учреждении.

— Ещё надо посмотреть, кто там нападал! Это ваша Мадарась ребёнка била! — возвысил голос Дед.

— Не смейте на меня кричать. К тому же, Мадарась не моя, она, вообще, здесь уже не работает. И учтите, то, что у вас имеется блат в милиции, вам не поможет.

Спорить, что-то доказывать было бесполезно. Дед вздохнул и сказал, что советовал ему следователь:

— Ладно. Выдайте свидетельство о рождении ребёнка, и я пойду.

— Вы его получите через две недели. Сейчас оно ещё не готово.

— Через три дня. И учтите, заявление я зарегистрировал у вашего секретаря, так что затягивать дело не советую.

— Вы, к тому же, ещё и бюрократ!

— На том стоим, — любезно согласился Дед.

Всё-таки замечательно, что разные ведомства у нас не слишком ладят друг с другом! Не нравится нормальным полицейским, что поставили над ними ещё какую-то ювенальную юстицию, и, как только они выяснили, что за Дедом никакой уголовщины не числится, да и административных нарушений, считай, нет, юридически подкованные МВД’шники начали помогать Деду добрым советом. А то бы топтался Дед по кабинетам, не зная, где нужно добром просить, а где и кулаком можно пристукнуть. А так, через три дня Дед получил копию свидетельства о Капкином рождении. Фамилию Капке проставили ту же, что у Деда (а ведь могли вы Иванову зафигачить!) и отчество по Дедову имени. Там, где пишутся имена родителей, стояли прочерки, а внизу красовалось примечание, что у девочки имеется дедушка.

Была бы такая бумага у Деда раньше… а, впрочем, всё равно, Капустку бы отняли. На то она и ювенальная юстиция.

При ближайшем рассмотрении — печати Дед разглядывал через лупу, которую всегда носил с собой — оказалось, что копию свидетельства выдал Бийский детский дом № 3. Где находится город Бийск, Дед не представлял даже примерно.

Как за спасением кинулся к участковому. Тот порылся в компьютере и сказал, что ехать до Бийска трое суток с пересадкой, и билет стоит больше двенадцати тысяч.

— Они, что же, Капочку трое суток в поезде мурыжили? — ужаснулся Дед, и лишь потом, с не меньшим ужасом представил, как он сам будет добираться в эту несусветную даль. Смертное растрачено давным-давно, двенадцати тысяч взять неоткуда.

— Думаю, что её отправили самолётом.

— Им, что, денег девать некуда?

— Такое делают иногда, если боятся, что ребёнка будут возвращать силой. Тогда его увозят куда-нибудь подальше, иной раз за полстраны, и не сообщают родным, куда именно. А что на печати адрес указан, не подумали, конспираторы хреновы.

— Что же мне теперь делать?

— Вот этого — не знаю. Попробовать писать в комитет по правам человека или ещё куда, чтобы перевели девочку поближе.

— Так ведь время идёт…

— Тут я ничем не могу помочь.

На такой оптимистической ноте разговор и закончился. По дороге домой Дед старался придумать, как поступать дальше. Как ни крути, а надо отправляться в Бийск. Нет денег на билеты, придётся ехать на попутках. В молодости ездил и, ничего, жив. А уж старика тем более подвезут. Но выезжать надо сейчас, пока стоит бабье лето. Пойдут дожди, начнётся грязь, распутица, тут уже не поголосуешь. А окажешься на дороге ночью, то и замёрзнуть не долго. Кто скажет, когда начинаются холода в Бийской области?

Что за город Бийск? Большой — маленький? Может, и области никакой нет. Но уж точно, нет в Бийске у Деда ни дома, ни огорода. Значит, надо будет устраиваться на работу, на какую возьмут старого. Хорошо бы прямо в детдом, чтобы всегда быть рядом с Капочкой. Дворником или истопником. Хотя, лейтенант сказал, что детдом образцово-показательный, у них там наверняка центральное отопление, истопники им не нужны. Остаётся дворник. Неплохая, кстати, работа, дворникам жилплощадь дают.

Здешний дом, огород, всё натуральное хозяйство придётся бросать. За всеми бедами картошка осталась недокопаной, морковь, свёкла — сидят в земле, репка, посаженная на радость Капочке, наливается большая-пребольшая. Июньскую редьку ещё драть рано, а вот редиска в самой поре, скоро трескаться начнёт. Дачники сажают редиску в мае, а потом её нацело съедает вредная блошка. Чтобы этого не случилось, опрыскивают посадки ядовитой гадостью, а потом сами и едят. Решив побаловать Капку редиской, Дед поступил умнее: посеял красный великан и ледяную сосульку в конце июля, когда блошка уже потерялась. Земля тоже высвободилась после салата и зимнего чеснока. К сентябрю редиска выросла на загляденье. Так и слышится в уме Капкин звонкий голосок: «Редька мелкоплодная, вкусная съедобная!» Это потому, что Дед рассказал про редиску, что такого растения нет, а на самом деле редискино название: редька мелкоплодная.

И, конечно, на краю неухоженного огорода громоздятся вполне уже приличные кочаны, которым ещё полтора месяца сок набирать. Выращены из своей рассады, Капка сама семена выбирала: сорт «Казачок», в расчёте, что уродится мальчишечка.

А теперь ни мальчишечки, ни Капки. Огород придётся передоверить Марьяне, и ключи от дома ей оставить, чтобы присматривала.

Как-то Капустка в Бийске без огорода обходиться будет?

Завтрашний день на сборы, а послезавтра с утречка — в путь! А на сегодня осталось последний раз полить огород. Дело не трудное: большинство грядок пусты, а те овощи, что остались, полива в сентябре почти не требуют. Редьку полить тёплой водой, капусту — холодной. И все дела.

У Капочки была лейка маленькая, в самый раз ей по руке, а у Деда — ведёрная. С такой лейкой управиться можно быстро. Дождик из лейки стучал по капустным листьям, напитывал землю. И вдруг — голос, что по десять раз на дню звучал в голове: