Начнём с воробышков?

Вовка медленно кивнул. Глаза его засветились.

— Ещё лучше, конечно, не злиться, — сказал Перфилов. — Но если это невозможно, то ещё можно поймать себя на этой злости и направить её… или на вещь какую-нибудь, как на отдушину, или на что-то плохое… на болезнь какую-нибудь.

— И вы думаете, что у меня получится?

— Не знаю, но пробовать-то надо. Иначе, боюсь, всё будет развиваться не очень хорошо.

— А если снова?

— Я думаю, Вовка, что ты ответственный человек, — сказал Перфилов. — И вполне взрослый. Сможешь себя контролировать.

Мальчик с сомнением хмыкнул.

— Скажете тоже. Мне — шесть.

— На войне рано взрослеют. А у тебя война. Представь, что жуки-червяки — это твоя армия, и она терпит поражения. Сегодня был убит генерал Воробей. А завтра?

— У меня злость сама вспыхивает, — всхлипнул Вовка.

— Не реви.

Перфилов передвинулся, оказавшись с мальчиком рядом. Он приобнял его, думая, что совсем не подходит на роль всё понимающего взрослого.

— Я вот хочу умереть, — зачем-то сказал он.

— Почему? — боднул его головой Вовка.

— Как-то незачем жить.

— Совсем-совсем?

Перфилов, улыбнувшись себе, потрепал мальчика по макушке.

— Просто она какая-то бессмысленная сделалась. Вроде как что-то делаю, живу, преподаю в школе, но всё это ни мне, ни кому-то другому не нужно.

— Это почему?

Вовка давил локтем на рёбра, но Перфилов не собирался шевелиться. Пусть.

— Ну, как-то… Я ничего не добился в жизни, никого не люблю, меня никто не любит. И что дальше? Пустота.

— Но мне же вы помогаете!

Перфилов посмотрел в синеву окна.

— Возможно, ты то чудо, которого мне не хватало.

— Я не чудо, я — Вовка.

— Ну, да.

Он прижал мальчика к себе. Впрочем, Вовка не долго терпел такое единение, зашевелился, отстранился.

— А вы тоже воюйте!

— С чем? С пустотой в себе?

— Но из пустоты тоже же можно делать добро!

Перфилов пожал плечом.

— Не знаю. Это же пустота. Как можно сделать что-то из ничего? Вы в школе, в старших классах, будете изучать закон сохранения энергии. Он говорит, что из ничего никогда ничего не получается.

— Тогда это неправильный закон! — возмутился Вовка.

— Наверное.

— А если я разозлюсь на этот закон, он исчезнет?

Перфилов вновь посмотрел на воробья.

— Нет, Вовка, давай не будем трогать фундаментальные принципы земного существования, хорошо?

— Ладно, — согласился мальчик.

— А воробья… — Перфилов поднялся. — Давай я положу его в коробку, у меня есть небольшая, и ты похоронишь его во дворе. Или у окна своего.

На кухне он достал из тумбочки картонную коробку от лампочки.

— Вот, — сказал он, вернувшись в комнату, — по-моему, подойдёт.

— Дядя Руслан, вы всё же попробуйте! — пряча воробья в коробку, с нажимом произнёс Вовка.

— Что?

— Ну, не убивать себя.

Перфилов поднял согнутую руку.

— Клянусь! — он подмигнул мальчику. — Мне на самом деле хочется спасти мир.

— От меня?

— От твоей злости. Согласись, это чудо — такой дар, если мы с тобой, конечно, не ошибаемся. И мне совсем не хочется, чтобы этот дар стал проклятием. Для меня это, видимо, что-то значит.

— Тогда я пошёл? — спросил Вовка.

— Да. И постарайся не злиться.

Вовка показал язык.

Хлопнула дверь. Нет, подумалось Перфилову, это не "крапивинский" мальчик. Был бы он старше на шесть или восемь лет…

Впрочем, "крапивинские" мальчики живут совсем в другом мире. Возможно, что в том, сиреневом, соприкасающимся с Разгуляевым между пятью и шестью часами.

Перфилов почесался, вскинул руки и рухнул на диван.

А хорошо поговорили! Нет, не зря он сходил на новоселье. Не было бы счастья… Он фыркнул, вспоминая пролитое вино. Кошмар! Ну, не рассчитал, краник дурацкий…

Короткий приступ стыда заставил Перфилова скорчиться, спрятать лицо под краем одеяла. Да уж, натворил дел.

В ладонь ткнулся пульт.

Перфилов, привстав, включил телевизор. Шла какая-то мелодрама с деревенским уклоном. Неказистые домики, лопухи, вода из колодца. Простые платьица, кирзачи и фуфайки. И непременные засаленные кепочки.

Он вырубил звук.

Значит, первый шаг сделан, потекли мысли. Глупо думать, что у Вовки сразу всё получится. Но и дьявольского в нём ничего нет. Просто дар. И хорошо, что он сам это осознаёт. И то, что страшно ему, тоже хорошо. Но дальше надо разбираться, пусть и по-дилетантски, с механизмом включения-выключения дара.

А ещё лучше, конечно, причины злости купировать. Да, надо будет ещё поговорить с Вовкой, выяснить… Впрочем, что там, мать осталась одна, отец где-то чёрт-те где. Но я вряд ли гожусь на роль отца.

Актёры на экране хлопали ртами, как рыбы в аквариуме.

Какое-то время Перфилов пытался угадать по губам, что они говорят. Но реплики в его голове крутились почему-то классические, из старых фильмов, вроде "Женитьбы Бальзаминова" и "За двумя зайцами". Не беспокойтесь, обхождение понимаем… И прочее.

Все они не попадали в артикуляцию.

А жить — немножко хочется! — подумал вдруг Перфилов. Не то, чтобы — ух! Но — интересно. Есть возможность сделать хоть что-то важное.

И Вовка — молодец.

Попробовать что ли повоевать с пустотой по его совету? Как только добра из неё нажить? Сначала, конечно, пропылесосить. Пустота, в конце концов, это чистая пустота. Без грязи. Начнём с малого.

Пылесос Марго оставила ему в подарок.

Странное, казалось бы, попустительство с её стороны. Но аппарат был старенький и страшно выл и грелся. А ещё ей, наверное, виделась в этом некая остаточная забота о беспомощном в хозяйственном смысле муже. "Ах, Русик, Русик, — говорила она Перфилову, — будешь ты полы мыть? Ведь нет, не будешь. Так хоть пройдёшься пылесосом раз в неделю, всё больше порядка будет. Это не сложно, я тебя проконтролирую. Ты понял?"

Он, конечно, сказал, что понял.

Но вместо пылесоса раз в месяц, раз в полтора наливал ведро воды и возил по полам мокрой тряпкой. Назло.

Он же злой, у него — вибрации.

Но сегодня можно и пропылесосить. В знак примирения. С кем миримся? С Марго. Заочно. Со всем миром, может быть.

Перфилов выволок серую полусферу пылесоса из кладовки, распустив, воткнул шнур в розетку, взялся за хобот с раструбом. Включил.

Оу-оу-о-о-о!

Показалось, от воя поморщились даже актёры в телевизоре. У дивана, за диваном, в углах, оскабливая плинтуса. Затем — по ковру.

Оу-о-о!

Крошки щёлкали, проскакивая по хоботу. Вокруг определённо становилось чище и начинало пахнуть разогретой пылью.

Не поздно ли я взялся? — подумал Перфилов, заглянув в темнеющее окно. Но довёл дело до конца, свозив пылесос в кухню и в прихожую.

Оу-о…

Выдернутый из розетки аппарат ещё секунды три гудел, затихая. Вытряхивать мешок Перфилов не стал, просто отвёз пылесос обратно в кладовку.

Что ж, так лучше.

Осталось спасти мир. А потом? Потом супергерои выходят на пенсию…

Перфилов сходил на кухню, достал из холодильника пакет кефира, набулькал в стакан. Заметил на полу пропущенный осколок от водочной бутылки и выкинул его в помойное ведро.

Собственно, чистка пустоты закончена.

Он отхлебнул кефира. Муха, жужжащая между занавесками и стеклом кухонного окна, его умилила. Живая. Брюшко с синеватым отливом.

Да, наверное, не хорошо будет подводить Вовку, если мальчишка будет бороться со своей проблемой, а он, Перфилов, со своей не будет. Не честно и подло.

Да и вообще — пора уже попытаться.

Чего ему хочется? Из очевидного — конечно, покоя. Но покоя, похоже, не завезли. Дефицит-с. Вибрации-с. Ещё понимания хочется. Очень простое, на самом деле, желание. Простое и невыполнимое. Потому что понимать — это любить. А он и сам себя не очень-то любит. Он себя терпит, как ежедневный ритуал.

Ладно. Ещё хочется осмысленности.

Некоторые вот считают, что смысл жизни мужчины находится в женщине, и само наличие женщины уже снимает этот вопрос. Только вот опыт с Марго убеждает в обратном. Жутко чувствовать себя бесплатным приложением к квартире. Ещё жутче — домашним животным, которому в процессе дрессировки дозволяют припасть к телу.