Страница 78 из 89
Время отплытия приближалось. Музыканты заиграли неаполитанскую песенку, что–то насчет печали и расставания. Пассажиры, прильнув к перилам, неистово размахивали вымпелами. Снизу им столь же энергично отвечали провожающие. По судовому радио всех гостей попросили покинуть судно. Через две минуты просьбу повторили.
Стоя поодаль, мы наблюдали, как люди отдают дежурному голубые карточки и спускаются по трапу. На этот раз он считал не людей, а карточки. Когда у него в руке накапливалось несколько штук, он передавал их второму. Тот пересчитывал карточки и записывал цифру. Дождавшись третьего призыва по радио, Мейер сошел на берег. Я облокотился на перила неподалеку от трапа и искоса наблюдал за действиями дежурных. Пересчитав все карточки в третий раз, они переглянулись, и один из них побежал в рубку. Через минуту бесстрастный мужской голос, перекрывая звуки музыки, объявил:
— Внимание! На борту находится один гость, не успевший сойти на берег. Просим его немедленно покинуть судно.
Мне ничего не оставалось, как сдаться на милость дежурного. Выхватив у меня пресловутую голубую карточку, он с плохо скрытым раздражением пробормотал: «Прошу вас, сэр». Едва я успел ступить на твердую землю, «Вероника» отчалила.
Ухмыляющийся Мейер ждал меня у ограждения.
— Все очень просто, мой мальчик, странно, что ты сам не догадался.
— Мне тоже. Но если ты, старый ворчун, хочешь в очередной раз…
— Стоп. Два посетителя поднимаются по трапу. Каждый получает по карточке. Затем один остается на корабле, а второй, взяв обе карточки, подходит к трапу. Дождавшись наиболее многочисленной группы, он смешивается с ней и быстро сует дежурному обе карточки, сложив их вместе. Когда карточки пересчитывают, все оказываются сданы. Полный порядок, судно отправляется, а наш приятель спокойно сидит на палубе. Если операция проходит так, как мы предполагаем, по дороге один пассажир исчезает, а «заяц» занимает его место, и в конечном пункте на берег сходит ровно столько пассажиров, сколько должно быть. «Сменщик» не может быть пассажиром, иначе в конце рейса счет опять не сойдется и будут предприняты поиски исчезнувшего.
— Мне следовало сунуть ему обе карточки, — добавил Мейер, провожая глазами «Веронику». — Тогда ты побывал бы в Европе.
В тот же вечер на «Альбатросе» я рассказал ему все. Все, за исключением некоторых деталей, связанных с Гриффом. Я также поделился с ним своими планами, и он внес в них весьма существенные коррективы.
В субботу утром, после того как Мейер сумел настоять на своем участии в кампании, я заказал все билеты. Утренний рейс из Майами в Нассау, самолет компании «Багама Эйрвэйз», также билеты от Нассау до Эверглейда на «Монике Д.» Каюта люкс N 6 на верхней палубе для меня. Для Мейера я счел наиболее подходящей небольшую каюту на палубе В. На палубе В было всего десять кают, находились они в кормовой части судна. Мейеру достался N 215: крохотное помещение с душем и туалетом.
Затем мы отправились к Джеку Карло. Это мой старинный приятель. Сколько ему лет, не знает никто. Внешностью и размерами он напоминает сверчка, передвигающегося рысцой. Он из тех, кто может приспособиться к новым временам, не меняя при этом своей сути. Начинал Джек с крошечного офиса в старой части Майами. Тогда он пристраивал второразрядные таланты для выступления в третьеразрядных клубах.
Сейчас у него приемная, которой мог бы позавидовать Белый Дом. Он является владельцем или совладельцем десятка процветающих клубов, целой сети театров, кинотеатров, концертных залов, телестудии и черт знает чего еще. Если он захочет снимать фильм, то сможет найти все необходимое в пределах своей империи — от артистов и режиссера до подставки для кинокамеры.
Несколько лет назад у него были неприятности — его партнеры решили, что смогут обойтись без него. Они нанесли ряд чувствительных ударов и готовились окончательно вывести его из игры. Кто–то порекомендовал ему обратиться ко мне. По моему совету Джек сделал вид, что капитулировал, и, когда его противники уже пожимали друг другу руки, торжествуя победу, мы сделали ответные ходы. Партия окончилась в пользу Джека, и он об этом не забыл.
Увидев меня, он выскочил из–за стола. Мы встретились примерно посередине кабинета, пол которого украшал ковер площадью с добрых пол–акра. Я познакомил его с Мейером.
— Мистер Мейер, — сказал Джек, задрав голову, — знаете ли вы, что этот юноша спас мне жизнь, а? Парочка сволочей в черных галстуках едва не слопала папашу Карло, как спелый банан! На Тревиса они даже не взглянули, и зря! Когда мы вышвырнули их отсюда, у них остались только их вонючие черные галстуки. Так–то, сэр. А теперь этот молодчик является к старому Карло, только если ему что–то понадобилось. Что тебе нужно на этот раз, стервец? Голову Джека Карло? Ты ее получишь!
— Ты не поверишь, Мейер, — ответил я подобающим образом, — но у этого энергичного юнца уже двадцать два внука.
— Двадцать три, — поправил Джек. — Если не ошибаюсь, конечно. Но ни один не носит моего имени, черт возьми! Шесть дочерей, некому передать имя. Разве что племяннику. Сущий гений — даже если я позволяю ему только выкидывать мусор из корзин, это обходится мне в тысячу в час. К черту этого мерзавца. Садитесь, джентльмены, я отключил все телефоны, нам никто не помешает.
Я изложил Джеку нашу просьбу и показал фотографии. Некоторое время он молча разглядывал их, выпятив губы.
— Вы сказали — очаровательная? — наконец произнес он, откинувшись на спинку кресла. — Да, действительно — правильный овал, приятные черты. Великолепные большие глаза. Восточная кровь, да? Но чем дольше я всматриваюсь, тем больше она напоминает мне дикую кошку. Можете ли вы назвать рост, вес, объем груди и прочее?
— Пять футов семь дюймов. Сто двадцать — сто двадцать пять фунтов.
— Тело профессиональной танцовщицы, — добавил Мейер.
— Понятно, — кивнул Джек. — Есть одна подходящая малышка. Пять футов, сто фунтов — то есть пониже и полегче вашей. Но на расстоянии будет незаметно. Кстати, на какое освещение вы рассчитываете?
— Дневной свет.
— Дистанция?
— Думаю, около ста футов.
— Та–а–ак, — протянул он. — Значит, черты лица тоже имеют значение. — Джек задумался, затем нажал на одну из кнопок на пульте. — Лиз, принеси мне альбом в зеленом переплете.
Через минуту внушительного вида альбом уже лежал перед Джеком. Каждая фотография была вложена в целлофановый конверт и сопровождалась несколькими строками информации. Джек переворачивал листы, ни на одном не задерживаясь.
— Ага, вот, — сказал он наконец, остановившись. Сравнив фотографию Эвы со снимком из альбома, он удовлетворенно кивнул.
— То, что надо.
Мы с Мейером наклонились над альбомом, едва не столкнувшись лбами, и удивленно воззрились на фото кареглазой улыбающейся блондинки.
— Это как понимать? — спросил я.
Джек встал, перегнулся через стол и, тяжело вздохнув, объяснил:
— Посмотрите внимательно. Одни и те же черты лица. Нос, рот, высокие скулы. Одинаковый разрез глаз. Остальное сделает Кретовски, наш гример. Тебя смущает цвет волос? У меня примерно две тысячи париков. Прочти, что там написано.
— Мисс Мерримей Лэйн. Двадцать три года. Пять футов семь дюймов. Сто двадцать три фунта. Исполнительница восточных, акробатических, характерных и экзотических танцев, — прочитал я.
— Понятно? — сказал Джек. — Танцовщица, умеет управлять своим телом, ей легче будет сымитировать походку, осанку, жесты. Вопрос только в том, здесь ли она. Выступления у них кончились пятнадцатого мая. — Он продиктовал секретарше номер. Через несколько минут тренькнул звонок.
— Мерримей, солнышко! — пропел Джек, взяв трубку. — Ты сейчас ничем не занята? Ты нужна мне на пару дней. — Выслушав ответ, он подмигнул мне. — Деточка, я выжму из клиента все до последнего цента. Нет, дорогая, ни петь, ни танцевать не придется. Ласточка моя, обмотай вокруг себя какую–нибудь тряпку, ныряй в такси и будь здесь через двадцать минут. Ты делаешь мне большое одолжение. Я это учту, моя прелесть.