Виновата тайна

– Только у меня есть одно условие, – она сурово глянула на совет. – Без его выполнения не соглашусь.

– Выполним, – торопливо кивнула Маша.

– Быстрая какая. Похвально, – Ленка прошлась по комнате и просветлённо замерла у окна, скрестив руки на груди. – Я вот по ночам люблю гулять, так что мне нужна команда сопровождения. Человек десять. Надо выбрать из класса наиболее бойких. И ещё. Холодное оружие есть? Сейчас время неспокойное. Будем отбиваться, если что.

Детки вытаращились на неё и, кажется, даже перестали дышать.

– Мы… мы… – пискнула Маша и умолкла.

– Нам нельзя оружие, мы маленькие, – прошептала Оксана, и стрекозки взволнованно забились в её волосах.

– Ну, на нет и суда нет, – Ленка гостеприимно повела рукой. – Выход там.

– А столовые ножи подойдут? – застенчиво спросил Стёпа, опять теряя веснушки.

– Я могу охотничий у дяди Пети взять, – вдруг оживилась Маша. – Даже два.

– А я у папы возьму. У него много, он не заметит, – воодушевлённо добавила Оксана.

– Вот блин! – чуть не плюнула с досады Ленка. – Бандерлоги, вы меня достали. Идите лучше по-хорошему.

Они опять поникли, и Ленка торопливо отдёрнула взгляд, боясь за прочность брони равнодушия.

– У нас классная болеет, – тихо сказала Маша и как-то навзрыд вздохнула. – Давно уже.

– Но её же должен кто-то замещать? – Ленка вновь уселась в кресло, пытаясь задавить в зародыше проклюнувшуюся жалость к бесхозным деткам.

– Они постоянно меняются, – горячо мотнула головой Оксана, пугая стрекозок. – А мы даже в кино всем классом сходить не можем. Ничего не можем. Все от нас отмахиваются, всем некогда.

– Щаз заплачу, – вздохнула Ленка и потёрла кулаком сухой глаз. – Прям не знаю, что с вами делать.

Детки с надеждой уставились на неё. Тесно прижавшись друг другу, словно на враждебной территории, ясноглазые, доверчивые и очень трогательные в своей попытке выстоять в хаосе внешнего мира. Ленка отвела взгляд, борясь с излишней впечатлительностью, но, кажется, проигрывала.

– Мы всё сами сделаем. Только бы рядом кто-то из взрослых был, – пробормотала Маша.

– Бандерлоги, а вы разве не заметили, что я в категорию взрослых не попадаю?

– У нас список есть, – зашарила по карманам Оксана. – Там всё перечислено, что можно, когда без взрослого, но с шефом. А когда нельзя, мы можем из родителей кого-нибудь позвать.

– Слушайте, а вы все такие в классе? Или вы трое – приятное исключение?

Они озадаченно переглянулись.

– Все такие, – не очень уверенно сказала Маша.

– Так, бандерлоги, – хлопнула ладонями по подлокотникам Ленка. – По домам. Хватит с меня впечатлений на первый день.

Детки послушно вскочили с дивана и без энтузиазма прошлёпали в прихожую. Обулись, нацепили рюкзачки и, как по команде, уставились на Ленку Лица серьёзные, сосредоточенные.

– Нам завтра зайти? – Маша закинула за спину косичку с помятым бантом.

– Зачем? – удивилась Ленка.

– За ответом.

Броня не выдержала, осыпалась старой штукатуркой, нагло оставляя Ленку без защиты. Капитуляция была неизбежна.

– Ладно, – со вздохом сдалась она, – буду я вашим шефом, буду. Только выметайтесь отсюда.

– Ура! – завопил Стёпа и бросился к ней, неуклюже облапил, тут же пунцовея от румянца.

Девчонки тоже запрыгали вокруг, звеня чем-то в ранцах и хватая за руки. Ленка слабо отбивалась, боясь сбить с ног охваченных бурным ликованием деток.

– Ох, чувствую, и огребу я с вами, бандерлоги, – она прорвалась к двери и распахнула её. – Всё! Валите уже. Устала я от вас.

Подшефные выскочили в коридор и, судя по грохоту каблуков, вся компания побежала по лестнице. Ленке даже показалось, что каблуков было больше, чем три пары.

Вечер, вопреки ожиданиям, прошёл спокойно. Лужа почти не вспоминалась. Или, вернее, не казалась эпическим центром вселенной. Зато про оладушки помнилось, и Ленка порой жутко сожалела, что отказалась взять их с собой. Сейчас бы они были очень к месту.

Мать пришла непривычно рано, в восемь часов. С пристрастием оглядела Ленку, словно после одного дня в новой школе надеялась найти у неё нимб или отросшие крылья.

– У вас ЧП? – поинтересовалась Ленка, таща принесённые матерью пакеты на кухню. – Я ждала тебя к десяти.

– Ты не рада? – Мать выложила из сумки на стол ещё пару пакетиков.

– Вообще-то меня пугают всякие изменения графика. Стабильность – вот моё кредо.

– Стабильная ты моя, – мать чмокнула её в щеку. – Как всё прошло? Влилась в социум?

– Полностью и без потерь.

– Хорошо, – она беспокойно вгляделась в лицо дочери. Ленка торопливо изобразила улыбку Буратино. – Ты мне расскажешь, если что-нибудь случится?

– Обижаешь, я ж сплошная откровенность.

– Ах, Ленка, – она неожиданно привлекла её к себе и так протяжно вздохнула, что Ленка почему-то расстроилась.

Она вывернулась из объятий, независимая и суровая.

– Так, ты, кажется, в душ собиралась. Так иди уже. А я еду буду греть. Есть хочу ужасно.

Спровадив уставшую родительницу, Ленка бодро распотрошила пакеты, раскладывая по тарелкам салаты, нарезанный сыр. В контейнере нашлось что-то мясное в остром соусе и было отправлено в микроволновку разогреваться. И, только разложив всё на столе, она поняла, что, выдерживая этикет, долго наблюдать за едой не сможет.

Мать пришла освежённая, без макияжа, в большом пушистом халате, который был ей очень велик, но она его любила, видимо за эту огромность и уютность, и не хотела подбирать по своему размеру.

– Я тебе купила манжеты и воротничок, – сказала мать, принимаясь за еду, причём делала это так изысканно неторопливо, словно была на великосветском приёме.

– Зачем? – удивилась Ленка, уже вылизывая тарелку – матери она позорно не дождалась.

– К школьной форме.

– И в честь какого праздника такое излишество?

– Так раньше каждый день носили. Елена, оставь в покое тарелку Это не эстетично. И сядь нормально, перекрутилась вся.

– Не боись, в ресторане я так не буду делать.

Мать только головой покачала, но воспитывать перестала.

– Принеси мою сумочку.

Ленка сходила за сумкой и с изумлением приняла из рук матери белоснежные кусочки ткани, окантованные кружевом.

– Чё за фигня? Они же белые!

– А какими они должны быть? – слегка удивившись, она отняла у дочери воротничок с манжетами.

– Чёрными, – уверенно заявила Ленка. – Кто ж в школу белое надевает? Они же за день испачкаются.

– От стирки ещё никто не умирал, – задумчиво сказала мать и с какой-то просветлённой улыбкой погладила кружево. – Мы даже соревновались друг с другом, у кого манжеты самые белые.

– Жесть, – только и нашла что сказать Ленка. – Изощрённо вы, однако, развлекались в прошлом веке.

– Смотри, какая красота, – мать расстелила на столе воротничок и была явно очарована его изогнутой формой и упругостью накрахмаленных кружев.

– Так вот ты какая, ностальгия, – с чувством выдохнула Ленка. – Твой образ навек отпечатался в моём сердце.

Мать шутливо хлопнула её воротничком по лбу.

– Ничего ты не понимаешь в эстетике форм.

– Угу, тупая с детства, – легко согласилась Ленка и взяла в руки белоснежное чудо. – А как он цепляется? Тут ни пуговиц, ни петель.

– Пришивается. И манжеты тоже.

– Что? Да это же издевательство! – возмутилась Ленка. – В космический век тупо пришивать?

– Ничего, вспомнишь, как иголку в руках держать. Кстати, а почему ты форму постирала? Что-то случилось?

Мать, сложив посуду в раковину, обернулась, и по выражению её лица Ленка поняла, что манёвры с запудриванием мозгов не пройдут. Мать намеревалась выпытать всё. Значит, придётся говорить правду.

– Я… ну… упала в лужу, разбила коленку Всё.

– Всё? – Она вопросительно приподняла бровь.

Ленка затосковала. Рассказывать подробности жутко не хотелось. После того, что случилось в настоящей школе, мать и так чересчур беспокойно себя вела, надеясь пресечь неприятности ещё до их проявления.