Страница 74 из 94
Монах притащил первую коробку, и Марико с трепетом вытащила первый пергамент, бережно положив его на белый ватман, приготовленный на столе. Видимо, монаху это понравилось, так как он отвернулся и погрузился в книгу, которую он читал. Через некоторое время Марико заметила, что монах пристально смотрит на неё и спросила: — Что?
— Обеденный перерыв, — демонстративно сообщил монах, но Марико его успокоила: — Можете меня закрыть и идти.
Монах целую минуту рассматривал её, как диковинку, а потом покинул, и Марико слышала, как закрылся дверной замок. Она погрузилась в чтение и тут услышала, как дверь снова открылась, и появился монах.
— Вы что-то забыли? — с сочувствием спросила она, а монах снова посмотрел на неё, как на ископаемое и сообщил:
— Вообще-то, обед кончился.
Марико глянула на мобильник и покраснела – час пролетел, как мгновение. Ей пришлось покраснеть ещё больше, так как монах поставил на свободный стол эмалированный судок с гречкой и кружку молока.
— Покушайте, — сказал монах и добавил: — Куда ваш муж смотрит?
— Мой муж замечательный, — не согласилась с монахом Марико, торопливо поглощая гречку, — он сейчас оперирует в военном госпитале.
Видимо, слова Марико, расторгали монаха, так как он впервые улыбнулся на её слова. Монаха звали Тихон, и он оказался не таким суровым, как ей показалось в самом начале. После пары недель совместного существования в библиотеке, Марико не утерпела и рассказала божьему человеку о Рубине Милосердия, о миссии Туманного Кота и только потом пожалела о сказанном. Услышав её рассказ, Тихон посмотрел на неё, как на юродивую, и произнёс:
— Если бы рубин существовал, то о нём, как об артефакте, вспоминала бы церковь.
Чувствуя, что сделала ошибку, Марико отправила симпоту коту и сообщила: «Помоги!» Туманный Кот, кошак драный, припёрся не один, а с Сетом. Появление их вдвоём в пустой библиотеке произвело на Тихона неизгладимое впечатление – неистово перекрестившись, он воскликнул: «Свят! Свят! Свят!» — осеняя крестом кота и Сета, которые, тем не менее, в преисподнюю не провалились. Сет, посчитав, что монах хочет сделать дурное Марико, растянул свою пасть, собираясь проглотить монаха целиком.
— Кот, ты зачем Сета с собой притащил? — спросила Марико. Сет, поняв, что обеда не будет, закрыл свою пасть и угрожающе наблюдал за монахом, оскалив зубы.
— Он сам за мной увязался, — произнёс кот, а Тихон, услышав, что котяра говорит, побелел и собирался свалиться в обморок.
— Не пугайте мне Тихона, — сказала Марико, поддерживая его, что было совсем легко, так Тарас оставил ей сеточку, опасаясь за её жизнь.
— Так это правда? — произнёс Тихон, приходя в себя. Марико кивнула, а монах, рассматривая Сета, спросил:
— Вот таким странным образом выглядят ангелы?
Сет от такой оценки покраснел до ушей, а кот бесцеремонно и безжалостно разрушил возникшую иллюзию:
— Нет, он служил Сатанаилу, но сейчас покинул его ряды!
— Кому же служит сей зверь? — просил Тихон, с опаской косясь на обескураженного Сета.
— Никому, он свободный в своих симпатиях, — сообщила Марико и добавила: — Больше всего он привязан к Лилит.
— К первой женщине? — спросил пораженный Тихон.
Марико кивнула головой, а монах резко подошёл к одному стеллажу с книгами, вытащил оттуда бутылку коньяка и прямо с горла отхлебнул половину. Оглянувшись, он растерянно спросил: — Может, кто-то желает выкушать?
Марико отрицательно помахала головой, а кот не успел ответить, так как Сет подхватил бутылку и вылил её в свою огромную пасть. Через некоторое время Сет спрашивал у Тихона: «Ты меня уважаешь?» — на что монах, резонно отвечал: «С нечистыми не знаюсь, божий закон не велит!» — при этом целовал крест на груди. Вскоре они целовались с Сетом, причём, последний норовил поцеловать Тихона с головой, открывая пасть во всю ширь. В конце концов, Марико выгнала и кота и Сета, который летел в небе, как пьяная обезьяна. Тихон стоял рядом с Марико у окна и махал платочком Сету: — Прощай, птичка!
После того, как «птички» улетели, Марико уложила Тихона в кабинете, подальше от посторонних глаз, а сама продолжила работу, вчитываясь в старославянские тексты и выискивая хоть какой-то намёк на Дюдона Де Компа.
С Тарасом они встречались только ночью, когда оба возвращались в гостиницу и, обнявшись, падали на кровать и моментально засыпали. После той памятной встречи с котом и Сетом, последний зачастил к Тихону, каждый раз прихватывая с собой бутылку коньяка, которую, как думала Марико, он где-то воровал. Тихон и Сет, закрывшись в кабинете, пускались в богословские диспуты, причём Сет свидетельствовал от нечистых, хорошо зная Тьму. Марико не вмешивалась в процесс спаивания монаха, так как никто ей не мешал работать, а Сет, улетая вечером, старался не попадать Марико на глаза.
Однажды она пролистала том и хотела уже закрыть его, как увидела, что обложка странно топорщится. Пустив свои симпоты внутрь, Марико обнаружила, что между кожей и картонкой запихнули пару ненужных листов пергамента, видимо, для поддержания формы обложки. Прочитав пару строк, она сразу обнаружила в них упоминание о Дюдоне де Торне, и её дименсиальное сердце чуть не вырвалось из груди. Не находя выходу своей радости, она подошла к Тихону и чуть не задушила его в объятиях. Тарас, освободившийся раньше времени и пришедший пригласить жену в ресторан, с удивлением созерцал, как жена душит в объятиях чуждого их семье монаха, и захотел задушить его сам, тем более что есть повод. Увидев Тараса, Марико покинула красного, как помидор, монаха и придушила мужа. Тарас сразу понял, почему монах красный, и простил его, так как Марико, с дименсиальной сеточкой, не контролировала силы и эмоций, выдавливая из подходящих мужчин сок.
Понимая, что произошло нечто выдающееся, Тарас сказал Марико: — Рассказывай! — и она его отпустила.
— Сейчас, — сообщила она и, набравшись терпения, распорола обложку, вытащила листы, а потом восстановила повреждение. Тихон, взиравший на кощунство, получив книгу назад, дотошно рассматривал её, но повреждения не заметил.
— Листы принадлежат библиотеке! — предупредил он, и Марико утвердительно кивнула головой и сообщила:
— Конечно! Я только сниму копию.
Она сняла копию и углубилась в текст. Тарас и Тихон стояли возле неё, как официанты перед важным посетителем, и не смели сказать и слова, иначе Марико пустит их на сок. Когда она подняла глаза на Тараса, он спросил Марико:
— Мы идём в ресторан? — на что она кивнула ему головой. Пока они сидели в ресторане, Марико не проронила ни слова, кушая всё, что подавали, и только в гостинице, сполоснув лицо, она заметила Тараса.
— Стоит рассказать о том, что происходило раньше, чтобы тебе стала понятной ситуация, в которую попал Дюдон де Компс и Кудря, совершая путешествие в Киевское княжество, — сказала Марико, взглянув на Тараса, так как её распирало от желания кому-то рассказать о найденном манускрипте.
— Разорив северные княжества и разрушив города Рязань, Пронск, Суздаль, Владимир и Козельск, — начала она, как учительница, — осенью 1240 года внук Чингисхана, Бату, со своими братьями Каданом, Бури и Бучеком вторгся Переяславское и Киевское княжество. Он перешёл Днепр южнее устья реки Рось и направил свое многотысячное войско в сторону Киева. В монастырской церкви Святого Георгия в Каневе молились за славу оружия руського и отправлялись на стены крепости Родень. Против такой огромной орды трудно устоять, но отчаянная защита крепости задержала Бату, и он большую часть своего войска отправил в обход Роденя, следуя на запад вдоль реки Роси. Еще долго оборонялись в тылу Бату воины Роденя, а войска хана уже брали крепости Витичев, Василев, Белгород. В ноябре передовые ханские отряды уже делали разведку боем на подступах к Киеву, атакуя валы, построенным князем Ярославом. Защищая Киев с востока, юга и запада, они возвышались на двенадцать метров, укреплённые сверху деревянными стенами и каменными надвратными башнями.