Страница 10 из 94
— Зато смерть грозит тебе, — произнёс, молчавший до этого, Раймонд де Торн, — так как ассасин, который охотится за рубином, об этом совсем не знает.
— Все мы предстанем перед Богом, — философски заметила девушка и отправилась в госпиталь. Раймонд де Торн задумчиво прошёлся по маленькой келье, в которой они проживали с сержантом, и спросил его: — Как ты думаешь, мне найдётся работа в госпитале?
— Найдётся, горшки носить, — ухмыльнулся Гуго де Монтегю.
— Всякая работа во благо, — произнёс Раймонд де Торн и, пристегнув свой меч, отправился в госпиталь. Старшая сестра-хозяйка с удовольствием нагрузила его тяжелой работой, так что он целый день таскал воду из колодца, носил злополучные ночные горшки, переносил раненных и массировал их повреждённые спины. Чтобы он ни делал, его взор неизменно преследовал Марию, который заметила сестра-хозяйка и строго спросила у Марии:
— Он, что, хочет забрать тебя из монастыря?
— Нет! Что ты! Он очень хороший друг, — покрылась румянцем Мария. Сестра-хозяйка с сомнением покачала головой, но хлопоты по хозяйству отвлекли её от Марии и её охранника.
Такая идиллия продолжалась недолго.
Случилась чёрная пятница. В тот день Мария принимала новых раненых, привезенных из Тира, и ничего не предвещало опасности. Уже привычно Раймонд де Торн помогал сестре-хозяйке, которая стала доверять ему более сложные задачи: уход за больными. Взоры, бросаемые братом Раймондом на Марию, уже не смущали сестру-хозяйку, так как юноша, кроме взоров, не позволял в отношении Марии ничего предосудительного.
Мария меняла бинты окровавленному смуглому рыцарю из ордена святого Самсона, что видно было по его плащу. Его грудь пересекал огромный кровавый шрам и Раймонд де Торн удивлялся, как до сих пор жив этот несчастный. Мария сосредоточенно накладывала новую повязку, когда Раймонда заставили вынести лоханку с грязной водой. Мария взглянула в глаза больного и застыла на месте, точно завороженная. Больной с ужасной раной на груди, до этого изображавший страдания, смотрел в её глаза неподвижным взглядом своих тёмных зрачков и, положив свою руку на её шею, тихо спросил: — Где находится рубин?
— У меня его нет, — произнесла Мария, несмотря на то, что пыталась сжать свои зубы, чтобы не проговориться.
— Где находится рубин? — тихо, но настойчиво произнёс больной, а Мария с ужасом его узнала – это был ненавистный Хасан аль-Каин.
У неё поплыло всё перед глазами, а на шее разгорелось жаркое пятно, которое распространилось на всё тело и ей стало душно и больно, жарко и страшно. Сквозь туман она снова услышала: «Где находится рубин?» — и боль стала нетерпимой, захватив всё её естество. Она закричала, но никто её не слышал, так как она стала немой, как рыба. «Где находится рубин?» — вспыхнул болью в голове единственный вопрос, выворачивая её душу, а визгливая пила, дёргая болью за нервы, снова и снова издавала: «Где находится рубин?»
— У Гуго… — пролепетала она, чтобы избавиться от боли, ещё не понимая, что творит. Внезапно, боль отступила, и она услышала команду: «Спи!» — которая прозвучала, как приказ. Сон, как избавление, погрузил ее в мутную глубину, где она и осталась, отключившись от действительности.
Когда Раймонд вернулся в палату, то сразу увидел Марию, прикорнувшую на кровати. С умилением глядя на неё: «Умаялась, бедная!» — Раймонд окинул взглядом палату и почувствовал, что чего-то не хватает. Посмотрев ещё раз на больных, он понял – пропал новый больной с огромным шрамом на груди. Озадаченный этим, Раймонд бросился к Марии и повернул её лицо к себе. Девушка не проснулась и Раймонд, с замирающим сердцем, прислушался к её дыханию. Госпитальер с удивлением констатировал, что девушка спит. «Что же мне делать?» — немного растерянно подумал Раймонд. Если бы дело касалось его жизни, то он бы знал, как поступить, а в случае с девушкой заробел, как мальчишка.
Впрочем, долго рассуждать он себе не позволил и решил забрать Марию в свою келью, которую они снимали вместе с Гуго, чтобы она спала под присмотром. Схватив её на руки, он понес её из палаты, сопровождаемый возмущёнными криками сестры-хозяйки, которая не понимала, как можно спать днём, и что здесь делает рыцарь-госпитальер. Когда он ввалился в келью, то его глаза застыли от ужаса. Он многое повидал на веку, но сердце дрогнуло при виде Гуго – его грудь пересекала глубокая кровавая борозда. Везде в комнате виднелись следы борьбы: все стены обрызганы кровью, а одна деревянная кровать разбитая вдребезги. Гуго лежал на полу в углу кельи, а возле его руки валялась не распечатанная бутылка вина. Видимо, перед нападением Гуго хотел выпить, но не успел. Раймонд накинул на тело простыню и вышел, взяв на руки Марию. Не успел он покинуть помещение, как наткнулся на госпитальера, Жан ле Мена, из соседней кельи, который радостно воскликнул:
— Слава Богу, что я вас увидел. Гуго передал Марии хлебец, а я не нашел её в госпитале.
Он отдал в руки Раймонда слегка подсохшую булку, которая в данной ситуации была не к месту. Раймонд машинально сунул её в карман, а Жан ле Мен удивлённо посмотрел на спящую Марию.
— Что с ней? — спросил он.
— Спит, — ответил Раймонд и попросил соседа: — Ты можешь предать Гуго земле?
Жан заглянул в их келью и побелел лицом. Раймонд вытащил из кармана горсть монет, но сосед отвел его руку, сообщив, что покойный и его друг.
— Я знаю, кто это сделал, — сказал Жан, а Раймонд ему ответил: — Я тоже знаю.
Раймонд, с Марией на руках, отправился к воротам крепости, где сговорился с греком, который отвёз их в порт Лимиссо. Венецианский кораблю «Святой Петроний» собирался покинуть порт, когда к трапу подбежал Раймонд с Марией на руках.
— Вы берёте пассажиров? — спросил он у капитана.
— Берём, если они не воруют невест, — рассматривая рыцаря-госпитальера, весело ответил капитан Доменико, и дал команду убрать швартовы.
Им выделили каюту, и Раймонд положил Марию на боковую кровать, а сам опустился на колени и застыл, спрашивая у Бога благословения. Он остался один, чтобы оберегать Марию, а рубин вне зоны их досягаемости. Ассасин, забравший у Гуго рубин, вероятно, давно покинул Кипр и отправился на свою родину. Как ни печально, они не сдержали слова, данного маршалу Матье де Клермону. Раймонд де Торн подумал, что ему стоит отказаться от звания рыцаря-госпитальера. Он так и заснул, склонившись на кровать, а когда проснулся, то в иллюминаторе играли солнечные зайчики от волн.
Мария проснулась неожиданно, но Раймонд обрадовался, точно ему самому возвратили жизнь. Мария, ощущая колебания корпуса корабля, удивлённо спросила:
— Где мы?
— На корабле, — ответил Раймонд и затаился, так как дальше последуют тяжёлые вопросы.
— А где брат Гуго? — спросила Мария и помрачнела: её память услужливо напомнила вчерашний день.
— Это я виноватая, — сказала Мария, заливаясь слезами.
— В том, что случилось, твоей вины нет, — сказал Раймонд, обнимая сестру Марию, — моя вина больше – я тебя не защитил.
Он рассказал, что знал, а потом они постояли, обвиняя себя в душе, после чего Раймонд вспомнил и полез в карман, откуда достал засохшую булочку.
— Это тебе передал Гуго, — сказал он, а у Марии ещё больше потекли слёзы. Она отщипнула кусочек хлеба и пожевала, словно отдавая дань своему храброму другу. Госпитальер тоже отщипнул кусочек булочки и жевал, опустив глаза на хлебец – последний подарок Гуго.
Внезапно, Раймонд заметил красную искорку, мелькнувшую в булочке, и подумал, что в ней начинка из красной ягоды. Когда он поднёс её к свету, то увидел, что из булочки торчит кусочек кожаного ремешка. Он потянул его и вытащил из булочки сердце из рубина. Мария, удивлённая фокусом Раймонда, во все глаза смотрела на него, ничего не понимая. Он и сам вначале не понял, а потом сообразил, что Гуго, видимо, заметил Хасана аль-Каина раньше, приоткрыв дверь, а потом запихнул рубин в булочку и отдал её ни о чем не подозревающему Жан ле Мену, проходившему мимо, а сам принял бой с ассасином.