Страница 4 из 13
— Может, стоит рассказать милиции о них? — спросила у мужа, когда он немного успокоился.
— Нет! — категоричным тоном запретил Влад. — Неужели ты хочешь, чтобы тебя и меня таскали на допросы? Он и так испортил нам жизнь. Думай о нашем сыне и себе. Тебе сейчас нужны положительные эмоции. Молоко появилось? — сменил тему он.
— Ещё нет, но грудь болит. Филипп пока спит.
— Может, найти кормилицу? — забеспокоился муж.
— Влад, какие кормилицы? — рассмеялась я. — Не переживай, молоко ещё появится. Я говорила с медсестрой, волноваться не стоит.
— Много они понимают! — скептически заметил он. — Может, давай всё же в частную клинику вас переведу?
— Не надо. Нам и тут нормально.
Наслушавшись разных ужасов про роддомы, я была удивлена доброжелательным отношением медсестёр и врачей. Даже в обычных больницах работают хорошие люди. Обязательно отблагодарю их при выписке.
Поговорив ещё немного с мужем, мы распрощались. Я решила, что он в чём-то прав и не стоит мне лезть в эту историю. Я и так пострадала из-за действий Виталия. Если у милиции возникнут ко мне вопросы — отвечу, а самой идти глупо.
Я постаралась не думать о Виталии, сосредоточившись на сыне. У меня налилась грудь и появилось молоко. Смотря, как сынок сосёт грудь, смешно причмокивая, чувствовала себя самой счастливой на свете. Я признавала правоту мужа. Когда на твоих руках ребёнок, нужно думать лишь о хорошем. Для мыслей о смерти и насилии нет места. Мне хотелось, чтобы с моим молоком он впитывал мою любовь, заботу, все светлые чувства. Поэтому эгоистично охраняла наш мирок от всего плохого, и когда в очередной раз позвонила Марина, заведя разговор о Виталии, я попросила её сменить тему.
Три дня пролетели незаметно, и нас выписали. Сын был здоров, у меня тоже не было никаких осложнений.
День выписки был по-летнему солнечным и жарким. Влад встречал нас с огромным букетом роз и шариками, поразив меня ими в самое сердце. Он же такой серьёзный, солидный, а тут шарики. Пока я передавала ему сына и брала розы, шарики выскользнули и разлетелись по всему холлу. Мы рассмеялись. Наблюдая, как бережно муж держит сына и с какой любовью на него смотрит, я чувствовала себя самой счастливой женщиной в мире. Счастье бурлило в моей крови, как пузырьки шампанского.
— Стелла Андреевна праздничный обед подготовила, — сообщил Влад. Я придерживала заднюю дверь внедорожника, а он укладывал сына в автокресло и пристёгивал его. Разогнувшись, притянул меня к себе и поцеловал.
«Как же я соскучилась!» — подумала я, обнимая его за шею.
— Эй! — дернулся Влад.
— Прости, — хихикнула я, отводя букет с розами подальше от его головы.
— У тебя грудь увеличилась, — заметил он, нырнув взглядом в вырез летнего сарафана. Выпирающий животик он тоже заметил, но тактично ничего не сказал. Он передал мне на выбор несколько платьев, но, к моему сожалению, весь мой старый гардероб оказался мал, и пришлось надеть сарафан, в котором ходила беременной.
«Спортзал ждёт меня», — мысленно успокоила себя.
— Это от молока.
— Завидую сыну, — усмехнулся Влад, бросив на меня жаркий взгляд, а потом притянул к себе: — Сегодня ему придётся поделиться с папой.
Его рука недвусмысленно легла на мою грудь, а меня бросило в жар от одного его прикосновения.
— Влад, мне нельзя… — смутившись, напомнила ему.
— Но мне же можно, — шепнул он мне на ушко и подарил поцелуй в висок. Потом всё же отпустил меня, и мы обошли машину. Он открыл мне заднюю дверь, усаживая рядом с сыном, а мои щёки полыхали, представляя картины того, что ждёт меня вечером.
Потолкавшись в пробках, мы выехали из города. Мне хотелось как можно скорее очутиться дома. Посмотреть детскую. Влад всё обустроил, пока нас не было. Оказаться в родных стенах и привычной обстановке. Смыть с себя запах больницы.
Всё случилось в одно мгновение. Я даже испугаться не успела. Вот Влад рассказывает, с каким нетерпением ждёт нас с самого утра Стелла Андреевна, выпроваживая из дома за нами, а в следующее мгновение встречная фура летит на нас. Её разворачивает, и тяжёлый прицеп несётся на нашу машину, грозя впечатать в ограждение моста.
— Отстегни сына! — властно приказывает Влад.
Время как будто замедлилось. Я ещё успеваю подумать: «Почему „отстегни“?! Разве не безопаснее быть пристёгнутым во время аварии?» Но властность его приказа не позволяет ослушаться, и я отстёгиваю ребёнка, прижимая его к себе. Как в замедленной съёмке слежу за приближением прицепа, умом понимая, что нас сомнёт.
Влад делает невероятное: он разгоняется и выворачивает руль, пробивая внедорожником ограждение моста, и мы падаем в реку. Из-за удара, по инерции я с ребёнком полетела между сиденьями вперёд, но рука мужа перехватила меня. Я уже видела тёмную воду и отражение нашей машины в ней, но в момент соприкосновения с водой Влад что-то говорит и вспыхивает яркий свет. Мы падаем, но уже по светящемуся тоннелю. Машина, река… всё исчезло. Есть лишь чувство полёта, от которого кружится голова, а ещё на меня накатывает слабость.
Смотрю на мужа и не узнаю его. На лице застыло суровое, жёсткое выражение. Он прижимает меня с ребёнком к себе, но кажется чужим и незнакомым. Между бровей застыла глубокая складка, на лбу выступил пот. Он весь напряжён. Нас начинает потряхивать. Кажется, само пространство вибрирует, и муж ещё больше мрачнеет.
— Прости… — вырывается сквозь крепко сжатые губы.
Я не успеваю понять, за что он извиняется, как сын вырван из моих рук, а саму меня завертело воздушным потоком тоннеля. Будучи в глубоком шоке и не в состоянии испугаться, закричать, хоть как-то отреагировать, оказываюсь не готова к тому, что меня с огромной силой впечатывает в землю. Сознание меркнет.
Глава 2
Временами я приходило в себя, но помню это урывками. Первый раз очнулась от холода, пронизывающего до костей. Была ночь. Я облизала собравшуюся на губах влагу. Попробовала пошевелиться, и от боли снова потеряла сознание. Смутно помню, как кто-то меня трогал, переворачивал.
«Жива!» — услышала я мужской голос. С этим определением можно было поспорить. Когда меня подняли и куда-то понесли, я провалилась во тьму.
Потом помню, как металась в бреду. Меня то бросало в жар, то знобило. Лежала я на какой-то телеге, и постоянно трясло.
Слышала звуки сражения, звон оружия, крики. Хотя я была в таком состоянии, что это мог быть и бред.
В очередное просветление сознания отчётливо помню бородатого мужчину в шляпе с широкими полями и старинного фасона одежде. Он поил меня водой, а потом трогал мою руку, с особым вниманием рассматривая обручальное кольцо. Я думала, он его заберёт, но нет.
— Кто ты? — спросил меня он, заметив, что я смотрю на него. Говорил он на странном языке, но я его понимала. Странно, ведь иностранных языков не знала.
— Вика, — с трудом произнесла я и опять уплыла во тьму.
Затем слышала спор мужчин в отдалении. Один говорил, что не заплатит и дарха за такую доходягу, а другой убеждал, что девушка молодая и быстро поправится. Если бы не болезнь, он бы никогда не пошёл на такие уступки. Девушка не из простых, возможно, даже образована. Убеждал обратить внимание на руки, украшения…
«Да зачем мне её образование?! — возмущался мужчина. — Мне служанка нужна!»
Они торговались и всё же сошлись в цене.
— Ладно, рискну, — сказал мужчина. — Я возьму телегу. Отвезу её к Варлее, пусть лечит. Если сдохнет, то в поместье ничего не узнают.
Бартин, управляющий имением, проснулся оттого, что продрог. Опять любовница стащила с него всё одеяло. Сколько раз он зарекался не спать с ней вместе, но чертовка так его умотала, что прогонять её было лень. Он приподнял одеяло, в которое завернулась Филисия, и шлёпнул её по пышному заду.
— Барт, — томно прошептала та, поворачиваясь к нему и нехотя открывая глаза. Сообразив, что любовник чем-то недоволен, потянулась, как бы невзначай обнажая свою пышную грудь с коричневыми сосками. Взгляд мужчины прилип к груди, и женщина почувствовала себя увереннее.