Оборотни

Спотыкаясь, Бекки пересекла террасу и последовательно осмотрела каждую из трех улиц. Всюду одна и та же картина: пустынные тротуары в резком свете уличных фонарей, обвешанных ледяными сосульками. Лишь припаркованные автомашины как-то очеловечивали этот унылый городской пейзаж.

Внезапно ее внимание привлекла одна из машин. Она стояла во втором ряду и, как две капли воды, походила на полицейскую, но без опознавательных знаков. Чего это они тут болтаются? Эти парни явно за кем-то следили. Но как убедиться в этом с такой высоты? Резко хлестанул ветер, вынудив ее опять присесть на четвереньки. Она с трудом дотащилась до своего поста. Ну и пусть сидят себе и наблюдают! В сущности, они могут оказаться даже полезными в зависимости от развития событий. Мерзавцы! Это наверняка были полицейские из внутренней службы, которые вели слежку за Диком. Занятная все же получается история.

Она наклонилась вперед и снова с помощью аппарата внимательно осмотрела проход между домами.

– Пересменок, малышка, – прохрипел голос Уилсона.

Она, не говоря ни слова, подала ответный сигнал и быстренько ретировалась к выходу на лестничную клетку. Ей казалось, что она провела на крыше несколько недель. Ныло все тело, за исключением пальцев на ногах, которых она вообще не чувствовала.

Они поджидали ее за металлической дверью. Теперь основательно укутался уже Фергюсон. Она передала ему оснащение и поделилась с ним опытом борьбы с ветром. Он, слушая ее, согласно кивал головой, бледный и молчаливый. Дик заменил батарейки в каждом аппарате и сунул под руку доктору термос с горячим кофе. Громко лязгнув, захлопнулась железная дверь.

Условия сразу же показались Фергюсону намного более суровыми, чем он ожидал. Он зашатался, попытался сохранить равновесие, поскользнулся и, наконец, уперся спиной в металлическую створку двери. Все это дежурство казалось ему безмерно глупым, настоящим фарсом. Вместо того чтобы прятаться здесь, они должны были бы находиться в настоящее время на улице на полном свету и делать им дружественные знаки, описанные Бовуа. Его пронзил порыв ветра, и Фергюсон почувствовал, как напряглись мышцы. Как только эти полицейские выносят такие тяготы? Он попытался продвинуться вперед, но его опять отбросило. Заслезились глаза, и влага, застывая, лишила его возможности вообще что-либо видеть. Он приподнялся и сделал несколько неуклюжих шагов. Ноги подкосились, и он тяжело завалился на бок. Этот дурацкий пистолет врезался в бок. Схватившись за пронзенный болью живот, он включил воки-токи и начал говорить. Эта вылазка на крышу – выше его сил, он настаивал на том, чтобы его отпустили вниз, в проход, и дали возможность попытаться наладить с «ними» общение.

Вернувшись в комнату, Бекки, стуча зубами, сняла с себя все напяленные ранее слои одежды, проверила, не отморозила ли пальцы, и встала под душ. Когда обжигающая струя воды стала хлестать ее по обнаженной коже, она радостно засмеялась. Тепло, благословенное тепло, повторяла она все время, пока горячая вода струилась вдоль ее тела. Эти два с половиной часа оказались очень трудными и совсем вымотали ее. Простояв под душем довольно долго, она затем обтерлась и припудрила тело. Надела джинсы и плотную кофточку: все могло случиться, и нельзя было зарекаться, что ей не придется еще раз этой ночью вернуться в холод, а поэтому не стоило потом терять драгоценное время на переодевание.

Когда вышла в гостиную, Уилсон возился с воки-токи. Дик одевался, хотя и делал это неспешно. На мгновенье Бекки даже смешалась: сколько же времени она провела в ванной? Затем поняла, что происходит.

– Держись, дружище, – говорил в передатчик Уилсон. – Через минуту Нефф будет готов, и вы сможете спуститься. В ответ послышалось что-то нечленораздельное.

Бекки среагировала, не колеблясь ни минуты.

– Да оставьте этого лизуна там!

– С тех пор как он наверху, идет сплошной скулеж, дорогая, – шепотом пояснил Дик.

– Он так и остался у двери, – бросил Уилсон, стоя у окна в гостиной.

– Подонок! – воскликнула Бекки. – Но этот недоносок нам нужен. Мы не можем вести наблюдение всю ночь только втроем.

– Придется. Дик пробудет там час, потом я столько же. И ты еще полчаса. Затем Дик и я выйдем уже по графику. Ничего не поделаешь.

Уилсон говорил лаконично, но его голос выдавал усталость. Все они знали, что их ожидало.

– Ничего удивительного. Нельзя было ждать от нетренированного парня, что он выдержит подобное испытание. Но я по-прежнему не тороплюсь.

– Как будто мы в лучшей физической форме! Никто из нас не является полицейским дорожной службы.

– Говори за себя, дорогуша. Я отлично себя чувствую. Уилсон и ты – вы, конечно, слабаки, но...

– О’кей. Тогда почему бы тебе не взять это дежурство целиком на себя в дополнение к предстоящему? Пять часов подряд, это тебя устроило бы?

– Ну, тебя-то это устроило бы наверняка, не так ли, дорогая? – сказал он нейтральным тоном.

Бог ты мой, это что еще за намеки? Он совершенно не мог подозревать того, что было между Уилсоном и ею. Да и было-то в сущности чуть! Бекки тем не менее предпочла не развивать эту тему.

Они снова поднялись на лифте. Фергюсон с мрачным видом ожидал их на ступеньках лестницы. Не говоря ни слова, они сняли с него аппаратуру и надели на Дика. Дверь в ад приоткрылась снова, и полицейский исчез за ней.

Спускались также молча. Вернувшись в помещение, Фергюсон собрал все свои пожитки – книгу, портмоне, ключи, которые он не хотел брать с собой на крышу.

– Эта терраса не для меня, – прошептал он. – Но я вас не бросаю в трудную минуту. Я сделаю именно то, с чего я должен был бы начать.

Он выскользнул из комнаты. Последнее впечатление, оставшееся у двух детективов о нем, – до смерти перепуганный, но решившийся на поступок человек, с остановившимся взглядом широко распахнутых глаз.

– Надо бы удержать его, – тихо сказал Уилсон.

– Да... пожалуй.

Но ни тот, ни другой не тронулись с места. Возможно, он погибнет на улице, а может, и нет. Был риск, и он принял решение.

– И все же следовало бы ему помешать.

– Каким образом? Он знает, на что идет. Если человек не выносит холода, он не становится от этого менее мужественным. Пора выходить на связь.