Страница 45 из 75
Кто-то тронул ее за руку. Вздрогнув, она обернулась. Перед ней стоял Руффо.
— Удивительно, не правда ли, как спокойны эти люди! Пожалуй, Караччоло все-таки выиграет партию. Если только ничто не помешает.
Не угадал ли он ее мысли?
Он пошевелил губами, затем встал опять за стулом короля и устремил взгляд на площадь.
Внезапно крики заглушили голос Фердинанда. Они донеслись из того угла площади, где начиналась улица, ведущая к гавани.
Рывком распахнув окно, Эмма высунулась из него.
На площадь ринулись темные оборванные фигуры. Замелькали палки, молотки, металлические прутья. Над ними развевалось нечто вроде знамени: черный крест на обрывке парусины.
Впереди с непокрытой головой вихрем мчался один-единственный человек. Он несколько раз спотыкался, падал, снова поднимался. И продолжал свой бег.
Подбежав к площади, он увидел толпу перед замком, оторопел и попытался свернуть в боковую улицу, но преследователи отрезали ему путь. Издав отчаянный крик, он бросился в свободное пространство между дворцом и толпой.
Навстречу ему несся рев разнузданной своры:
— Бейте его, бейте! Это шпион, французский шпион!
На этот рев откликнулась внезапным криком толпа. В общем порыве она устремилась навстречу бегущему.
Перед порталом она его настигла. Брошенный кем-то молот попал ему по ноге. Подняв руки, он рухнул на землю.
По нему прокатился людской вал. Его грудь протыкали ножи, его члены дробили металлические прутья.
— Долой якобинцев! Смерть врагам Неаполя! Да здравствует король!
Грубые руки вновь подняли его, подтащили под балкон и подбросили вверх, к Фердинанду. На мгновение лицо умирающего показалось над бушующим морем голов.
— Феррери! — закричала Эмма. — Феррери!
Не промелькнула ли тень улыбки на бледном лице?
Феррери снова исчез под ногами беснующейся толпы. Боровские руки обшарили его, сорвали с него одежду и оставили его лежать обнаженным. Однако он еще вздрагивал, и тогда какой-то мальчишка подобрался к нему и камнем размозжил ему голову.
Около Эммы послышалось невнятное бормотанье.
— Я не хотел этого… не хотел… не хотел.
С закрытыми глазами, скрестив руки на груди, стоял Руффо. Он был совершенно неподвижен, и только губы его шевелились. Из них толчками вырывались слова, как будто какая-то невидимая рука выжимала эти звуки из его горла.
— Я не хотел этого… не хотел… не хотел.
Эмма с ужасом смотрела на него. Она вдруг вспомнила, что именно посоветовал он Феррери и что кричала потом эта свора[35].
Казалось, ее взгляд проник сквозь его веки. По его лицу пробежала дрожь, он умолк. Открыв глаза, он попытался взглянуть на Эмму и выдавить улыбку.
— Вы человек счастливый, миледи, а кто счастлив, тот прав. Пожалуйста, засвидетельствуйте мое почтение сэру Уильяму и лорду Нельсону.
Он отдал ей глубокий поклон и удалился бесшумными, скользящими шагами. Мрачный, словно тень из потустороннего мира.
Часом позже Эмма через потайной ход привела в комнату Марии-Каролины Нельсона и сэра Уильяма. Королева встретила их радостным возгласом.
Фердинанд побывал у нее, помирился с ней и наконец-то согласился на бегство в Сицилию. Приготовления, осуществление отъезда, назначение временного правительства в Неаполе — все это он предоставил ей, поставив лишь одно условие — из его имущества ничто не должно пропасть.
Казалось, Мария-Каролина преисполнена нового мужества, новых надежд. Ее глаза горели жаждой повелевать. Совещание она начала с воодушевлением.
Позднее к ним присоединился Фердинанд. Из любопытства он настоял на том, чтобы его лейб-врач осмотрел тело Феррери в его присутствии. Он насчитал сорок две ножевых раны.
— Я вообще не понимаю, как это произошло. Дать поймать себя таким канальям, позволить заколоть себя, как быка! Конечно, он вел себя бессмысленно, как болван.
И обругав погибшего, он бросил Эмме то, что лейб-врач нашел в его горле — изжеванный, размякший кусочек бумаги.
Любовная записка горничной…
Глава двадцать пятая
День и ночь осаждал народ дворец. Слуги сновали с испуганными лицами, ловили каждый взгляд, прислушивались к каждому слову. Могли ли они не опасаться, что их убьют, как Феррери, лишь только толпа, заметив побег Фердинанда, в ярости кинется на штурм замка?
Побег мог быть успешным лишь при условии соблюдения строжайшей тайны.
«Кампания троих отважных» началась.
Чтобы рассеять подозрения и отвлечь внимание общества, послы держав, дружественных Неаполю, — Англии, Австрии, России, Португалии и Турции — устроили ряд блестящих празднеств. Парадные кареты со скороходами и факельщиками проезжали по заполненным народом улицам, фасады посольств были украшены иллюминацией, их двери и окна раскрыты, чтобы смех гостей, звуки музыки, звон посуды и бокалов достигли ушей зевак. И сияя весельем, перед избранным обществом Неаполя появлялась Эмма, исполняла помпейские танцы, демонстрировала свою красоту в новых живых картинах. Можно ли было заподозрить, что Мария-Каролина предпринимает последние отчаянные шаги, если ее ближайшая подруга живет так беззаботно, только удовольствиями.
Все остальное время Эмма в лихорадочной спешке отдавала работе. Следовало выполнить условие, поставленное Фердинандом, — спасти его состояние. Иначе он вполне мог в последний момент от всего отказаться и броситься в объятия Караччоло или Руффо.
Вернувшись после празднеств домой, еще в легком бальном платье, кое-как защитившись от холода наброшенной на себя шалью, она прочитывала поздно ночью тайные, переданные с надежными посыльными письма Марии-Каролины.
«Моя дорогая миледи, у нас с четверга нет никаких известий от Мака. Я умираю от сердцебиений и страха. Сегодня вечером я пошлю Вам наши испанские деньги, короля и мои. Их 60/т[36]. Это все наше достояние; к сожалению, мы никогда не экономили. Драгоценности всей семьи я отправлю завтра вечером, чтобы вверить их порядочности лорда Нельсона. Об остальных деньгах генерал Актон с ним уже говорил, они должны пойти на оплату армии, флота и т. д. и т. д. Их повезет Саверио, человек верный и надежный.
Я написала это письмо еще вчера, но зная о празднике в Ницце, не хотела затруднять Вас дополнительно. Поэтому посылаю все сегодня вечером.
Прощайте, мои приветы шевалье, уважаемому милорду — нашему спасителю, всей его отважной нации. Сохраните Вашу дружбу ко мне. Ах, как много доказательств ее Вы мне уже дали. Прощайте. Навеки
Ваш благодарный, верный друг
Шарлотта.»
Из ночи в ночь новые послания, новые записки. Непрерывно прибывали сундуки, кофры, тюки, в которые Мария-Каролина при содействии принцесс и посвященных в тайну дам из ближайшего окружения паковала в течение дня то, что было необходимо для поездки.
«Моя дорогая миледи, при этом посылаю еще три кофра и маленький сундучок. В трех первых немного льняного белья для моих детей, которое понадобится на корабле; в сундуке несколько платьев. Надеюсь, я Вас не слишком утруждаю. Прощайте, моя дражайшая. На всю мою жизнь обязана я Вам вечной благодарностью.
Ваша верная
Шарлотта.»
Все это следовало подготовить в подвалах палаццо Сесса к перевозке морем и, снабдив надписью крупными буквами «Собственность лорда Нельсона», передать этот груз матросам, которые днем перетаскивали его на «Вэнгард» и в нанятые сэром Уильямом сицилийские фелуки. Чтобы держать в узде подозрительность и алчность лаццарони, транспорт передвигался по улицам под британским флагом.
К этому добавлялось все то, что Фердинанд желал во что бы то ни стало спасти для себя.
35
Феррери был убит, так как он в гавани по-французски осведомился о лодке. (Примеч. авт.)
36
Так в оригинале. 60 000 дукатов в испанской монете. (Примеч. авт.)