Страница 68 из 86
Эта песня считалась заветной. Я услыхала ее впервые в 1974-м. А запомнить удалось через год, ибо ее нельзя было записывать, только запомнить»{637}. Стоит ли удивляться, что после нескольких лет такой интеллектуальной и эмоциональной обработки молодым археологам начинались всюду, где только возможно, мерещиться их скандинавские «отцы» вместе с драккарами. Результат многолетнего семинара был следующий: «Эта пришедшая после “Норманской дискуссии” талантливая “младшая дружина” образовала ядро ленинградской школы археологов-славистов…»{638} Именно эта «младшая дружина» норманистов и стала активно интерпретировать археологические данные в заданном идеологическом ключе, создавая иллюзию массового присутствия скандинавов в Древней Руси, пытаясь наполнить материальным содержанием норманистские догмы.
С нарастанием кризисных явлений в обществе в науке закономерно усиливался и норманизм, достигший своего апогея в конце 80–90-х гг. с распадом СССР. Как и в эпоху бироновщины, так и в эпоху установившегося в России прозападного компрадорского режима норманизм вновь оказался чрезвычайно востребованным и начал претендовать на тотальное господство в исторической науке, выдавая себя за единственно верное научное направление. Помимо археологов его апологетами стала еще одна группа, которую А.Н. Сахаров охарактеризовал так: «В последние двадцать с лишним лет эта сторона норманизма яростно и агрессивно отстаивается в основном небольшой группой филологов, работающих долгие годы со шведскими, норвежскими, немецкими, исландскими, восточными источниками и сделавших эти источники по существу наиболее важными свидетельствами по истории древних славян. Построившие на этой туманной и шаткой, в основном филологической, порой сугубо тенденциозной основе свои исторические конструкции, эти “специалисты” стремятся монополизировать историю Древней Руси, всячески дискредитировать своих научных оппонентов. Слабо разбирающиеся в русских источниках, в первую очередь в летописных текстах, не знающие древнерусского языка, замалчивающие работы, в которых утверждается славянское происхождение Рюрика и его соратников, они требуют вывести антинорманизм вообще за рамки науки, приклеивают своим оппонентам, всем, кто покушается на эту монополию, ярлыки псевдопатриотов, шовинистов и даже сталинистов»{639}.
По времени это более или менее совпадает с окончательным формированием идеологии глобализма, под знаменем которой предпринимается очередная попытка установления нового «мирового порядка». Этот порядок предполагает постепенное стирание в угоду Западу политических границ, национальной идентичности и в конечном итоге превращение народов в унифицированную массу безродных общечеловеков. Нечего и говорить, что норманизм и здесь пришелся как нельзя кстати. На «Семинаре по проблемам глобализации», организованном фондом Горбачева и проходившем в Норвегии в 1998 г., присутствовал не только бывший президент СССР, но и один из наиболее одиозных туземных норманистов Г.С. Лебедев. Оба они с удовольствием переоделись в одежды викингов, бывший генсек уселся на скамью конунга, и сама атмосфера заседания вызвала «общие, и достаточно продуктивные, размышления и рассуждения о тысячелетнем пути России и Северных стран в нашем древнем и неизменно меняющемся мире», а «многовековой исторический опыт “Скандобалтики” рассматривался как познавательная модель современных глобальных процессов». Трансформация «лучшего немца» в настоящего викинга вполне понятна, и точно так же понятно присутствие там Г.С. Лебедева. Последний в предисловии к переизданию своей книги наряду с рассуждениями о массовом «социальном заказе» «реконструкции» исторического прошлого постулирует: «В этой потребности, очевидно, проявляется одна из фундаментальных характеристик современного процесса глобализации: человечество в результате коммуникативно-информативной революции конца XX века осознало свое принципиальное единство в планетарном пространстве и, соответственно, подходит к задаче осознания того же планетарного единства в историческом времени»{640}. Естественно, что норманизм со своими готовыми наработками о массовом переселении в Древнюю Русь 10% всего населения Швеции уже давно готов выполнить «социальный заказ» и «реконструировать» искомое «принципиальное единство» как в планетарном пространстве, так в историческом времени.
Секрет совершенно непонятной на первый взгляд «непотоплямости» норманизма заключается в том, что он является не просто научной гипотезой, а идеологической концепцией, из которой следуют совершенно однозначные политические выводы. Принятие же этой концепции в конечном итоге становится результатом духовно-нравственного выбора того или иного отечественного ученого. О причинах, побудивших их к этому, мы можем только догадываться. Естественно, было бы явным упрощением стричь всех норманистов, в числе которых были и видные ученые, под одну гребенку. Одни из них искренне заблуждались, другие предпочитали плыть по течению и, полагаясь на авторитеты, не утруждали себя самостоятельным поиском истины. Кто-то становился норманистом из конъюнктурных соображений, а кто-то давал выход своей русофобии и преклонению перед Западом. Но, в независимости от субъективных причин, по которым те или иные ученые становились норманистами, объективно эта гипотеза играла и продолжает играть совершенно однозначную роль. Еще один из активных провозвестников норманизма А.Л. Шлецер утверждал: «Дикие, грубые, рассеянные славяне начали делаться людьми только благодаря посредству германцев, которым назначено было судьбою рассеять в северо-западном и северо-восточном мире семена просвещения. Кто знает, сколь долго пробыли бы русские славяне в блаженной для получеловека бесчувственности, если бы не были возбуждены от этой бесчувственности нападением норманнов»{641}. Вся русская история начинается для А.Л. Шлецера с пришествия Рюрика, который в его представлении естественно был норманном. Все эти рассуждения были с готовностью подхвачены туземными норманистами, и в 1837 г. Сергей Александрович Гедеонов (не путать с его однофамильцем Степаном Александровичем Гедеоновым, выдающимся антинорманистом!) яркими красками рисовал господство скандинавов над славянскими рабами, убеждая, что «война и дань, средства, которыми действовали норманны во всех покоренных ими землях, полагая пределы своеволию славянских дикарей, были первыми шагами к образованию гражданскому», благодаря чему «воинственный гений норманнов одушевил их новою жизнью, и повел быстрыми шагами по стезе просвещения»{642}. Хоть сами скандинавские саги показывают, какое просвещение и «образование гражданское» несли другим народам на своих драккарах викинги, на это маленькое противоречие не обращали никакого внимания туземные норманисты, выдрессированные с петровских времен в рабском преклонении перед всем западным. В полном соответствии с ними находятся и утверждения Гитлера в «Майн кампф»: «Организация русского государственного образования не была результатом государственно-политических способностей славянства в России; напротив, это дивный пример того, как германский элемент проявляет в низшей расе свое умение создавать государство». Его помощник Гиммлер из идей своего фюрера делал уже конкретные практические выводы: «Этот низкопробный людской сброд, славяне, сегодня столь же неспособны поддерживать порядок, как не были способны много столетий назад, когда эти люди призывали варягов, когда они приглашали Рюриков»{643}. Плачевный конец этих создателей предыдущего «нового порядка», попробовавших водворить его в нашей стране, общеизвестен. Несмотря на разделяющие приведенные цитаты столетия, легко заметить их преемственность, причем славяне-«получеловеки» А.Л. Шлецера закономерно превратились в недочеловеков у Гитлера и его приспешников.
вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться