Битва у Варяжских столпов

Поскольку исчерпывающей карты по находкам византийского импорта в Балтийском регионе нет, постараемся на основе распространения в данном регионе древнерусских изделий определить, кто же был основным контрагентом наших купцов на Балтике. Благодаря работам западных исследователей, которых трудно заподозрить в симпатии к антинорманизму, составлен ряд карт подобных находок. Сначала отметим карнеоловые бусины, центром распространения и местом изготовления которых была Киевская Русь (рис. 7). Следующими предметами являются пряслица из овручского шифера (рис. 8) и древнерусская религиозная символика, представленная «киевскими» писанками и крестами «русского типа» (рис. 9). Если карнеоловые бусины распространяются как в скандинавских, так и в западнославянских землях и на основании их трудно делать какой-либо однозначный вывод, то пряслиц из овручского шифера особенно много в Прибалтике и западнославянских землях, в то время как в Скандинавии они редки. Если находки данного артефакта в Прибалтике объясняются непосредственным соседством этого региона с Древней Русью, то их присутствие у западных славян может быть объяснено только устойчивыми торговыми связями. Интересно и распространение религиозной символики. Придерживающиеся веры своих предков западные славяне не интересовались крестами, но зато с охотой приобретали «киевские» писанки в виде яиц, которые могли воспринимать как языческие символы плодородия. А. Пауль отмечает: «Такие керамические яйца… были найдены в северной Германии только в важных княжеских крепостях и торговых центрах: в Старигарде, Шпандау, Бранденбурге, Герке, Волине и, по всей видимости, были популярны у балтийско-славянской знати»{288}. В Скандинавии, наоборот, мы видим отдельные находки крестов и совсем мало писанок. Хоть Древняя Русь безусловно торговала и со Скандинавией, две последние карты показывают, что ее преимущественными торговыми партнерами были именно западные славяне. Полностью подтверждает этот вывод и наблюдение над распространением достаточно редких серебреников Владимира Святославича X в. (рис. 10). Вне Восточной Европы они были обнаружены лишь на Готланде, в Польше и землях балтийских славян, но зато полностью неизвестны в Скандинавии.

Лично посетивший в 960–980 гг. Германию, Венгрию и земли западных славян еврейский купец Ибрагим ибн-Якуб отмечал: «А вообще славяне люди смелые и решительные, и если бы они не были разрознены по причине многочисленных ответвлений их колен и разбросанности их племен, то не померился бы с ними силами ни один народ в мире. У них в стране богатейшие жилища и жизненные припасы. Они старательны в земледелии и в добывании себе пропитания и превосходят в этом все народы севера. И доходят товары их морем и сушей до русов и до Константинополя. Главнейшие из племен севера говорят по-славянски, потому что смешались с ними, как, например, племена немцев, венгров, печенегов, русов и хазар»{289}. Если древнерусский автор ПВЛ в XII в. при описании пути «из варяг в греки» не объяснил, кого именно он понимал под варягами, то живший двумя веками раньше еврейский путешественник, лично побывавший в Балтийском регионе и описавший этот же торговый путь с противоположного конца, совершенно недвусмысленно в качестве торговых партнеров столицы Византии называет именно славян. Поскольку это свидетельство исходило от очевидца, притом весьма хорошо разбиравшегося в торговле, все это в очередной раз говорит о тождестве варягов и славян. Удивление вызывает последнее предложение Якуба, в котором он помещает русов среди других неславянских племен, смешавшихся со славянами и начавшими говорить на их языке. Нечего и говорить, что норманисты с готовностью используют это обстоятельство для подтверждения своих утверждений о неславянском происхождении русов. Однако проанализируем его более внимательно. Как уже отмечалось, Якуб лично побывал в Германии и, разумеется, знал, что немцы говорят на своем собственном языке, а отнюдь не перешли на славянский. Поскольку непосредственно перед этим он описывает масштабы торговли славян своими товарами, из этого можно сделать вывод, что еврейский путешественник имел в виду то, что на славянском велись переговоры о купле-продажи товара. Действительно, целый ряд связанных с торговлей терминов из славянских языков перешел в германские. Точно так же и венгры, и печенеги, и хазары сохранили свои собственные языки. Следовательно, в интересующем нас предложении речь идет о том, что на территории Германии, Венгрии, в землях печенегов, Руси и Хазарии достаточно широко распространена славянская речь, а не о том, что все эти племена дружно оставили свои родные языки и перешли на славянский. Другое толкование, особенно с учетом того, что немцы и венгры до сих пор говорят на своих собственных языках, противоречит исторической действительности. Однако почему в этом перечне, даже если понимать его не в этническом, а в географическом смысле, фигурирует Русь? В первой главе уже цитировалось введение ПВЛ, где наряду со славянскими племенами, составляющих Русь, летописец перечисляет целый ряд других племен Восточной Европы, которые «се суть инии языце». Однако последние связаны со славянской державой данническими отношениями «иже дань дают Руси». Уже из этого описания следует, что Древнерусское государство распространяло свою власть на земли многочисленных балтских и финноугорских племен, на территории которых и стал, согласно Якубу, благодаря торговле распространяться славянский язык.

Однако и сама торговля со Скандинавией Русью велась как минимум отчасти через западнославянское посредничество. Выше уже отмечалось славянское присутствие как в шведской Бирке, так и на острове Готланд. Аналогичная ситуация имела место и в Дании: «Любопытно, что импорт из Киевской Руси — редкая вещь в Дании, как отмечает датский археолог М. Андерсен, — в Роскильде оказывается напрямую связан с торговым поселением балтийских славян». Изучая торговые связи славян и скандинавов, немецкий исследователь А. Пауль пришел к следующему выводу: «Примечательно, что колонии балтийских славян в Скандинавии зачастую выказывают близкую связь этих колонистов с Киевской Русью и, очевидно, указывают на то, что колонизация Скандинавии осуществлялась группами балтийских славян, поддерживавших активные связи с Русью и часто плававших в Восточную Европу»{290}.

Как показывают данные археологии, путь «из варяг в арабы» возник раньше пути «из варяг в греки» и играл гораздо большую роль в жизни Северной Европы. Обычно время формирования Балтийско-Волжского пути определяется по древнейшему комплексу Старой Ладоги, основанной около 750 г. Однако основание торгово-ремесленного центра — это не возникновение торгового пути, а показатель начала его интенсивного функционирования. Само же начало складывания Балтийско-Волжского пути, как справедливо отметил В.Б. Вилинбахов, следует связать с началом прилива восточного серебра в Европу в конце VI в., а уже в VII в. китайские источники упоминают о янтаре, привозимом в Поднебесную из Хорезма, куда он попадал, видимо, с берегов Балтики. Весьма показательно, что самое первое упоминание о янтаре в арабской литературе (сочинение Абу Юсуфа ал-Кинди, написанное в первой половине IX в. и дошедшее до нас в передаче Бируни) связывает его со славянами: «Янтарь это смола… происходящая от деревьев, растущих в стране славян, по берегам одной реки. Вся она [смола], которая падает с тех деревьев в воду, твердеет и плывет в море.