Страница 74 из 92
Неровное мглисто-красное пламя едва освещает медленно вращающуюся сцену. Тени, легионеры срочной и сверхсрочники, полководцы, журналисты, племенные вожди и вожди кланов, учёные, сопрано-теноры-басы, артисты балета. Заняты своим делом.
В глубине затылок в затылок очередь к одалискам. По номеркам. Каждый держит свой номерок в руке. Присутствуют все слои ашшурского общества. Терпеливо ждут. Государственники и автономисты, альтруисты и авторитеты, челноки и олигархи, торговцы недвижимостью и полиглоты, ведущие и ведомые, носители духовности и простые, дети юристов, экономистов и военруков. Как всегда запоздали монархисты и артисты эксцентрического жанра. При переправе через Ручей Одуванчиков задержались национал-социалисты, социал-предатели и другие конфессии. Появляются смущённые.
Группку жгучих блондинов стегают прутьями по кругу. Избиваемые и избивающие в бальных костюмах и смеющихся масках. Пройдя ивовый массаж, гуськом направляются к сооружению, похожему на гильотину. Аппарат испортился. Молоденький худенький господин в пелеринке никак не может починить. Рядом стоит швейцар благородной и внушающей внешности с молотком. Молоток опускается на головы так же точно, как нож гильотины на шею.
Авансцена. Два плотника охраны в бараньих масках покрывают трибуну ашшурским стягом. Из оркестровой ямы звучат голоса настраиваемых инструментов.
Вспыхивает яркий свет. Трибуна в окружении молодых людей в штатском с горящими анютиными глазками в петлицах. На трибуне Чи.
Гром аплодисментов.
Чи резко вскидывает голову.
— Господа, товарищи, друзья!
Это его первая речь после невероятной, ослепительной победы.
— Спасибо вам, спасибо всему ашшурскому народу за оказанное доверие.
Бурные аплодисменты.
— Вы увидели во мне гражданина, соотечественника, способного вознести себя до мнений, чаяний и чувств всей страны, понять их и осуществить.
Овация.
— Все вместе мы переживаем тяжелейшее время в истории нашей Родины. Приватизация народного достояния породила разбой, цинизм, нищету. Если бы такой кутёж продолжился ещё год, месяц, день, то последствия стали бы необратимы.
С сегодняшнего дня нет преступников и преступлений. Есть несчастья и несчастные. Мы им поможем. Заблудших граждан спасёт строгость наказания. Самоочищение страданием нравственно в национальных интересах. Мятежники уже самоочищаются. Это урок всем.
Лёгкой, светлой, счастливой будет жизнь человека, ответственного за каждый свой шаг, каждое слово. Слово — не воробей!
Бурные аплодисменты.
Любовь к Родине — самая коренная духовная потребность народа. Но может ли быть счастлива Родина без Органов, Армии, Служб Специального Предназначения?
Нет, — ответим мы, — никогда!
Отныне все крыши переходят под Одну Крышу. И это — Наша Крыша!
Всё наше характерное, всё наше национальное Державно по преимуществу. И именно поэтому столь Своеобразно и Высоконравственно.
Наша Всемирная Отзывчивость общеизвестна.
Рёв, стрельба в воздух, тысячи воздушных шаров. Трибуна утопает в цветах. Окружённый молодыми людьми, Чи исчезает.
Под собственным портретом с чертами Балдака Борисьевича и царя Вахрамея за огромным письменным столом в огромном кабинете работает Шамшиадад. Напротив человек в гражданском костюме с военной выправкой не отрывает глаз от портрета. Чи ловит взгляд. Лёгкая ироническая улыбка не скрывает удовольствия.
— Прекрасный портрет. Глазуньев?
— Да. Давай о деле. Возникли проблемы?
— Действия моего ведомства могут назвать преступлением. У них превратные понятия. Мы расходимся в трактовках.
— Это не преступление, всего-навсего — драматургия. Всякая подлинная власть имеет право на свои сценарии и свое понимание сцены. Наша постановка вызвала неподдельный интерес.
— Да, но случаи с… с… с…
— Изъять из сценария. Количество еху достигло необходимой плотности. Понимание и поддержка — абсолютны.
— Тебя любят.
— А твоему ведомству приказано не спать. Малейшая неудача, стоит чуть оступиться… Еху есть еху.
— Знаю. Давить, давить, давить.
— Вежливо, аккуратно, безмятежно.
— Деликатно.
— Учтивость и галантность — реноме нашего режима. Ответственность остается им. Повторять изо дня в день. Им, им, им.
— Предусмотрены наказания. Учреждены награды.
— О правах и свободах будем говорить мы. Только власть знает, что это означает на деле. Больше оптимизма. Родина слышит, Родина знает.
Тибет. Яркое солнце, синее небо, овечки облаков. Буддийский храм. Перед воротами группа пестро и разнообразно одетых людей. Представлена вся история и философия одежды, её значение и влияние на нравы. Витает тень Диогенуса Тойфельсдрока. Сенаторы, бояре, рыцари, пажи, фельдмаршалы, фельдъегери, фельдкураты, думцы, земцы, дьяки, правоохранительные и певческие братства, Лига двойников, Жилтоварищество города Вавилона, Альянс эзотерической близости и пр. Независимые и ангажированные с фото-, теле-, кинокамерами. Ждут. Взволнованно перешёптываются.
Появляются ламы. Один торжественно выходит вперед.
— Мы уполномочены Небом сообщить вам, что над Ашшуром прекрасная аура, что с приходом Благословенного произошла смена парадигм. Началась Новая Великая Эпоха. Изумительную ауру предназначения и избранности не сдует теперь никакая злая сила. Залог — Харизма Благословенного. С чем вас и поздравляем.
Ламы кланяются в пояс и удаляются. Члены делегации обнимаются со слезами на глазах.
Но кто же он?
Молодой человек. Образованный юноша. Патриот и государственный муж. Специалист по тайным операциям. Ликвидатор неожиданностей и неугодных. Мастер взрывных работ. Полиглот, дипломат, оратор. Филателист, кинолог. Бильярдист. Обладатель чёрных кожаных штанов с подогревом. Единственных в мире.
Он властен уличать фарисеев и саддукеев. Казнить и миловать.
Вначале выжженная земля. Сад мёртвых. Потом Прекрасный Новый Мир. Разрастаются, цветут, шелестят, дают приют и тень сады Мецената. В аллеях встречаешь музыкантов и музыковедов, актёров и кинематографистов, философов и мимов, поэтов пламенной лиры и поэтологов. Воспевают, слагают стихи. О прекрасных дамах и о прекрасном юноше. Адонисе, Антиное, Асфоделии..? Нет. Об Августе, новом Августе. Рассказывают, представляют, творят великие мифы.
Заслушаешься и заглядишься, очарованный.
И цель ясна — построить Город, Государство солнца, где все-все-все чувствовали бы себя уютно, как в маленькой тёплой камере. Без сквозняков.
В ночном беззвёздном небе ярко освещённый портрет Шамшиадада. Он сильный, волевой, целеустремлённый. Как в жизни.
Убитие, раненые, искалеченные, несчастные навсегда. Их всё больше и больше. У Варфоломеевской ночи рассвет не предусмотрен.
Гибнет, осыпается цвет. Оно и к лучшему. Приходить в этот мир не имеет смысла.
И спросил их: — Кто вы такие?
И они ответили Ему…
Кабинет Шамшиадада. Сидит уже под тремя портретами. Слева — в кругу семьи, справа — среди соратников.
В руке карандаш. На лице… трудно сказать, но приятного мало.
— Сработано на славу. Экая игра воображения. Главное — погуще замесить.
— Шампанского мне, французского!
Нет, лучше водки на бруньках.
Выполняющий волю начальника — герой и совесть нации. Что с ним произойдёт при исполнении, умом не понять. Только сердцем.