Тепличный цветок

- Кто? - она оглядывается, но не видит того же, что и я. Они прямо там. На расстоянии меньше, чем в двадцать футов, снимают всех моделей, не только меня одну. Мое сердце бешено колотится. Вероятно, они просто собираются написать статью о Неделе Моды, используя при этом какие-то фоновые фото. Это же нормально.

Однако, ощущения кричат об обратном. Моя стоимость меньше, чем стоимость одетой на мне одежды. Я всегда это знала. С платьями обычно обращаются более обходительно и гуманно, чем с любой из моделей. На одной из моих сьемок, мне сказали стоять в бассейне с водой четыре часа подряд без перерыва.

На улице было -1 по Цельсию.

Вода в бассейне была без подогрева.

А мне тогда было четырнадцать.

Однако, в приоритете было платье.

- Будь осторожна с платьем, Дэйзи. Чтобы ты не делала, платье не должно касаться воды.

Почему тогда, черт возьми, фотограф захотел устроить съемку в бассейне посреди зимы?

Это был один из многих не лучших опытов в моей жизни. Мне повезло, что мама была рядом, контролируя процесс, но в большую часть времени она исчезала, чтобы поболтать с дизайнерами и агентами. Иногда ее присутствие вообще не играло никакой роли.

К тому времени, как дизайнер добирается до меня, я уже истощена, замучена и валюсь с ног. Женщина внимательно изучает то, как платье сидит на мне, облегает ли оно в нужных местах.

- Нет, - вдруг говорит она.

- Что? - мои плечи опускаются, а живот урчит так, что это могут услышать окружающие. - Что не так?

- Все! - орет на меня дизайнер. Я вздрагиваю. - Ты набрала вес с момента нашей последней встречи.

- Это не так, - говорю я. Мой пульс подскакивает к новым высотам. Я ведь не набрала вес. Знаю, что не набрала.

- Мы можем взвесить ее, - предлагает стилист.

- Это неправильно, - говорит дизайнер, касаясь рукава платья. - Оно сидит на тебе не так, как должно, - она пытается поправить платье, но, как по мне, оно и так нормально на мне сидит. Я не представляю, как моя голова должна переместиться на место, куда указывает эта женщина. Я же не могу ее снять и переместить в другое место.

- Нет, нет, нет, - дизайнер щипает мою тощую талию, а затем ее руки опускаются к моей попке. Она тянет ткань вниз и сжимает мою задницу. - Слишком туго. Ее бедра очень жирные.

Я пытаюсь улыбаться и вынести то, что прямо сейчас дизайнер сует свои руки туда, куда мне бы не хотелось, чтобы она меня касалась.

Я не ела нормальной пищи уже несколько дней. Не представляю, как я могла набрать хоть что-то. Просто дизайнер меня недолюбливает. Вероятно, я ее как-то обидела.

- Я хочу другую модель, - заявляет она. - Приготовьте ее, уложите волосы и сделайте макияж. Сейчас же.

Мои глаза округляются.

- Подождите, прошу, позвольте мне все исправить. Не выгоняйте меня из шоу.

Я участвовала не в одном показе на этой неделе, но увольнение даже с одного такого показа станет супер-проблемой для моей мамы.

- Платье выглядит на тебе отвратительно, - говорит она. Выстроившиеся в линию модели следят за тем, как дизайнер меня поносит, неоднократно оскорбляя. - У тебя перевес. Я даже не знаю, почему другие дизайнеры с тобой работают.

Челюсть Кристины отвисает.

Говоря следующие слова, я стараюсь сдержать все эмоции при себе, но мои глаза жгут от непролитых слез.

- Значит, я ничего не могу сделать...

И тут дизайнер насильно срывает платье с моего тела. И все, что мне остается, так это попытаться не свалиться на своих высоких каблуках. Она раздела меня догола. На мне нет лифчика. Одни лишь, ничего не прикрывающие, танга. Две секунды, и я стою голая в комнате, заполненной одетыми людьми. Холод щиплет мои руки и ноги, но смущение разливается жаром на щеках.

Дизайнер фокусируется на новой модели. Блондинке. Высокой. Худой.

У нас с ней явно один и тот же размер.

Милая стилистка причесывает волосы модели. А я одна, и никто не собирается поведать мне, что же делать, куда идти, или даже просто дать мне одежду, чтобы прикрыться.

Когда я оборачиваюсь, то встречаюсь с объективами камер. Щелчок, вспышка. Щелчок, вспышка.

Именно в этот момент, в свои 18 лет, когда меня снимают голой без моего на то согласия, я ощущаю себя изнасилованной своей собственной карьерой. Мне могло бы быть сейчас 15, и тогда все было бы в порядке, я бы знала, что ничего не произойдет. Мне могло бы быть 14. Но разве сейчас это важно? Сейчас мне 18. И мне следует быть более внимательной. Я понимаю, что это неправильно, и обида поражает меня в самое сердце, безжалостно раня.

Следующие 10 минут я трачу на попытки отыскать свою одежду, проходя мимо людей, со сложенными на груди руками. Пытаясь не заплакать. Но слезы продолжают жечь глаза, и боль от всей этой ситуации тяготит в моей груди будто кирпич, тянущий меня на дно океана.

Я не хочу находиться здесь больше ни минуты.

Я просто хочу домой.

ГЛАВА 18

РИК МЭДОУЗ

Останавливаясь на парковке, я снимаю свой шлем, выключаю зажигание мотоцикла и замечаю зеленый, словно лес, припаркованный у информационного центра джип Салли. Я набираю его номер, быстро обувая свои кроссовки для скалолазания и закрепляя на талии мешочек с магнезией (средство для подсушивания рук – прим. пер.).

Сегодня дует сильный ветер, деревья в карьере Бельфонте шуршат в унисон. Но все не так уж плохо, чтобы я не мог взбираться. Небо чистое, а это самое главное.

Приближающаяся буря может на хрен убить меня.

В тот момент, когда на телефонной линии раздается щелчок, я говорю:

- Ты снова флиртуешь с ресепшеонисткой, Сал?

На прошлой неделе мне пришлось вытягивать его из информационного центра, прежде чем черные облака затянули небо. Он простаивал там, склонившись над столом и болтая с рыжеволосой девушкой, одновременно с тем посылая гребаные заигрывающие взгляды Хайди, блондинке двадцати с чем-то лет, живущей в близлежащем общежитии колледжа.

- Сказал опоздавший чувак, - отвечает он. - Миссия принята и выполнена еще час назад. Поздно, поздно, поздно - это слово следует сделать твоим именем, фамилией и отчеством.

- Она что, отшила тебя снова? - спрашиваю я, направляясь к отвесной стороне утеса.

- Не в этот раз. В субботу у меня свидание, так что все скептики могут отсосать мне яйца.

Я улыбаюсь, переходя на бег. Не хочу, бля, опоздать. Салли собирается взбираться рядом со мной, тоже сольно, так что он размещает свое снаряжение на поверхности скалы и взбирается, а затем ему придется отклониться назад и убрать все снаряжение. Сольное восхождение не включает никаких излишеств. У меня есть лишь молотый мел и чертовы кроссовки.

Вот и все.

Порыв ветра пускает рябь на коричневой воде, что течет через карьер. Я взбирался на Бельфорт по большинству стандартных маршрутов. Но прежде чем я уеду в Калифорнию, Салли хочет, чтобы я взобрался по тому маршруту, который когда-то был моим первым сольным маршрутом в горы. Это своего рода последний чертов крик "ура" на тот случай, если взбираясь на Йосемити я вдруг умру.

Так что да, я потратил три часа на то, чтобы доехать сюда. В целом это не далеко от мест, в которые я обычно путешествую для скалолазания. Если я не тусуюсь со своим братом или Дэйзи, то взбираюсь в горы. В Пенсильвании реально сложно отыскать действительно сложные для восхождения горы. Здесь довольно мало маршрутов выше 200 футов.

И ни одного длиной с хотя бы одну из гор, на которые я собираюсь взобраться в Йосемити. Для сравнения, высота самого высокого из трех маршрутов в Йосемити 2900 футов. Я летал в Калифорнию в прошлом году, чтобы потренироваться с Салли, используя традиционное оборудование; обычно в таких наших совместных подъёмах Салли всегда страхует меня.

Я доверял ему свою жизнь так много раз, что и не счесть.