Врата Птолемея

Джонатан Страуд

Врата Птолемея

Изабели, с любовью

Главные действующие лица

М-р Руперт Деверокс — премьер-министр Великобритании и империи, временно исполняющий обязанности шефа полиции.

М-р Карл Мортенсен — министр обороны.

Г-жа Хелен Малбинди — министр иностранных дел.

Г-жа Джессика Уайтвелл - министр госбезопасности.

М-р Брюс Коллинз — министр внутренних дел.

М-р Джон Мэндрейк - министр информации.

Г-жа Джейн Фаррар — помощник шефа полиции.

М-р Квентин Мейкпис — драматург, автор «Юбок и ружей» и иных пьес.

М-р Гарольд Баттон — волшебник, учёный и собиратель книг.

М-р Шолто Пинн — торговец, владелец магазина «Новое снаряжение Пинна» на Пиккадилли.

М-р Клайв Дженкинс — волшебник второго уровня, департамент внутренних дел.

Г-жа Ребекка Пайпер - помощница м-ра Мэндрейка, министерство информации.

Г-жа Китти Джонс - буфетчица и ученица волшебника.

Г-н Клем Хопкинс — странствующий учёный.

Г-н Николас Дру — политагитатор.

Г-н Джордж Фокс — хозяин трактира «Лягушка» в Чизике.

Г-жа Розанна Лютьенс — частная преподавательница.

Бартимеус - джинн на службе у м-ра Мэндрейка.

более могущественные джинны на службе у м-ра Мэндрейка.

менее могущественные джинны на службе у м-ра Мэндрейка.

Часть 1

Пролог

Александрия, 125 г. до н. э.

Ассасины проникли на территорию дворца в полночь, четыре чёрные тени на фоне тёмных стен. Прыгать было высоко, земля была твёрдая, но прыжок их произвел не больше шума, чем дождь, шелестящий по земле. На три секунды они замерли неподвижно, принюхиваясь, втягивая ночной воздух. Потом принялись пробираться вперёд, сквозь тёмные сады, мимо тамарисков и финиковых пальм, к покоям, где отдыхал мальчик. Ручной гепард на цепочке пошевелился во сне. Далеко в пустыне взвыли шакалы.

Убийцы крались на цыпочках, не оставляя следов в высокой сырой траве. Одеяния развевались у них за плечами, разбивая их тени на отдельные лоскуты. Что тут увидишь? Листву, шелестящую под ночным бризом. Что тут услышишь? Ветер, вздыхающий в пальмовых листьях. Ни шороха, ни блика. И джинн в обличье крокодила, стоявший и на страже у священного пруда, ничего не заметил и остался неподвижен, хотя они прошли на чешуйку от его хвоста. Для людей — совсем неплохо.

Полуденная жара осталась лишь воспоминанием, в воздухе царила прохлада. Над дворцом плыла круглая холодная луна, заливая серебром крыши и дворы.[1]

Вдали, за стеной, ворочался во сне огромный город: стучали колеса по немощеным улочкам, из веселого квартала, растянувшегося вдоль пристаней, доносился далекий смех, прибой мягко шлепал по камням. В окошках горели лампы, на крышах, в небольших жаровнях, светились тлеющие уголья, а на вершине башни у входа в гавань пылал большой костёр, несущий свою весть далеко в море. Его отражение колдовским огоньком плясало на волнах.

Стражники на постах резались в азартные игры. В многоколонных залах спали на тростниковых подстилках слуги. Ворота дворца были задвинуты на три засова, каждый толще человеческого торса. И никто не смотрел в сторону западных садов, по которым на четырёх парах ног беззвучно пробиралась смерть, неуловимая, как скорпион.

Окно мальчика было на первом этаже дворца. Четыре тени припали к стене. Предводитель подал сигнал. Один за другим прижимались они к каменной кладке и принимались взбираться наверх, цепляясь лишь кончиками пальцев и ногтями на больших пальцах ног[2]. Таким манером они карабкались на мраморные колонны и ледяные водопады от Массилии до Хадрамаута — взобраться по грубой каменной кладке им и подавно ничего не стоило. Они ползли вверх, точно летучие мыши по стенке пещеры. Лунный свет поблескивал на предметах, которые убийцы сжимали в зубах.

Вот первый из ассасинов достиг подоконника. Вспрыгнул на него, точно тигр, и заглянул в комнату.

Спальня была залита лунным светом, узкое ложе было видно отчётливо, как днём. Мальчик спал. Он лежал неподвижно, словно уже умер. Тёмные волосы разметались по подушкам, светлое ягнячье горло беззащитно белело среди шелков.

Ассасин вынул из зубов свой кинжал. Спокойно примериваясь, обвёл взглядом комнату, оценивая её размеры и ища возможные ловушки. Комната была просторная, сумрачная, без лишней роскоши. Потолок держался на трёх колоннах. В глубине комнаты виднелась дверь тикового дерева, запертая изнутри на засов. У стены стоял открытый сундук, наполовину заполненный одеждой. Ассасин увидел великолепное кресло, на котором валялся небрежно скинутый плащ, заметил разбросанные по полу сандалии, ониксовую чашу с водой. В воздухе висел слабый запах благовоний. Ассасин, для которого все подобные ароматы были признаком упадка и разврата, сморщил нос[3].

Он сузил глаза и перевернул кинжал. Теперь он держал его двумя пальцами за отточенное, блестящее острие. Кинжал дрогнул раз, другой. Ассасин примеривался: ещё ни разу, от Карфагена до древней Колхиды, не случалось ему промахнуться. Каждый брошенный им кинжал впивался прямо в горло.

Взмах запястья, дуга летящего клинка рассекла воздух надвое. Кинжал мягко вонзился, по рукоятку уйдя в подушки, в дюйме от шеи отрока.

Ассасин замер на подоконнике, не веря собственным глазам. Его кисти были исчерчены перекрещивающимися шрамами, говорящими о том, что их хозяин — адепт тёмной академии. Адепт никогда не промахивается. Бросок был точен, рассчитан до волоска… И всё-таки убийца промахнулся. Быть может, жертва в последний момент все же шевельнулась? Да нет, это невозможно: мальчик крепко спал. Адепт вынул второй кинжал[4]. Снова тщательно прицелился (ассасин отдавал себе отчёт, что его собратья, ожидающие позади и внизу, исходят мрачным нетерпением). Взмах запястья, полет…

И второй кинжал, издав звук слабого удара, вошёл в подушку, снова в дюйме от шеи принца, на этот раз по другую сторону от неё. Спящему мальчику, очевидно, что-то снилось: на его губах мелькнула призрачная улыбка.

Ассасин нахмурился под чёрной вуалью повязки, закрывающей его лицо. Из-за пазухи туники он вытянул полоску ткани, скрученную в тугую верёвку. За семь лет, прошедших с тех пор, как Отшельник повелел ему совершить первое убийство, удавка ни разу не рвалась, его руки ни разу не дрогнули[5]. Беззвучно, подобно леопарду, соскользнул он с подоконника и принялся красться вперёд по залитому луной полу.

Мальчик в кровати что-то пробормотал и шевельнулся под покрывалом. Ассасин застыл на месте — чёрная статуя посреди комнаты.

У него за спиной, в окне, возникли на подоконнике двое его собратьев. Они смотрели и ждали.

Мальчик чуть слышно вздохнул и снова замер. Он лежал навзничь на своих подушках, и по обе стороны от него торчали рукоятки кинжалов.

Миновало семь секунд. Ассасин снова пришёл в движение. Он встал в головах кровати, обмотал концы удавки вокруг кулаков. Теперь он стоял прямо над отроком. Убийца стремительно наклонился, опустил верёвку на горло спящего…

1

Одна из характерных особенностей этой секты: они действовали только в полнолуние. Тем сложнее была задача, и тем почетнее было добиться победы. А они не знали поражений. Помимо этого, они носили только чёрное, избегали мяса, вина, женщин и музицирования на духовых инструментах и почему-то ещё не ели сыру, за исключением того, что готовился из молока коз, взращенных посреди пустыни, на далекой горе, которая служила им убежищем. Перед тем как выйти на дело, они постились в течение суток, медитировали, глядя в землю немигающим взглядом, потом ели маленькие лепёшки из гашиша и семян тмина, не запивая водой, пока их горло не становилось жёлтым. Непонятно, как им вообще удавалось кого-то убить.

2

Ногти эти были жуткие: длинные, кривые и отточенные, как орлиные когти. Ассасины очень заботились о своих стопах, потому что они были чрезвычайно важны в их деле. Они часто мыли ноги, растирали их пемзой и вымачивали в кунжутном масле, пока ступни не становились мягкими, точно пух.

3

Секта избегала благовоний из практических соображений: они предпочитали скрывать своё присутствие, умащая тело запахами, соответствующими условиям работы: в садах — пыльцой, в храмах — воскурениями, в пустынях — песком, в городах — помоями и навозом. Добросовестные были ребята.

4

Откуда он его вынул — этого я вам говорить не стану. Скажу только, что кинжал оставлял желать лучшего с точки зрения гигиены, но был при этом весьма остер.

5

Горный Отшельник натаскивал своих последователей во множестве надежных способов убийства. Они, как никто другой, умели использовать удавки, мечи, ножи, палки, верёвки, яды, диски, арканы, отравленные пульки и стрелы. Да и сглаз давался им неплохо. Ещё их учили убивать кончиками пальцев и ударом ноги. Но особенно славились они умением убить незаметным щипком. Особо продвинутые учащиеся осваивали удушение при помощи глистов. А самое замечательное, что никто из них не испытывал ни малейшего чувства вины: всякое убийство было оправдано и освящено религией, основой которой было полное пренебрежение к святости человеческой жизни.