Страница 116 из 138
– Говард Данстэн и был кем-то вроде Старшего Божества, – сказал я. – И самое интересное – в том, что он сделал с вами.
Рот Кордуэйнера открылся и закрылся в беззвучном смехе.
– Вам весело? – спросил я.
– Я трепещу в благоговейном страхе. Мать набила твою голову поразительной чепухой.
Я вытащил из папки снимок с Говардом в воротничке-стойке со скошенными концами, в застегнутом на все пуговицы жилете и пустил его по столу к Кордуэйнеру – тот улыбнулся фотографии с презрительной небрежностью.
– Перед вами Говард Данстэн, – пояснил я. – Ваш настоящий отец.
– Это ты сам придумал или сумасбродка Стар сочинила?
Следом за первой я пустил ему фотографию Карпентера Хэтча.
– Какого из этих двух мужчин вы могли бы назвать своим биологическим отцом?
Кордуэйнер едва взглянул на снимки:
– Сомневаюсь, что ты поймешь меня, но все же скажу: мои истинные прародители не с планеты Земля.
– Позвольте пару слов сказать о вашей единокровной сестре Куинни, – продолжал я, – первой из четырех дочерей Говарда Куинни не могла читать чужие мысли и в мгно-вение ока переноситься из одного места в другое. Она не беспокоила себя тем, чтобы открывать двери или подниматься по лестницам – она просто шла и проходила. Это талант Данстэнов – наряду со способностью проходить сквозь стены, и достался он ей от Говарда. Когда Мэй Дан-стэн, сестра Куинни, была девицей, ее ухажер попытался изнасиловать ее. Она превратила его в лужу желчи.
Лицо Кордуэйнера дернулось. Опущенные глаза поднялись, чтобы встретиться с нашими.
– Это Мэй устроила светопреставление на Вэгон-роуд. Как только она увидела вас, она поняла, что вы – сын Говарда. Очень уж вы на него были похожи, чтобы быть кем-то другим Взгляните на фотографию, Кордуэйнер. Все наши таланты мы с вами унаследовали от Говарда Данстэна.
– Она превратила человека в лужу? – Кордуэйнер смотрел в упор от дальнего конца стола. – Ты можешь утверждать, что это факт?
– Я уже не знаю, что есть факт, а что – нет, – сказал я. – Ни одному из нас не свойственно иметь дело с фактами. Только вместо Г. Ф. Лавкрафта у меня есть вы.
Уголки его рта подогнулись, он отвел глаза. И вновь я заметил, как в какое-то мгновение его лицо стало похожим на лицо Эдварда Райнхарта:
– В чем же я ошибся? Когда назвался Эрлом Сойе-ром? Никак не думал, что кто-то меня на этом подловит.
– Мне это удалось почти случайно, – признался я. Кордуэйнер подвинул фотографии к себе поближе:
– Ты хочешь, чтоб я рассказал о Вэгон-роуд? Помню, как та девчонка глазела на меня с откидного сиденья. Я понятия не имел, кто она такая. Потом лобовое стекло нашей машины разлетелось, и начался сущий ад. А мой отец – мой законный отец – невозмутимо катил домой, будто ничего не случилось.
– Как ваш отец обращался с вами? – Я разобрал фотографии и нашел то, что искал, – семи– или восьмилетний Говард, а за ним – Сильвэйн с горящим взглядом.
Кордуэйнер отложил этот снимок в сторону:
– Если он не читал, мне нотации, он меня просто не замечал. Я приводил его в уныние. Неудивительно: у него ведь был Кобден – его любимчик, зеница его ока! Кобден все делал правильно. Маленькое самодовольное ничтожество!
– К тому же Кобден был на него очень похож.
– Чрезвычайно любопытно. – Кордуэйнер все еще смотрел вниз – на фотографии. – Не берусь утверждать, что ты прав, но это могло бы объяснить очень многое о моем детстве. Ни мать, ни отец никогда не выказывали особо теплых чувств ко мне, однако души не чаяли в моем братце.
– Полагаю, Карпентер не позволял себе задумываться об истинном положении вещей – правда была бы слишком позорной.
– Почти поверил – Кордуэйнер улыбнулся лежавшим на столе фотографиям. – Нет, знаешь – даже совсем поверил. Мать моя, должно быть, была более предприимчивой, чем я представлял себе. – Он поднял глаза. – И это могло бы объяснить, откуда у меня такая внешность. Я всегда был дьявольски хорош собой. Как ты. Но личности моих земных родителей… Поверь, мне это абсолютно безразлично.
– Говард Данстэн манипулировал вами. Он направил вас в лес и привел к тому, что осталось от его дома. Он объяснял вам, что к чему. Он убедил вас в том, что вы случайно наткнулись на конкретную книгу, и воспламенил вас фантазиями о Лавкрафте. И все это время он просто развлекался. Он играл с вами.
Кордуэйнер вновь глянул на фотографии, затем обратил побелевшие глаза и безжизненное лицо к нам:
– Нет, это природа меня учила. Великие Старейшие учили.
– Неужели у вас никогда не рождались сомнения? Не было моментов, когда вы вдруг сознавали: все, во что вы верите, пришло из коротких рассказов, написанных человеком, никогда не считавшим, будто рассказы его – нечто большее, чем страшные сказки?
– Были у меня сомнения. – Кордуэйнер говорил с безусловным достоинством, и в отличие от Роберта я почувствовал укол жалости. – Я познал Темную Ночь моей Души.
– Полагаю, время от времени даже самозваные мессии переживают подобное.
– Я не самозванщ! – проревел Кордуэйнер.
– Нет, конечно, – спокойно проговорил я. – Вы настоящий… Данстэн. Все, во что заставил вас поверить ваш отец, было полуправдой. Говард все обустроил так, чтобы самому наблюдать, как вы пытаетесь уничтожить меня. А как пойдет игра – ему глубоко плевать.
– Что для меня очевидно, так это то, что мои отцы поиграли с тобой, – сказал Кордуэйнер. – Они беспощадны, уж поверь мне.
– Что произошло с курсантом военного училища по имени У. Уилсон Флетчер?
Кордуэйнер пристально посмотрел на нас:
– Ты и это раскопал?
– Вы испугались, узнав, что Мэй Данстэн превратила человека в лужицу желчи, – сказал я.
Я угадал: его лицо приобрело землистый цвет.
– Видать, Флетчер показал вам какую-то книгу. Или вы однажды увидели Флетчера читающим ее. Но что-то с вами вдруг произошло. Вам вдруг позарез понадобилась эта книга, так?
Я вытянул из кармана «Ужас в Данвиче». Глаза Корду-эйнера впились в обложку.
– Есть! – подал голос Роберт. – Ты его сделал! Тень острого чувства пробежала по бесстрастному лицу
Кордуэйнера:
– Ты украл эту книгу у меня, и я требую вернуть ее. Ты понятия не имеешь, что она для меня значит.
– Верну – после того, как мы навестим Говарда Дан-стэна. Он нас ждет не дождется.
Я положил книгу на стол. Когда Кордуэйнер дернулся, чтобы дотянуться через стол за книгой, я ухватил его за запястье.
119
Неодолимо мы падали в плотный, темный и таинственный мир, который наполовину – мир Ганса и Гретель, наполовину – непостижимая тайна, как ночной лес. Я надеялся, что сейчас будет поздний вечер двадцать пятого июня тысяча девятьсот тридцать пятого года.
Кордуэйнер схватил нас за руку и дернул к себе:
– Место незнакомое. Где это мы?
– Лес Джонсона, шестьдесят лет назад, – сказал я. – В эту ночь вы, маленький мальчик, спите в доме на Мэнор-стрит.
– В те годы я плохо спал, – сказал Кордуэйнер. – Человеческая жизнь была адской мукой, и я предпочитал реветь по ночам. Я постоянно мочился в постель – сознательно. По сравнению с моим твое детство было в точности как у Матушки Гусыни. – В темноте пушечное ядро его головы словно висело в воздухе, округло выступая над черным пальто. – Ладно, дурачь себя, если хочется. Где дом-то?
– Уже недалеко, – ответил я, понятия не имея, в какой части леса Джонсона мы находились.
Кордуэйнер вдруг схватил нас за шею и прижал к себе. Он был намного сильней, чем я ожидал. Его рука сдавила дыхательное горло, и в ноздри наши ворвалось сдвоенное зловоние безумия и речного дна. Его рассудок крадучись пробирался по периферии моего рассудка, в точности как это делала Нетти, собираясь приподнять меня над кухонным стулом. Я захлопнул все входы и лазейки в мой разум, и Кордуэйнер хмыкнул. Зажим его руки со страшной силой перекрыл нам воздух:
– Забавно, однако: ни дома не видать, ни огней.