Страница 24 из 81
— Напомни мне поблагодарить Макгинниса и Смита.
— У тебя скоро будет возможность это сделать. — Джозеф взял свой кейс. — Мы вместе ужинаем в клубе. В семь тридцать.
— Сегодня? — удивился Филип и почти воочию увидел синие пластиковые стулья и доктора Ларриби.
— Только не говори мне, что у тебя другие планы на вечер.
— Жаль, что ты не предупредил меня заранее.
Джозеф опустил кейс на пол.
— У тебя наконец появилась личная жизнь?
— Нет, Джозеф, не личная. Я должен оказать услугу товарищу.
Джозеф удивленно приподнял брови.
— Ну, не совсем товарищу, скорее клиенту. Он вполне платежеспособен, — объяснил Филип.
Джесс заявила, что заплатит ему, хотя он не желал брать у нее деньги. Филип отвел глаза, опасаясь, как бы старший брат не заметил, что он лжет.
— Ты что-то скрываешь от меня, братишка.
Филип не ответил. Ему совсем не хотелось вилять и хитрить. Он просто не знал, что сказать.
— Раскалывайся, Филип. Не забывай, я тебе не только компаньон, но и брат.
Зашипели батареи отопления, и комната стала быстро нагреваться.
— Ладно, забудем об этом. Значит, в семь тридцать в клубе. Согласен. Свои дела я отложу на завтра.
— Что? Завтра среда, ужин у мамы.
— Да-да, среда. Верно.
Когда же наконец он сможет жить самостоятельно?
— Я бы на твоем месте оделся получше. Камилла намекнула мне, что мама присмотрела для тебя очередную девушку. — Джозеф лукаво подмигнул. — Если, конечно, эти тайные дела позволяют тебе встречаться со знойными красотками.
— Знойные красотки? Господи, да меня устроит и просто приличная девушка.
Он произнес эту фразу как мальчишка, желающий держаться солидно, чтобы походить на взрослых.
— Филип, мама о тебе беспокоится. Она хочет, чтобы ты остепенился.
Странно, никому нет дела до того, что Филипу еще рано остепеняться, покупать подобно Джозефу и Камилле дом в пригороде, чтобы провести в нем остаток дней с женой, которая, надо полагать, не одобрила бы его привычку швырять носки на пол. Еще бы, ведь Филипу уже почти тридцать — считается, что в таком возрасте пора заводить семью.
Джозеф дружески потрепал Филипа по плечу:
— Утешь маму, братишка. А теперь идем подписывать бумаги, чтобы стервятники не увели этот офис у нас из-под носа.
— Хорошо, идем.
Филип надел шерстяной шарф и застегнул пальто. Ладно, доктор Уильям Ларриби подождет. Тем временем он завершит дела с Макгиннисом и Смитом, за сим последуют ужин у мамы и девушка, на которую возлагаются такие надежды. В конце концов Филип обязан сделать все, чтобы перебраться с братом в центр. Джесс потерпит еще пару дней.
Пока Мора собирала вещи для вояжа на Багамы, Джесс всячески старалась скрыть раздражение и досаду. Почти пять лет назад Мора, шестнадцатилетняя беременная испуганная девочка, явилась к Джесс… Чарльз, обозвав ее шлюхой, потребовал сделать аборт, а она наотрез отказалась. Он кричал, что Мора испортила его жизнь, погубила деловую репутацию. Разумеется, Мора простила отцу свои слезы и обиду.
А вот Джесс ничего ему не простила. Ведь если бы тогда — , у Моры не случился выкидыш, сейчас у нее на руках был бы четырехлетний внебрачный ребенок, о котором деловые партнеры Чарльза деликатно умалчивали во время приемов, и она не получила бы от отца приглашения на катамаран.
Да и сама Мора, пожалуй, приняла приглашение лишь потому, что Чарльз разрешил Эдди присоединиться к ним.
— г Мам, — заговорила Мора, швыряя в сумку лифчик, — я понимаю, ты не в восторге от того, что я еду с папой. Все будет хорошо, поверь. Кстати, мне давно пора познакомиться с мачехой. Теперь на многое смотрят по-другому. Совсем по-другому. Мы должны принимать вещи такими, какие они есть.
«Интересно, — подумала Джесс, — Мора своим умом дошла до этого или такие мысли ей внушили на курсе социального развития?»
— Да, — тихо отозвалась она, — с этим трудно спорить.
— Мам, а почему ты никуда не ходишь? — спросила Мора так неожиданно, что Джесс испугалась.
— Куда же мне ходить? — Она улыбнулась.
— В рестораны. В театр. Или съездила бы куда-нибудь.
— На Багамы? На катамаране?
— Мама, перестань быть мученицей. Тебе надо пожить в свое удовольствие.
— Мученицей? Вот, значит, какой я тебе представляюсь?
— Нет. Впрочем, не знаю. Ты столько вкалываешь на работе. До сих пор готовишь Тревису ужин. Господи, ты даже рубашки ему стираешь!
— Мора, Тревис учится в школе. Он ребенок.
— Мама, через несколько месяцев он станет совершеннолетним. А для тебя он все еще ребенок. И мы с Чаком тоже.
Джесс заглянула в чемодан Моры, стараясь переварить услышанное.
— Вы — мои дети, — сказала она. — На мне лежит ответственность за вас. Я не считаю вас детьми, а просто забочусь о вас.
В эту минуту Джесс ненавидела колледж, в котором Мора набралась этой психобелиберды.
Мора присела рядом с матерью на край постели и обняла ее.
— Мама, я ни в чем не обвиняю тебя. Но Тревис скоро поступит в колледж, и что ты тогда будешь делать? Работать по двадцать четыре часа в сутки? В жизни столько интересного!
— Что ж, отвечу тебе. Когда Тревис уедет, я буду валяться в постели и читать хорошие книги. Буду разогревать обеды в микроволновке и наслаждаться покоем.
Именно о таком времяпрепровождении Джесс и мечтала, но теперь, когда она призналась в этом дочери, вдруг поняла, что, по сути, обречена на горькое одиночество.
— Ты бы хоть Кики Ларсон позвонила. Вы ведь дружили когда-то. Она тоже в разводе.
Джесс невесело рассмеялась:
— О да, Кики в разводе, что верно, то верно.
Джесс не рассказывала дочери, что прошлой осенью Кики Ларсон вытащила ее поужинать в отеле «Вековые дубы». «Джессика, ты должна „выходить в свет, — утверждала Кики. — Мужчины не появляются сами по себе. Тебе необходимо бывать в обществе“. Джесс попыталась последовать ее совету. Но „выходить в свет“ для Кики означало танцевать с любым пригласившим ее мужчиной или же приглашать их самой. Джесс в тот вечер испытала неловкость и стыд. Рано уехав домой, она пообещала себе больше не предпринимать подобных попыток.
Джесс посмотрела дочери в глаза и улыбнулась: