Страница 6 из 56
Вскоре после опубликования этой статьи в «Молодёжной правде» она была перепечатана газетой «Областные ведомости», вслед за чем на страницах местной газеты «Маяк», а также в программах районного радио и областного телевидения замелькали интервью с какими-то никому ранее не известными москвичами, обещающими в случае избрания их на должности глав городской и районной администраций превратить Красногвардейский район во вторую Швецию и поднять уровень жизни его населения до среднеевропейского. Тогдашний руководитель районной администрации — бывший второй секретарь райкома партии Иван Семёнович Прямилов — объявил своего возможного соперника прожектёром и популистом и на том успокоился, мэр Красногвардейска Семён Иванович Незворотный вообще никак не прореагировал на начинающуюся возню, а вот пиарщики «варягов» продолжали день и ночь долбить в одну и ту же точку и, в конце концов, додолбились до того результата, который им был необходим. Месяцев за семь-восемь до того, как Лёха прибежал ко мне с этой своей идеей покупки мини-издательства, у нас прошли выборы главы районной администрации и одновременно — мэра города, и в обоих случаях старые руководители поимели полный облом и на их место пришли ставленники Союза Бравых Сил. Районную администрацию возглавил маленький лысоватенький юноша в кругленьких очёчках и с губками «бантиком», которого звали Марсель Наумович Шлакоблочко, а во главе мэрии встал черноволосый бородатый гигант — Сергей Миронович Киль (на предвыборных плакатах его изображали в виде бравого капитана, ведущего шхуну через россыпь бумажных листов со словам «Акция» на каждом и с яркой написью поверх всей картины: «Боишься утонуть в рыночном море? Тогда желай семи футов под Килем!»).
Как это ни странно, но больнее всех эта история ударила именно по «Серебряным Перьям», хотя, казалось бы, какое отношение могут иметь поэты к политике? Но так уж сложилось, что члены литературной студии, получавшие изредка от руководителей прежних администраций деньги на издание своих сборничков, в период предвыборной борьбы безоглядно агитировали народ за Незворотного и Прямилова, а потому сразу же после их поражения были автоматически зачислены новой властью в разряд оппозиции и лишены доступа к муниципальной кормушке. И хотя небольшая комната на втором этаже районного Дома культуры, в которой каждую вторую и четвёртую субботы месяца проводились заседания студии, была за ними всё-таки оставлена, ежемесячную литературную страницу при газете «Маяк» власти, тем не менее, решительно ликвидировали.
Но члены литературной студии не отчаялись. Приняв на себя эту вынужденную (и от того особенно горькую) роль оппозиционеров, Селифан Ливанович и его команда начали раз в месяц выпускать в складчину небольшую двухполосную газетёнку, названную ими «Красногвардейский литератор». На первой её странице обычно выступали сам Водоплавов, печатающий небольшие политические зарисовки импульсивно-эмоционального характера, которые он называл «Метеосводками», а также два его ближайших клеврета — Голоптичий и Плюшев. В выходных данных этого издания Селифан Ливанович обозначался как его учредитель-попечитель, Ян имел звание главного редактора, Стас числился заместителем главного, а все другие члены студии были объединены в категорию «Общественный совет». Поэтому Ян на правах главы печатного издания вёл на первой полосе регулярную «Колонку редактора», здесь же, рядом с «Метеосводками» Водоплавова, печатал свои передовицы Стас, а уже на оборотной стороне листа теснились стихи и юморески остальных пятнадцати членов МГО СП.
Стиль практически всех авторов «Красногвардейского литератора» был продиктован влиянием творческой манеры их руководителя, а традиционные профессорские «Метеосводки» выглядели примерно так:
«…Хотя на календарях сейчас значится весенний месяц апрель, над Красногвардейским районом стоит беспросветная осенняя слякоть. Народ в недоумении и унынии. Ему хотелось увидеть поутру цветочки на лугу и услышать поющих жаворонков, а взгляд натыкается на оккупировавшие небо серые тучи. И эта серость сегодня установилась во всём — в литературе, в политике, в экономике… Те, кто обещали нам устроить здесь вторую Швецию, мотаются на купленных на деньги районных налогоплательщиков самолётах (т. е. на НАШИ С ВАМИ деньги) в Швецию первую, а народ продолжает сидеть в грязи и нищете да ждать, когда господа администраторы о нём вспомнят.
Не вспомнят, дудки!
Потому что только небольшая горстка писателей-патриотов ещё не обособила себя от народа и продолжает жить одной нуждой с ним, тогда как большинство наших деятелей от политики и культуры спят и видят себя жителями либо областного центра, либо нашей белокаменной столицы, либо даже гораздо более отдалённых от нас городов планеты, так называемых — центров цивилизации.
(Я думаю, все прекрасно понимают, о чём я, а кто не понял этого сам, тому и объяснять бесполезно…)
Но мы — не с ними!
Мы скажем этим гражданам: катитесь колбасой в свои сраные заграницы, и если можно, то поскорее!
А мы будем жить тут и говорить людям правду.
Ну, а если это кому-то не нравится, то у нас для них найдутся аргументы и посильнее. Потому что интеллект интеллектом, но можно ведь, как говорится, и по мусалам заехать.
Вот так-то!..»
В аналогичном духе старались писать и Голоптичий с Плюшевым, а местный поэт-сатирик Никанор Стервовеликов ещё и облекал то же самое в столбцы примитивно зарифмованных четверостиший. Политические выпады перемежались в них живописаниями алкогольных похождений членов литературной студии, в результате чего получались примерно такие вот опусы:
Одно время на эти субботние сборища начала было захаживать и Светка, которая любила поэзию и надеялась послушать там стихи настоящих, хотя пока ещё и не признанных поэтов. Но творческие заседания «Молодых Гениев Отчизны» представляли собой самые заурядные мужицкие попойки, где члены студии пили, почти не закусывая, много-много водки, грязно матерились, тушили в единственной тарелке с едой окурки папирос, дрались друг с другом да рьяно расхваливали сочинения своего руководителя и писанину друг друга. Не пили здесь всего три человека — это уже упомянутые выше Голоптичий с Плюшевым да ещё поэт Глеб Колтухов. Ян со Стасом воздерживались от спиртного по причине своего постоянного пребывания в состоянии «охоты» — они беспрерывно шныряли вокруг себя поблескивающими от похоти глазками, опасаясь прозевать какую-либо появившуюся в поле их зрения юбку, а три раза лечившийся от алкоголизма и вшивавший в себя «торпеды» Колтухов, как всякий, кто не совсем добровольно расстался с привычкой к спиртному, был всегда раздражён и нервирован, и, куря одну за другой бесчисленные сигареты, то и дело рассказывал историю о том, как ему однажды посчастливилось ехать до Вологды в одном вагоне с выгнанным из Литературного института Николаем Рубцовым, и тот якобы благословил его на литературное поприще. (Хотя на деле захмелевший от купленной Колтуховым водки поэт сказал тогда своему случайному попутчику, донимавшему его чтением сырых дилетантских стихов, следующее: «Хер с тобой, братан, марай бумагу!.. Поэзия и не такое выдерживала…»)