Перед прочтением — сжечь!

Подумав это, парень за стойкой бара поворачивается к кофеварке, чтобы выполнить полученный заказ и замирает на месте. На её сверкающей, точно зеркало, металлической поверхности он видит отражающееся лицо главы районной Администрации, и это лицо вдруг начинает самым отвратительным образом преображаться. Оно словно бы как-то сдвигается, плывёт, на глазах изменяя свою форму. Нос и губы вытягиваются далеко вперёд, уши сдвигаются на затылок и сильно заостряются. Синяя хлопчато-бумажная рубашка начинает натягиваться, натягиваться, натягиваться… и вдруг лопается по швам. В пухленьком ещё минуту назад полудетском лице Марселя Наумовича появляется нечто зверское. Его кроткие глаза под кругленькими очёчками загораются, приобретая ужасный золотисто-зелёный оттенок, рот окрывается, обнажая вдруг выросшие до размеров звериных клыков зубы, он начинает что-то кричать бармену, но крик его сразу же обрывается и переходит в рычание.

Воплотившееся из главы Администрации существо — зверь, оборотень, или как там оно ещё называется — прыгает со своего высокого стула на барную стойку, при этом от резкого толчка переворачивается прозрачная круглая сахарница, а его левая лапа сбивает кофеварку. Всё это со звоном падает на пол, засыпая его сахаром и заливая кипятком, а бармен в ужасе кидается к раскрытой двери подсобки. Боковым зрением он ещё успевает заметить, как на оборотне в клочья разлетаются брюки (он даже слышит, как в их карманах звенят оставшиеся там ключи и мелочь) и под ними обнажаются покрытые серой шерстью когтистые волчьи лапы. Но в эту самую секунду парню попадает под ноги катящаяся по полу кофеварка, и он падает на серый линолеум. За спиной опять слышится злобное рычание, вслед за которым он ощущает на своей шее горячее дыхание зверя, а затем и неописуемую боль, когда чудовище смыкает свои челюсти на дельтовидных мышцах его спины и с устрашающей силой тянет их вверх. Кровь заливает пол, прилавок, витрину и решётку для поджаривания мяса. От пронзившей его непереносимой боли бармен вскакивает на ноги и с огромной рваной дырой в спине делает несколько неуверенных шагов к подсобке. В окна льётся какой-то необычайно яркий волнообразный свет, наполняющий помещение всевозможными цветовыми оттенками, но он уже не в состоянии обратить на это своего внимания. Он делает ещё один шаг вперед и, наконец-то, достигает заветного порога, за которым, как ему кажется, его ожидает спасение от смерти (а вернее сказать, он просто пытается убедить себя в этом, потому что на самом деле тонкая фанерная дверь подсобки не может служить сколько-нибудь надёжной защитой от оборотня, и он это прекрасно понимет). Но он всё-таки делает этот последний шаг и хватается за ручку двери. И в эту минуту зверь снова прыгает. И таинственный волнообразный свет остается последним из того, что видит в своей жизни бармен, перед тем, как его шею прокусят шилообразные зубы оборотня, оставляющие ниже затылка четыре небольшие тёмные точки. Укус ангела, как написала бы об этом Светка…

Глава 16

УЖАС В ГОРОДЕ

Запыхавшись уже метров через двести (я хотя и не курю, но спортом последние годы тоже не занимаюсь, так что бегун из меня, прямо скажем, стал никудышный), я снова перешёл на шаг и, с опаской поглядывая на кувыркающиеся над головой НЛО, двинулся дальше. Слава Богу, огненные круги всё-таки продолжали своё движение по небосводу и, словно бы нехотя пересекая Красногвардейск по диаметру, постепенно смещались куда-то мне за спину, удаляясь в сторону его южной окраины.

Сокращая себе путь к подвалу, я повернул за угол ближайшего дома и попал на улицу каких-то разбитых напрочь фонарей, единственным светом на которой было льющееся с высоты сияние пролетающих дисков. Но вскоре утянулись вслед за своим ведущим и они, и я оказался один на один с окружающей меня темнотой да похрустывающими под ногами стекляшками. Всё-таки здесь и правда отчего-то разлетелось вдребезги всё уличное освещение. Единственным источником света можно было считать чью-то одинокую машину, включённые передние фары которой глядяли на меня далеко впереди, точно глаза дракона. Не могу объяснить, в чём тут причина, но мне почему-то не захотелось подходить к ним близко. Наверное, мне показалось странным то обстоятельство, что хотя они и горят вполне ярким зеленоватым сиянием, из них совершенно не вырываются вперед привычные для включённых фар лучи света, которые должны хотя бы метров на несколько освещать впереди себя мостовую.

Движимый единственно каким-то внутренним инстинктом, я опять повернул в первый из встретившихся мне переулков и уже минут через пятнадцать оказался на улице Коммунистической, ведущей меня прямиком к пересечению с Рыночной, где как раз и находился наш приспособленный под типографию подвал. Это было очень кстати, так как я почувствовал, что ни с того, ни с сего начинает вдруг накрапывать неприятный прохладный дождик, и надо бы поскорее упрятаться под крышу. А то, если одежда успеет намокнуть, мне потом придется всю ночь лежать на поддонах в мокром…

«Блин! Так это же там стоит машина Дружбайло!» — неожиданно догадался я, поняв, что несколько минут назад опять был неподалеку от Торгового техникума, только на этот раз выходил к нему не с той стороны, что утром, а с противоположной, поэтому и брошенный дружбайловский «форд» оказался стоящим ко мне не багажником, а мотором. Но разве он оставил его там с включенными фарами?

Этого я не помнил.

А между тем, в эту самую минуту перед оставленной полковником машиной остановился ещё один ночной пешеход, двигавшийся к ней как раз со стороны багажника. Точнее сказать, он не то чтобы остановился перед ней, а налетел на неё и чуть было не упал от этого, так как очень больно ударился голенью о бампер. Это был весьма основательно загрузивший себя за день вином, пивом и водкой временно не работающий житель Красногвардейска майор Вадим Закусилкин, заведовавший во времена существования райкомов партии связью народа и армии, а ныне превратившийся в нашего местного бомжа, кормящего себя (а точнее сказать — поящего) за счёт случайных разгрузочных работ в многочисленных продуктовых магазинах, а также на двух наших городских рынках (Привокзальном и Колхозном). Он бы наверняка огласил окрестности трёхэтажной грубой матерщиной, если бы от острейшей внезапной боли у него не перехватило дыхание. Шепча про себя ругательства, бывший политрук сделал несколько мучительных шагов вдоль «форда» и, наткнувшись на распахнутую левую дверцу, сам не ведая, что он делает, повалился внутрь салона. Будучи довольно-таки выпившим, он не то чтобы сёл на водительское кресло, а просто плюхнулся на оба передних сидения сразу, как будто сверзившийся со скалы в море двухтонный морж — так, что от этого его броска аж вся машина покачнулась, а получившая двигательный импульс дверка вздрогнула и, плавно пойдя вперёд, сама собой захлопнулась с лёгким металлическим клацаньем.

Совершая это своё безрассудное ныряние в салон милицейского «форда», Закусилкин ударился коленом ушибленной ноги о рулевое колесо и, дернувшись от пронзившей его острой боли, чуть было не свалился на пол, но всё-таки успел выставить впереди себя левую руку и в этой позе на мгновение задержаться. Благодаря этой случайности, метнувшийся вслед за ним из-за спинки водительского кресла ремень безопасности успел перехватить не его грудь, как это происходит при нормальной посадке (и как это было в случае с Ариной Взбрыкухиной и двумя милиционерами), а только лежащие на левом сидении ноги, а бросившийся на помощь ремень правого переднего кресла вообще захватил в свои объятия одну только пустоту, так как мощный торс Вадима Закусилкина свисал в это мгновение над полом, опираясь на руку. Всё это привело к тому, что грудь бывшего пропагандиста армейской славы осталась не перетянутой и свободной для крика, и когда он, в конце концов, почувствовал своим пьяным сознанием, что машина всасывает в себя его плоть, точно гурман клубничную мякоть, то попытался отчаянно закричать, призывая кого-нибудь себе на помощь, и надо сказать, это ему удалось намного лучше, чем Взбрыкухиной. Однако мощный агитаторский бас уткнулся в мягкую внутреннюю обивку «форда» да так и увяз в ней, не выйдя за пределы машины и не коснувшись ничьих ушей, кроме самого кричавшего. В панике вытянув перед собой руку, майор кинулся искать вращающуюся рукоятку, с помощью которой в отечественных автомобилях опускают и поднимают боковые стекла, но в «форде» такого допотопного устройства давно уже не было, и стеклами здесь управляла автоматика. Когда же рука Закусилкина наконец-то случайно нажала на нужную кнопку и стекло пошло вниз, он уже напоминал собой тонущего в болоте человека, наполовину поглощенного трясиной. Практически вся его правая половина туловища и правая половина лица, словно в ржавой воде, скрывались в коричневой коже сидения, над которой металась, хватаясь в жажде спасения за эбеново поблескивающее кольцо руля, его левая рука.