Цветы тьмы

– Почему ты не останешься со мной?

– Там для меня нет места.

Потом она стала говорить так быстро, как будто читала вслух или декламировала. Он не понял ничего из того, о чем она говорила, только почувствовал, что она хочет открыть ему нечто, что трудно объяснить. Голос был ее, но не обычный ее голос.

– Мама!

– Что?

– А ты придешь навестить меня? – слова сами вырвались у него изо рта.

– Конечно, приду. Разве ты сомневаешься?

Тишина смешалась с темнотой, и от мягкой почвы поднимался запах влажной травы, по которой они ступали.

– Осень, – произнесла мама, и ее голос стер воспоминание о душной канализации и страхах этой ночи.

Другие образы, тихие и чарующие, возникают из глубины забвенья.

Осенью они обычно вместе ездили на выходные в Карпаты полюбоваться природой. Осень покрывала землю бесчисленными оттенками, и они ступали медленно, чтобы не повредить большие листья, оторвавшиеся от деревьев и ярко расцветившие все вокруг. Отец Хуго нагибался, поднимал лист и говорил:

– Напрасная трата.

– Трата чего? – не заставлял себя ждать мамин вопрос.

– Этой красоты.

Говорились тогда и другие чудные вещи, но Хуго их не воспринимал, а может – не сохранил их в памяти. Его общение с родителями было в такие часы деликатным и приятным, и сказанное погружалось в него.

На секунду Хуго показалось, что мама вот-вот скажет: «Уже поздно, пойдем домой. Мы ошиблись, но это можно исправить». Иногда маме требовалась эта фраза – одно из ее оптимистических выражений. Папа любил эту фразу и старался пользоваться ей на свой собственный лад.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, глядя на Хуго широко раскрытыми глазами.

– Отлично.

– Слава богу. Через полчаса мы уже будем у Марьяны.

Хуго, переполняемый воспоминаниями о Карпатах, попытался отложить расставание и сказал:

– Зачем торопиться?

– Марьяна ждет нас. Мне не хотелось бы ее задерживать. Уже поздно.

– Ну еще немножко.

– Нельзя, милый. Дорога оказалась долгой, вопреки тому, что я думала.

Хуго знакома эта фраза – вопреки тому, что я думала, – но в этот раз она прозвучала как бы вырванной из другого места и другого времени.

– Который час? – спросил Хуго.

– Половина третьего ночи.

Странно, промелькнула у него мысль, почему мама говорит – «ночи»? Ведь вокруг ни единого огонька, одна только ночь. Зачем же это «ночи», разве само собой не понятно?

– Уже очень поздно. Мне не хочется слишком уж беспокоить Марьяну. Но если мы постараемся, через полчаса будем там, – тихо сказала мама.

Мама оказалась права. Вскоре они уже стояли перед узкой деревянной дверью. Мама постучала, и на заданный женским голосом вопрос ответила:

– Юлия.

Дверь открылась, и в ней показалась высокая женщина в длинной ночной сорочке.

– Вот и мы, – сказала мама.

– Заходите.

– Я тебя не побеспокою. Одежда Хуго в чемодане, а в рюкзаке книги и игры. Мы шли по канализационным трубам. Надеюсь, одежда не испачкалась. Ты знакома с Хуго?

– Он вырос с тех пор, как я в последний раз видела его, – сказала она и взглянула на него.

– Он хороший мальчик.

– Не сомневаюсь.

– Марьяна присмотрит за тобой. Она помнит тебя с тех пор, как ты был малышом.

– Мама… – сказал Хуго, не в силах больше выговорить ни слова.

– Мне надо уходить, чтобы добраться до деревни до рассвета. – Она говорила со странной торопливостью, достала какой-то блестящий предмет и подала его Марьяне.

– Что это? – спросила Марьяна, не глядя на драгоценность.

– Это для тебя.

– Бог ты мой. А ты?

– Я пойду отсюда к Сарине, надеюсь добраться туда до восхода солнца.

– Будь осторожна, – сказала Марьяна и обняла маму.

– Хуго, дорогой, помни – всегда быть тихим и вежливым. Не приставать с вопросами и ни о чем не просить. Всегда говорить «пожалуйста», всегда говорить «спасибо».

Слова застревали у нее во рту.

– Мама… – Он пытался задержать ее еще хоть на минуту.

– Я должна идти, береги себя, родной, – сказала мама, поцеловала его в лоб и резко отодвинулась от него.

– Мама, – хотел сказать он, но слово застряло у него во рту.

Он еще успел поглядеть, как она уходила. Она шла пригнувшись, пробираясь сквозь кусты. Когда густая темень поглотила ее, Марьяна закрыла дверь.

Жизнь переломилась, но Хуго не почувствовал этого. Может, из-за пронизывавшего ночного холода, а может – из-за усталости. В растерянности он сказал:

– Мама ушла.

– Она вернется, – ответила Марьяна без особой уверенности.

– До деревни далеко? – спросил Хуго, нарушив первую из маминых заповедей.

– Не беспокойся о маме, она опытная, дорогу найдет.

– Извините, – попытался он исправить свою ошибку.

– Ты наверняка устал, – сказала Марьяна и отвела его в чулан. Это было длинное узкое помещение без окон, с первого взгляда напоминавшее просторную кладовку у них дома, только запах кожи тут же напомнил ему подвал сапожной мастерской «Юпитер», куда мама раз в несколько месяцев относила обувь в починку.

– Это будет твоя спальня. Дать тебе чего-нибудь попить?

– Спасибо, не нужно.

– Принесу тебе супа.

Присмотревшись, он разглядел цветастые халаты на вешалках, несколько пар обуви, а на чем-то вроде скамейки – разбросанные шелковые чулки, корсет и бюстгальтер. Эти женские принадлежности на миг привлекли его внимание.

Марьяна принесла суп и сказала:

– Пей, миленький, у тебя был трудный день.

Хуго напился супа, а Марьяна осмотрела его и сказала:

– Большой парнишка. Сколько тебе?

– Одиннадцать.

– Выглядишь старше. Снимай ботинки и укладывайся спать. Завтра сядем вместе и обсудим, как сделать твою жизнь у меня поприятней, – сказала она и закрыла за собой дверь чулана.

На улице еще было темно, и сквозь трещины в стенах в чулан проникали крики хищных птиц и звонкий голос пробудившегося петуха. На миг ему показалось, что вот-вот распахнется дверь и, сгорбившись, как все эти последние недели, войдет мама и сразу сообщит ему, что нашла прекрасное убежище и теперь они смогут быть там вместе. Ее выразительный голос был так ясен, и он с нетерпением ждал ее прихода. Но в конце концов усталость одолела его, и он уснул.

Это был беспокойный сон, давящий на грудь и сковывающий ноги. Несколько раз он пытался избавиться от этого угнетенного состояния. Проснулся, и ему стало получше.

Теперь можно было разглядеть чулан, еще более узкий, чем казался раньше. Сквозь трещины в досках пробивался свет и освещал заднюю часть. Передняя же оставалась окутанной начинавшей рассеиваться тьмой.

Сон, как выяснилось, стер из его сердца ожидание. Он видел маму, стоящую за прилавком аптеки, папу рядом с ней – как будто бы время оставило их там. Ужас последних месяцев не отразился на них. Они выглядели спокойными и умиротворенными, и если б не их вид ледяных статуй, нисколько не изменившимися.

Он еще дивился этой замороженности, когда открылась дверь и появилась Марьяна в цветастом халате с кружкой молока в руках.

– Как спалось?

– Хорошо.

– Попей, и я покажу тебе свою комнату.

Хуго взял кружку и попил. Молоко было сладкое и свежее, проникая внутрь, оно согревало его.

– Где мама? – не смог он сдержать себя.

– Она ушла в деревню искать убежище.

– Когда она придет ко мне? – Снова он забывается, снова спрашивает…

– На это потребуется какое-то время. Пойдем, я покажу тебе свою комнату.

Такого сюрприза он не ожидал. Комната была просторной, светлой, с занавесками на окнах. Все покрывала в комнате были розового цвета, и стулья тоже. На тумбочках в беспорядке стояли разноцветные баночки и бутылочки.

– Ну как, нравится тебе комната?

Хуго не знал, что сказать, и вымолвил:

– Очень красиво.

Марьяна усмехнулась приглушенным смешком, непонятно что означавшим.

– Комната очень красивая, – поправил он себя.