Страница 104 из 108
А тропа меж тем расширялась, и серое пространство вокруг светлело, будто рассеивался туман. И вот уже вдали обозначился перекрёсток. Я подошёл ближе — и увидел большую, утоптанную дорогу, вроде как торговый тракт, но гораздо шире. Дорога была надвое разделена яркой белой полосой, и по каждой половинке шли люди. Справа — в одну сторону, слева — в другую. Шли медленно, и все с грузом — заплечными мешками разных размеров. Моя зелёная тропа пересекала эту дорогу под прямым углом и тянулась дальше, туда, где клубились плотные свинцовые облака.
На перекрёстке меня ждали. Трое их было — двое мужчин и женщина. Едва разглядел я их получше — завопил и бросился к ним, напрочь забыв, что я младший надзорный брат и что дело у меня безотлагательное.
Матушка молча обняла меня, прижалась лицом к моему плечу. Оказывается, вон я как за неполные пять лет вымахал! Батюшка снял с меня шляпу, так же молча положил на голову ладонь и долго так держал. А брат Аланар ждал чуть поодаль, и лишь затем обнял меня своими огромными сильными руками. Ну, вы ж помните, до того, как в Братство уйти, он кузнецом был.
А потом он негромко спросил:
— Ты уверен, Гилар, что так надо?
— Да, брат, — столь же тихо ответил я. — Надо мне с тем демоном переведаться. По-моему, довольно он уже насосался боли, пора и укоротить на голову.
— Трудно будет, — предупредил он. — Не могу я тебе подсказок давать, запрещено. Одно скажу: верь своему сердцу. Всё ведь на самом деле куда сложнее, чем мы там, на земле, думали.
— А вы? — догадался я наконец спросить. — Вы все уже в Саду Небесном?
— Нет, Гилар, — строго сказал он. — Мы только идём туда, и путь неблизкий. Понимаешь, не готовы мы пока.
— И эти все туда же? — показал я взглядом на полосу, где мы стояли.
— Да, туда же, — кивнул брат Аланар. — А те, кто по той стороне, это в бездну. Ты приглядись получше.
Я взглянул, и… ну, не знаю, братья, как это описать. Расстояния не то чтобы съёжились, но мне удалось увидеть сразу всю дорогу. Видел я, как угрюмо топает по той полосе ночная семёрка, с Арихилаем во главе. Видел, как сгибается под весом своего мешка купец Баихарай, как мелко семенит высокородный Шиарай-тмау — вот и дождался он сени смертной, а ведь господин честно предупреждал насчёт лекарства. Вот, глядя под ноги, тащится с огромным баулом на плече Арахиль Беридаи-тмау, начальник пятого управления. Откуда-то я знал, что за наш с господином побег осудили его к скорой казни. Ну и, само собой, увидел я дядюшку Химарая. Далеко успел ускакать, и дымился, точно уголёк, вынутый из печки.
Пытался я Хасинайи разглядеть, но не вышло. Не было её ни слева, ни справа. Может, слишком далеко ушла? А куда? До сих пор, братья, не знаю.
— Гилар! — всхлипнула матушка. — А может, с нами? Дорога дальняя, зато вместе. Тут ведь чем дальше, тем дышится легче.
— Мама, — нехотя сказал я, — ну не могу никак. Дело у меня тут, неотложное. Да и не принадлежу я себе, пойми — служба.
— Ты только не глупи, — посоветовал батюшка. — Как говорится, семь раз отмерь, один отрежь.
— И вообще, — добавил брат Аланар, показав на мою саблю, — не очень-то на это полагайся. Там ведь посложнее, чем дрова рубить.
— Но почему… — я всё не мог понять, — почему вы все не в Саду Небесном? Ведь вы же все хорошие, добрые, и в Посланиях сказано, что унаследуют чистые сердцем Горний Сад…
— Эх, малыш, — поправил он мне шляпу, — совсем уж чистых сердец почти не бывает. Видишь вот, мешок у меня. То грехи. Мы ж надзорные с тобой, а как в Надзоре без греха? Нужда, мы говорили, превыше чести. Вот потому и наполнялся мешок. Я ведь убивал. Да, поганых людишек, а всё же смерть есть смерть. И не только убивал… до того, как в боевые братья перевестись, я ж следователем был. А по сей части нет разницы между Надзором, Приглядом, Сыском, Тхаарину… сам понимаешь. Благое дело творили, возразишь? Да благое-то благое, а тут это во внимание не берут. Слава Творцу, что хоть к Нему иду, а не в обратную сторону. Ничего, дойдём рано или поздно, а с каждой молитвой там, у вас, мешки наши легче становятся.
— Ты, сынок, поосторожнее, — снова напомнила матушка. — В опасные места ведь идёшь, в неизведанные.
— Ладно, мать, не суетись, — вмешался батюшка. — Видишь, какой длинный вырос, уж как-нибудь справится. А мы все за тебя Творца молить станем.
— Ну, ступай, — велел брат Аланар. — И так уж задержались мы тут сверх дозволенного. Помни: верь сердцу и не бойся ничего.
Очень мне тяжко было их покидать, а делать нечего. Их дорога направо, моя — прямо. Вздохнул я, пошёл, а через несколько шагов обернулся, да уже никого не различил. И дороги той тоже — затянуло её серой хмарью. Но зелёная тропа всё так же уверенно тянулась вперёд.
Знаете, вот не могу я понять, долго ли длился мой путь. Там же время как-то по-особому течёт. И нет там часов, минут, секунд. Есть только сперва и потом. А что меж ними — только Творцу Изначальному ведомо.
В общем, шёл-шёл — и пришёл. Зелёная тропа кончалась дверью. Высотой локтя четыре, шириной в два. Из тёмного дерева, не видно замочной скважины. И ни молотка дверного на цепочке, ни верёвки для колокольчика. Но справа маленькая такая пимпочка, с медный грош величиной. Можно, конечно, было рубить дверь саблей, но я на всякий случай на пимпочку надавил. И не зря — послышались за дверью шаркающие шаги, раздался лязг, и приотворилась она наружу. Как раз настолько, чтоб я проскользнуть мог. Я, понятное дело, и проскользнул.
Там небольшой коридорчик оказался, ярко освещённый. Нет, не факелы, а что-то непонятное такое на потолке. Вроде яблока на шнурке, а светит не хуже, чем та здоровенная люстра у господина в кабинете, которую я, в бытность лакеем, намучился зажигать и тушить. Ну, что ещё там было? Потолок белёный, под ногами что-то бледно-зелёное — вроде как тропа продолжается. Стены обклеены чем-то, похоже, бумагой исписанной, только очень мелко.
Ну а главное, он там стоял. Демон то есть. У меня чуть не выпала челюсть, как разглядел я его. Потому что ни рогов, ни клыков. Старичок седенький, чуть ли не на полголовы ниже меня. Одет в зелёный халат, и очки на носу. Вроде таких, какие господин некоторым своим посетителям делал, только работа явно потоньше. Бородавка на левой щеке, лицо в морщинах, губы узенькие.
— Ну заходи уж что ли, молодой человек, — проскрипел он и, едва сделал я шаг вперёд, захлопнул дверь и заложил засовом. — А то мало ли кто ещё проникнет.
Я смотрел на него и молчал. И это — демон? Этот зелёный старичок — демон? Это его я сейчас буду саблей рубить?
Ну, вы понимаете, братья, как разговаривать с демонами, меня, слава Творцу, учили.
— Именем Творца Изначального, создателя твоего, ответь: как имя тебе? — отчеканил я.
— Что? Имя? — он мелко хихикнул. — Ты знаешь, молодой человек, а я не помню. Вот как попал сюда, так память напрочь отрезало. Как жил, вроде помню, как помирал — тоже, а вот имя… Да что мы в прихожей-то стоим. Пойдём на кухню, чайком тебя, что ли, угощу.
Весь он был какой-то дёрганный, суетливый, совершал кучу ненужных движений, и губы его всё время шевелились, будто разговаривал с кем-то. Хотя ни звука из них не доносилось.
Ну, прошёл я с ним на эту его кухню. Совсем не похожа на обычную. Ни очага, ни мешочков крупы на верёвке под потолком, ни жестяной мойки. Зато белый шкаф высотой с меня, белая плита с четырьмя чёрными кругами поперечником в полпяди. Что-то сделал он, нажал на что-то — и тут же над одной из них пламя вспыхнуло. Да, братья, несомненно, штучки демонские. Так и мир-то не человеческий… Зато чайник, который он на огонь поставил, самым обычным был.
Молчали мы оба. Не знал я, о чём говорить. И рубить вот так сразу неудобно, и вопросов столько скопилось, что горло мне забили. Наконец, появился пар над носиком, снова демон что-то нажал, погасло пламя. Вынул он из стенного шкафчика две чашки, плеснул в них коричневой жижи из маленького фарфорового чайничка, долил кипятком.