Ад

— К оружию! — забили тревогу в крепости. Люди там постоянно пребывали в страхе и находились на осадном положении. И если в зной их донимали отродья с исчадиями, то с наступлением мглы и вовсе омерзительные порождения из числа паразитов, налетая тучами. Отсюда постоянные потери в живой силе и голод, а также болезни. Чего нельзя было отметить про трибуна. На Вилии Великом ничего не сказывалось, и казалось: пухнет от голода. А на деле жировал.

Крепость небольшая, скорее форт, но за основу взят крутой холм и обложен снаружи камнями, скреплёнными кипящей лавой. А раздобыли её варвары, когда в их земли оазиса пожаловали отродья с исчадиями занимающиеся исключительно добычей провианта и приготовлением снарядов к катапультам и баллистам. Даже их сумели отбить у них.

— Воздух… — сподобился некто из призраков на предупреждающий выкрик.

Над головами иных мелькнула тенью глыба, и при столкновении с земною твердью развалилась на части. Из неё брызнули фонтаном огненные плямы, растекаясь по поверхности оазиса, выжигая и без того редкие колючки.

— Твою… не ругавшись… — повернул вспять Глеб порождение под собой. То послушно покорилось воле наездника.

И ещё пару снарядов легли мимо цели.

— Кажись, отбились… — порадовался Виля.

К нему с донесением явился центурион.

— Авва…

На его приветствие трибун даже не обернулся, продолжая следить из башни за округой.

— Ежели с дурными известиями, проваливай, пока самого не наказал! Я же приказал не показываться снаружи при наличии противника! Даже в единственном числе! А этот к тому же на порождении!

— Ваша честь…

— Ну что тебе, настырный? Выкладывай, коль пришёл!

— Исчадие рычит на человеческом наречии…

— Да ты чё! А вы чё?

— Не понимаем его…

— Ты на что мне напоминаешь, морда? Я — трибун! Велий Великий, а не какой-то там толмач! И в прошлом! Забудь!

— А с демоном что?

— Он неопасен?

— Я лично вас уберегу от него, если что…

— Вот… это меня как раз и беспокоит!.. — выдержал незначительную паузу Виля. — Чего встал, аки статуя? Веди сюда это отродье — будем пытать!..

— Как же быть — поступить? — нервничал Глеб. Показаться на глаза тем, с кем у него не сложились взаимоотношения в человеческом обличии так же чревато, как и в образе исчадия.

Подался на порождении в одиночку, предупредив Ёбыра.

— Если что — не поминай лихом!

— Примат — друг упырь! Упырь — друг примат! Наша воин — брать хабар! Хабар делить! И беда…

— Ага, я помню, чем это закончилось тогда, когда она случилась — сбежал!

— Моя не думать плохо о примат, и примат о моя! Моя спасать клан! Клан стать кодла! Кодла в свора! Нас мало!

— Но мы в тельняшках! — как напоминание о прошлой жизни сохранил Глеб её на себе, и нынче напоминала скорее лохмотья.

— Авва… — приветствовал трибуна в очередной раз центурион, доставив к нему в сетях исчадие.

— Варвары-ыр-ры… — прорычало оно членораздельно.

— Очень хорошо, — улыбнулся ехидно Виля. — Это всё что удалось выучить или имеется ещё чего сказать?

— Я не демон! Человек я! Могу доказать, только прикажи своим людям отпустить меня!

— Совсем?

— Развязать!

— Умнее ничего не мог придумать, тварь?

— Не веришь!?

— Разумеется! Мы ж не приматы, коими вы считаете нас! Сами они — примитивы!

— Сорвите с меня шкуру — кожу с головы!

— Уверен, что именно этого хочешь? Мы — не живодёры!

— Стало быть, уже познакомились с ними? А кем ещё? Что-нибудь слыхали про Адский легион смертников? Так я один из них — призрак!

— Вот оно что! Лазутчик?

— Человек! На мне шкура врага! Сорвите её с меня! Ну же! Прямо ща…

Центурион уставился на трибуна, ожидая: последует трибунал.

— Казнить всегда успеется, — призадумался Виля над заявлением исчадия вполне сносно говорящего на одном из доступных ему языков.

В качестве доказательства пленник вывалил язык. Центурион ухватил его за него с намерением отрезать.

— Погоди! Остановись! Отставить… — разочаровал трибун поначалу, а затем…

Затем Виля протянул руку к демону. Пальцы дрожали, а сама конечность нервно тряслась. Да и на лице трибуна выступили крупные капли пота.

— Ну ежели солгал, я тя-а-а…

Пальцы коснулись шкуры лица и сомкнулись, сжимаясь в кулак. Виля рванул её на себя. Шкура натянулась, но не порвалась — выскользнула.

— Режь… — настоял демон.

— Уверен?

— Шкуру, а не меня — и не попорти мою собственную — настоящую!

Виля дозволил центуриону пропороть шкуру исчадию, что тот и проделал с превеликим удовольствием. Под ней оказалось иная.

— Линяешь, тварь! Слинять решила? Обвести меня вокруг пальца? Не выйдет! Я с тя за это все твои шкуры сдеру — три или сколько бы там не было их, но докопаюсь до сути истины! А всего дороже!

— Варвары-ыр-ры… — взревел Нюх.

И его голос перекрыл иной — Глеба.

— Глыба…

— Что ты сказал? Как назвал того… — на кого уставился Виля, переведя взгляд с одного лазутчика на иного, и также объявившегося у рва на порождении, но сбросившего шкуру исчадия, и облачившись в человеческое обличие. — Оборотни! Сжечь их! Всех…

— Авва… — откланялся центурион, спешно покидая трибуна. Лично возглавил отряд всадников. И на этот раз подались по откидному мосту. Это было главной ошибкой варваров. Подле них объявились настоящие отродья и… призраки в облике исчадий с огнестрельным оружием в руках.

— Никому не стрелять! — заорал Глеб так, чтобы это слышал трибун. — Прикажи то же самое сделать своим людям, толмач! Я к тебе обращаюсь, Виля! И со мной живодёры! Ты же не хочешь, чтобы их трупы оказались на твоей совести?

Подле спецназовца на аналогичном порождении елозил снабженец.

— Жижа? — не поверил трибун своим глазам. — Казначей!

Наконец-то людям Глеба и Нюха удалось найти пристанище, и теперь они могли заняться тем, что заранее планировали, дав обет погибшим соратникам по оружию.

Некто из ромеев попытался содрать шкуру с отродья, и те в действительности оказались ими — упырями, а не людьми. Аналогичную ошибку — и непростительную — совершил и Виля, ухватив Ёбыра за морду. А тот в свою очередь его, расценив сей знак за приветствие.

— Как такое может быть?! — было невдомёк Виле: смертники ничуть не опасались отродья, не обращая внимания на столь необычное соседство — делились всем, а те с ними — хабаром.

— Придёт время, поймёшь, а нет — не заморачивайся, — заявил Глеб. — Как говориться: будем живы — не помрём!

— И надолго на этот раз к нам?

— А чем тебя не устраивает моё общество и моих людей с упырями? У нас оружие — у вас кров! Неужели не найдём общего языка — выгоду?

— Кажется, я понял: вам негде остановиться? Затеяли совершать набеги, а хабар складывать у меня?

— Типа, а Жижа, как снабженец-живодёр будет вести учёт, чтобы никому не было обидно и никто не остался в накладе! Идёт? По рукам?

Виля взял паузу на раздумья.

— Я не претендую на власть в твоём поселении и даже людей не прошу. Всё, чего хотел — озвучил! Так как?

— Как-то так — не очень…

— Вот и договорились, — обескуражил Глеб, сдав Жижу на поруки Виле. — Думаю — споётесь! Чай соплеменники — одного рода племени — иудеи! А евреи, как ни крути!

— Но не жиды!

— Сам это сказал, а я даже не брался утверждать…

И уже обращаясь ко всем, кто явился с ним сюда, Глеб заявил:

— Отдыхать! Завтра нам предстоит пережить очень тяжёлый день! — намекнул он на рейд по тылам противника: придётся повоевать.

Ради этого, люди готовы были не спать и не есть, но силы истощены, и им требовался не только полноценный отдых, но и пища.

— Получите… — согласился Виля выделить им скудную провизию, взяв слово с Глеба: те при первой же возможности — и завтра — возместят ему все убытки с лихвой. Намекнул на то: неплохо бы получить проценты, проявив своё истинное лицо. Глебу стало очевидно, кем тот был в прошлой жизни — ростовщиком-процентщиком.