Осеннее равноденствие

— В самом деле? — вежливо полюбопытствовал Дракула. — Вы верите только в то, что видите?

— Разумеется.

— Тогда примите мои поздравления. Вы действительно не верите в то, что Земля круглая? А вдруг это только слухи?

— Может быть, — рассмеялся Антуан. — Это мысль!

А вот мы с графом на самом деле видели вервольфа, — снова вставил Поль. — Я бы и сам ни за что не поверил, но теперь готов к самому невероятному. Ведь я сам видел человека в волчьей шкуре!

— Вы, конечно, привезли с собой эту шкуру? — со смехом спросил Робер.

— А вы бы стали снимать шкуру с человека? — холодно осведомился Поль. — Она же была его собственной.

— Атавизм? — поинтересовался Антуан.

— Эволюция, — раздраженно передразнил Поль. — Это создание нападало на людей в лунные ночи и убивало их — это совсем не шутки. В то время я жил в одной деревенской гостинице и каждый вечер слушал эти сказки под аккомпанемент похоронного колокольного звона. Жертвы выглядели ужасающе — их буквально кто-то пожирал. Все в округе, вместо того, чтобы хоть что-то предпринять, тряслись от суеверного ужаса. Я был заинтригован — это должен был быть великолепный зверь, хотя и бешеный. Бездействие местных жителей объяснялось одним нюансом легенды о вервольфах — если охотник остается в живых, будучи ими укушен, он сам превращается в такого же вервольфа. Это не прельщало никого, кроме меня и еще двоих чужестранцев, с которыми я познакомился в дороге. Это были англичане, и раз уж нас на какое-то время свела вместе муза скитаний, мы заключили пари — кто первым добудет голову зверя для своей охотничьей коллекции — проигравшие оплачивали проживание счастливчика в гостинице и давали в его честь праздничный ужин. Итак, в лунную ночь, когда все двери наглухо запирались, мы вышли под открытое небо и беспечно пустились на поиски приключений — каждый в свою сторону. Где-то вдали раздавался долгожданный волчий вой. Всего лишь волк. Чего же тут бояться человеку с крепкими нервами, добрым карабином и без предрассудков? Не так уж просто было бы поймать этого волка-одиночку, если б он сам не бросался на людей. И тут, к моему ужасу я услышал невдалеке подряд три револьверных выстрела и душераздирающий человеческий крик. Я ринулся туда, испугавшись, что это один из моих знакомых. Увы, так оно и было. Я нашел их на краю поля, рядом с лесом. Мимо меня что-то промелькнуло — похоже, большая летучая мышь, скрывшаяся в зарослях. Невольно отшатнувшись, я поскользнулся и упал. Бестия перестала терзать свою бесчувственную жертву и с коротким глухим рычанием уставилась на меня странно горящими желтыми глазищами. Трудно поверить, что у живого существа могут быть такие глаза. Я поднял карабин и выстрелил. Клянусь, пуля попала в цель, но животное ее даже не заметило, взметнувшись в устрашающем броске, и показав весь свой хирургический набор зубов. Как завороженный, я не мог двинуться с места и погиб бы несомненно, но в это роковое мгновение снова прогремел выстрел. Тварь жалобно взвыла и, скуля, упала наземь. В первое мгновение я решил, что это Джарвиз — второй англичанин, но человек в черном, с поблескивающим револьвером в руке был мне совершенно незнаком. Он хладнокровно разрядил в волка весь барабан и убедившись, что тот мертв, обернулся ко мне. Я пробормотал что-то невразумительное, находясь на грани обморока, тогда как на лице моего избавителя появилось разве что легкое беспокойство: «Надеюсь, сударь, вы не пострадали? — осведомился он на прекрасном французском, — Разрешите представиться. Я граф Дракула.»

Поль сделал торжественную паузу, с восхищением глядя на своего нового друга.

— О, в самом деле?! — вскричала Амели. — Как это мило!

Несмотря на фантастичность рассказа, мы все были в восторге, и принялись горячо выражать графу свою признательность. С первого взгляда было ясно, что он идеальный романтический герой. Он был способен вскружить голову даже мне. Но меня настораживало одно обстоятельство — ощущение внутреннего превосходства над другими, необычность графа и некоторая неуловимая таинственность, вовсе не были напускными. Людям свойственно представлять себя как нечто большее, чем они есть на самом деле, а тут — совсем обратное… Пока я мысленно разбирала Дракулу по кусочкам, он вдруг начал как-то странно улыбаться, а потом весело посмотрел мне прямо в глаза. Фи! Как нехорошо быть таким догадливым! Я тихонько рассмеялась.

— Именно так мы и познакомились, — заключил Поль, — В лунную ночь, над телом убитого вервольфа. Граф спас мне жизнь.

— Я только сожалею, что не подоспел вовремя, и ваш товарищ погиб, — скромно заметил Дракула.

— Расчудесно и очень трогательно, — вмешался Робер. — Но почему, Поль, ты все время упорно называешь какого-то волка вервольфом?

В это время раздался звучный глас гонга. Амели засуетилась, приглашая всех к столу. Мы увлеклись беседой, что случалось нечасто и, этот обычно долгожданный призыв, едва не застал нас врасплох.

Амели взяла под руку своего драгоценного кузена, Антуан подошел к Эжени.

— Мадемуазель де Венсер, вы позволите? — услышала я рядом голос графа Дракулы.

— Благодарю, — я легко коснулась его руки. — Вам не кажется, что волшебство, это все-таки не оборотни, о которых рассказывает нам барон де Руж? Ведь вы имели в виду совсем другое.

— Волшебство — это красота, и умение видеть ее, — тихо ответил Дракула.

И почему у него такой загадочный взгляд, почти гипнотический? Словно взгляд сфинкса. Нет, самого времени, глубокий и темный как океан, со светлыми искорками у самой поверхности. Такие глаза должны бы быть и у мудрецов-долгожителей, но у них они почему-то всегда затянуты мутной пленкой старческого слабоумия, из-за которой уже ничто не проглядывает. О, где вы, легенды о вечной молодости?! Похоже, совсем рядом со мной… Я тепло улыбнулась своему сказочному принцу. Какое удивительное чувство — между нами существует какая-то связь, как если бы мы состояли в родстве — мистическом, или кровном?..

Робер принял надутый вид, когда меня так ловко перехватили у него из под носа. Ему пришлось составить компанию молчуну Оливье, все время казавшемуся заспанным.

За трапезой Робер снова поднял вопрос о вервольфе. Ведь истинный охотник должен верить только своим сказкам.

— Как бы то ни было, это отличная охотничья история, — сказала я не без злорадства, глядя на Робера.

— И в лучших легендарных традициях, — добавил граф Дракула. — Это был действительно необычный волк, и легче всего было убить его серебряной пулей. Я пользуюсь только такими. Если хотите, назовите это эксцентричностью. Благодаря ей я имел удовольствие после этого инцидента принимать барона де Руж в своем замке.

Поль засмеялся:

— Вот теперь я не ошибусь: мы встретились где-то близ границы с Молдавией и Буковиной, а замок находится много южнее — в Трансильванских Альпах.

— А я думал, это в Карпатах, — встрял Робер.

— Так и есть — Трансильванские Альпы, это Южные Карпаты, — тихо пояснил ему Антуан, деликатно прикрываясь салфеткой.

Оливье мирно общался с графином, и ни во что не вмешивался.

— Какая же счастливая случайность свела вас на границе с Молдавией? — поинтересовалась я.

— Очень счастливая случайность, — отозвался Поль.

Граф задумчиво изучал содержимое своей тарелки, почти ни к чему не прикасаясь.

— Волк, — ответил он, с удовольствием отрываясь от этого занятия. — Мы охотились на одного и того же зверя. Но мне пришлось выслеживать его немного дольше. Почему-то он не хотел сам пойти мне навстречу, как делал это с другими. И в данном случае приманкой послужил несчастный англичанин.

— Да, этот негодяй совсем зарвался, — жестко пояснил Поль.

— Англичанин? — с ужасом воскликнула Эжени.

— Нет, конечно. Волк.

— Так все-таки волк, а не вервольф? — снова попытался внести ясность Робер. — прошу вас, граф, на кого вы все-таки охотились? Господин де Руж нас окончательно запутал.

— Можно сказать, это волк особой породы — очень сильный и хитрый, нападающий на людей и очень живучий, порождающий о себе легенды и небылицы, который в наших краях вполне официально называется вервольфом.