Программист

Пришел домой и тут, наконец, по радио новости. За финансовые махинации арестовали господина Зеленского. Ясен пень, мэр на это дело санкцию дал, после того как ему чекисты обрисовали, перспективу несчастного случая, подготовленного Эммой. Скорее всего, вчера утречком водителя перед поездкой прессанули в присутствии мэра, он и раскололся. Чего-чего, а колоть людей они умеют. Впрочем, всё это не моё дело. Закрыли Эмму и, слава богу, а как мне всё равно.

Лёг спать вчера без креста. Взлетел без помех, в виде мелких бесенят. А вот когда вылетел на лестничную площадку, тут меня ждали… Здоровый такой бугай со звериной мордой и рогами. Немного удивился (думал отстали уже от меня) и порвал этого демона как собака грелку. А когда уже уходил, обернулся и сказал, что прощаю его. И эта сволочь тут же собралась по кускам опять в целого и живого демона. Но преследовать меня он не стал. Полетал в своё удовольствие над городом. Потом решил посмотреть, где сидит Эмма, но вместо того, чтобы попасть к нему оказался вдруг в камере смертников. Я один и голые бетонные стены исцарапанные надписями. Надписи какие-то видны, какие-то затёрты небрежно наляпаной штукатуркой, но догадаться что было написано можно.

«Пошли все на х… й», «простите меня», и далее в таком роде. Кто-то проклинает, кто-то молит о прощении. А что написать мне? Не помню, за что осудили. Нет ни сознания вины. Но что я здесь делаю и почему? Нет ответа. Вертухай говорит, что ко мне пришли и мне дают последнюю свиданку.

Загнув ласты, ведут по коридору. Большая комната. Знакомые лица, увидев меня, начинают плакать, что-то говорить, и меня пробивает на слезу. Но плачу не о себе, их жалко. Пропадут без меня. Оказывается, я кому-то нужен, кем-то любим.

Всё занавес, сил нет выдерживать эти сопли!

— Начальник, кончай базар! Веди…

Господи! Прости меня за всё Господи! За грехи мои вольные и невольные!

Стою и чувствую, как тело моё рвут, прожигают огненные стрелы. Вот значит, как оно бывает… А от меча и ножа всё холодеет, потому и называют холодным оружием.

Прошлый раз когда меня убили, холодно было… Какой прошлый раз? Как убили?

Что это я говорю? Удивляюсь я своим мыслям. Проснулся и понял, что расстрел вполне реалистичен, пули действительно должны быть горячие, при трении о воздух они нагреваются. Не дай бог испытать это в реальности!

Надо грехи замаливать решаю я, и отправился после обеда в поликлинику к урологу. Улучать момент, как прошлый раз, не стал, а лишь попав в кабинет, поздоровался, подошел, отогнул край линолеума и на глазах обалдевшей врачихи вытащил фото Терентьева, вежливо сказал до свидания и ушел, оставив её в полном недоумении. Вышел из поликлиники и, подпалив фото зажигалкой, отправил в урну. Может Терентьеву так и надо, но ведь не так давно я сам был бабником… Чисто по-мужски жалко его стало.

Пусть всё пройдет. Настроение сумрачное, после ночного расстрела. Вроде все нормально в жизни, но как-то тревожно на душе. Плохо, очень плохо, что не могу на себя инфу глянуть, а могу только предчувствиям своим доверять. Но мало ли какие предчувствия? Так и до маниакальной мнительности недалеко. Но всё же… как там в песне поется — предчувствия его не обманули. Подхожу к сервис — центру, и вижу черный Гелендваген Зеленского у крыльца. Дойти до офиса мне не дали. Подхватили и запихнули в машину.

— Ну, что сучёнок? В игры с нами решил поиграть? А? — сквозь зубы спрашивает цепной пёс Эммы, по имени Миша и тычет мне в живот пистолетом с глушителем.

— Какие игры? Вы про что? — пытаюсь изобразить я недоумение на лице, но как-то вяло, без артистизма.

— Ты кэгэбэшникам про план стуканул? Ты хозяина сдал?

— Какой план? Никого я не сдавал! — возмутился я почти неподдельно, пистолет уж больно упирался в живот, — Да если бы я хотел или чего задумал, разве стал бы хозяина предупреждать, что чекисты на него стучать велели? Я разве похож на дибила? Самому себе хуже делать?

— А кто мне говорил, что в понедельник всё гладко пройдет? Что замочим его? — зло прошипел дядя Миша и осёкся. До него вдруг дошло, что я на самом деле могу быть не в курсе их планов, а он сейчас наболтал лишнего.

— Кого его? — с любопытством спросил я, — Хозяина перчатки? Это он хотел Эммануила Викентьевича убить?

— Не твоё собачье дело! — огрызнулся цепной пёс, — Живи пока… Но учти. Стоит хозяину моргнуть и если ты хоть краем замазан, закопаем. Пошёл вон!

И меня вытолкнули из машины. Нет, ну, что за люди пошли? Никакой благодарности. Для поднятия настроения набрал номер Терентьева:

— Здравствуйте, я звоню вам сказать, что простил. Но имейте в виду, всё зависит от вашего дальнейшего поведения.

И по голосу начальника жены услышал, что он готов меня в попу расцеловать за такие слова. Есть всё-таки благодарные люди! Есть!

Говорю своим батракам, клиент всегда прав, чтобы улыбались, угождали, но если клиент дибил, поневоле к самому себе уважение теряешь. Пришла сегодня одна такая фифа — розовый фламинго. Не помню точно, как эти Барби себя именуют, но свою придурковатость они точно культивируют и ей гордятся. Заправил ей картридж, вернулась и говорит — не работает.

— Чего не работает? — спрашиваю.

— Не печатает. Пишет нету чернил.

— Стоп — говорю девушке, — Вы картридж приносили от лазерного принтера, какие там могут быть чернила?

— А я откуда знаю какие, вы же заправляли? Мне фото не печатает, — отвечает коза.

— Какие фото? На стандартной бумаге черно-белые фото?

— Нормальные цветные фото.

— Девушка, черно белый лазерный принтер физически не может печатать цветные фотографии.

— Как это не может?! Что вы мне голову морочите! Если вчера ещё печатал!

— Хорошо, сейчас с вами сходит наш специалист и посмотрит на месте проблему, — сказал я, уже догадавшись, в чём дело, — Артем, сходи к клиентке домой…

И точно, Артем вернулся назад с клиенткой, доложил — у неё два принтера, лазерный и струйный, струйник стоит по умолчанию. Наш картридж проверил — печатает нормально.

— Да как вы, не понимаете! Мне не нужно бумажки печатать! Мне фото нужно! — орёт клиентка.

— Что вы принесли, то мы и заправили. Цветные струйные мы не заправляем. Но для них есть в продаже картриджи. Артем, какая у неё модель принтера?

— Кэнон 2200 писька, — отозвался Тема.

— Сам ты писька! Хамло!

— Девушка, успокойтесь, это модель вашего принтера кэнон пиксма, мы в обиходе писькой называем, — смутился я, — А вам для него нужно приобрести картридж номер 41.

— Хорошо, отдавайте мне деньги, и я куплю этот ваш 42ой…

— С какой стати мы вам отдадим деньги? Картридж мы заправили, понесли расходы и деньги эти заработали.

— А потому… Что сами виноваты! Заправили не то, что нужно, а теперь отдавайте!

— Ничего подобного, — устало покачал головой я, — Что принесли, то и заправили.

— Ах! Так! Вы у меня ещё ответите! Я на вас в суд подам! — выпалила красотка и убежала.

Когда она вышла, Коля стукнулся лбом об системник, стоящий на столе:

— Убиться можно… Еще одна такая клиентка и я на больничный уйду…

— Пля! Ели сдержался, чтобы на хер не послать, — признался Артем.

— Друзья мои, и в этом вы не одиноки…, - вздохнул я.

Тревожное ощущение на душе не пропадает, словно кошки нагадили и воняет, а найти где, не могу. Поэтому вечерком, отправился к Галине Ивановне. С кем ещё поговорить как не с ней? Только зашел, как она с порога:

— Сынок! Олежка! Ты что творишь?

— А что?

— У тебя знак скорой смерти стоит…, - всплескивая руками, говорит Г.И. — Ты, что же это голыми руками из костра угольки таскаешь?

— Какие угольки?

— Тебе виднее какие…

Вот так вот начала знахарка образно выражаться, гиперболами и параболами. Впрочем, скоро мы с ней заговорили на одном языке, и нашли взаимопонимание, и кое-какие вопросы я для себя прояснил. Знак смерти я сам убрать смогу, а вот с бесплодием ни она мне, ни я себе не помощник.