Стреляй первым

Это была такая проблема, что, размышляя над ней, Дмитрий стал терять в весе и пропустил два сеанса в тренажерном зале, чем вызвал испуг у Бондаря. Но Дмитрий привык решать все быстро и просто. Он был готов потратить вечерок на то, чтобы лаской или силой выбить из старика дурь и выяснить, правильно ли вычислил надвигающуюся опасность или это начинающаяся паранойя. Приглашение провести уик-энд в кругу семьи за городом подоспело как нельзя кстати.

Теперь он торопил свой автомобиль по направлению к Варенину, думал о будущем разговоре с отцом, о своих вопросах и его ответах. Пистолет «ТТ» с глушителем лежал в тайнике между сиденьями. Опыт Дмитрия показывал, что это лучшее средство в поисках истины.

Пока Чернов терял время у поста ГАИ, его обогнала белая «девятка». Человек за ее рулем испытывал некоторое неудобство, так как за десять месяцев пребывания в Англии отвык от правостороннего движения. Он вообще уже начал отвыкать от России, проживая последнее время в Западной Европе, так что послание Леонида Владимировича приятно удивило его своей почти британской четкостью, изяществом и лаконизмом. Генерал на пенсии Чернов писал следующее:

«Глубокоуважаемый Сергей Михайлович!

Возможно, мое имя Вам ни о чем не скажет, но возьму на себя смелость напомнить Вам, что некоторое время назад я и Вы имели счастье работать в одном учреждении на благо Отечества. К сожалению, в те дни Ваш покорный слуга не имел счастья быть с Вами близко знакомым, так как по роду деятельности занимался несколько другими вопросами. В последнее время Ваше имя получило широкую известность в связи с опубликованием нескольких Ваших трудов, посвященных деятельности вышеупомянутого учреждения. Я с большим интересом ознакомился с Вашими произведениями, и хотя не во всем согласен с выводами, в целом считаю литературно-публицистическую деятельность Вашу исключительно ценной и заслуживающей внимания.

Узнав о Вашем визите в Россию в ближайшее время, я почел бы за большую честь принять Вас в собственном доме недалеко от Москвы. Возможно, что и для Вас эта беседа представляла бы определенный интерес, так как после сорока лет службы в называвшемся учреждении я обладаю достаточными познаниями и опытом, чтобы занять такого собеседника, как Вы.

Примите уверения в совершеннейшем к Вам почтении

Леонид Владимирович Чернов».

Генерал скромничал: конечно же, его имя было известно далеко за стенами Комитета. И конечно же, бывший полковник КГБ Сергей Михайлович Костенко, получив это послание, заволновался. Ему чрезвычайно захотелось встретиться и побеседовать с генералом Черновым. Хотя бы потому, что больше никто из бывших коллег не желал общаться с человеком, который в советское время был заклеймен как изменник Родины и перебежчик, а заочно приговорен к расстрелу. Потом обвинение с него было снято, так как исчезло государство, которому он изменил. Бывшему полковнику Костенко разрешили въезд в Россию, его книги перевели на русский, но презрительное отношение коллег осталось. И письмо Чернова было просто подарком, от которого Костенко не мог отказаться.

Генерал оказался настолько любезен, что заказал для гостя машину в прокатном бюро. Пройдя в Шереметьеве таможенный и паспортный контроль, Костенко быстро отыскал на стоянке предназначенную ему «девятку» и отправился в Варенино, резиденцию генерала. Это тоже было очень по-английски: загородный дом, парк, генерал на отдыхе после ратных трудов.

Визитом к генералу он намеревался не только утолить жажду общения. Мировая общественность в лице нетерпеливого издателя ждала от Костенко новых разоблачений КГБ, и поскольку в предыдущих книгах он уже рассказал все, что знал, то необходимость нового материала погнала Костенко в Россию. Беспокоило одно: насколько было известно, генерал Чернов никогда не работал с зарубежной агентурой, он достаточно долго занимался диссидентами в семидесятые годы. Но на безрыбье — и рак рыба.

Получив от Чернова приглашение, Костенко поначалу удивился: генерал в прошлом имел репутацию «зубра», никогда не заигрывал с демократами, а в конце восьмидесятых при упоминании Горбачева тихо скрежетал зубами. Но бывший полковник решил, что времена меняются, а генералы тоже люди и тоже хотят есть. «Интересно, сколько он запросит за свои воспоминания?» — подумал Костенко.

До Варенина оставалось меньше десяти километров, Костенко ехал не спеша и настраивался на долгую обстоятельную беседу. В чемодане на заднем сиденье лежал диктофон и десять кассет. Вскоре эти кассеты должны были вместить на пленку содержание будущего бестселлера.

«Можно сначала написать книгу на основе рассказов Чернова, — прикидывал Костенко. — А потом издать и генеральские мемуары в чистом виде. При моем редактировании, конечно…»

Это было последнее, о чем успел подумать в своей жизни бывший полковник КГБ Сергей Костенко. Заложенное под водительским сиденьем взрывное устройство среагировало на посланный радиосигнал, и в следующую секунду кресло вместе с водителем было подброшено вверх. Костенко ударился головой об потолок салона, свернул шею и умер раньше, чем почувствовал боль от пожирающего его тело огня.

«Девятка» развернулась поперек дороги и застыла, испуская в небо столб черного дыма.

Дмитрий Чернов с любопытством посмотрел на суетящихся у горящей машины людей, но проехал мимо, решив, что это не его дело.

Он ошибался.

Глава вторая, в которой гости ведут непринужденную светскую беседу

— О Господи, и Димка приперся! — удивился Владимир, наблюдая, как «альфа-ромео» въезжает в распахнутые ворота усадьбы.

Это была настоящая помещичья усадьба, построенная в начале прошлого века, — двухэтажный особняк с колоннами, парк с небольшим прудом, и все это великолепие ограждалось от внешнего мира двухметровой каменной стеной, кое-где, правда, уже подразвалившейся.

Дом и парк также пребывали не в лучшем своем состоянии, и те, кто владел усадьбой лет этак сто назад, немало бы возмутились, узрев такое положение Варенина. Но именно благодаря бесхозности и запустению, в котором усадьба пребывала последние лет десять, Леониду Владимировичу Чернову удалось в свое время отхватить эти обветшавшие райские кущи для себя в качестве дачи при условии реставрации особняка как памятника архитектуры.

Но через год после того, как генерал вступил во владение, у него отнялись ноги. Теперь он передвигался только в специальном кресле с электромотором, выписанным из Германии. И уж, конечно, ему было не до реставрационных работ.

Никто другой пока на Варенино не претендовал, и генерал спокойно доживал остаток дней в этом дивном месте, наслаждаясь уединением, покоем и даже некоторой роскошью: четырнадцать комнат на каждом этаже — 'это не то что шестьдесят квадратных метров общей площади, имевшихся у Чернова в Москве.

Генерала пока не было видно, и Владимир не спешил с ним увидеться: он ходил у парадных дверей особняка, как кот у крынки со сметаной, вожделенно разглядывая недвижимость.

— Да-а, — с завистью протянул он, осматривая облупившийся фасад: гипсовые львы уже стали где серыми, а где и черными от ірязи и пыли. — Это какой же дворец пропадает… Тут же можно… — у него даже не сразу нашлись слова для описания того, что он хотел бы сделать в Варенине. — Загнать сюда на месяц бригаду турок — и просто королевские хоромы будут.

— И кто же, интересно знать, будет здесь королем? — поинтересовался с ехидной физиономией Дмитрий. Он вразвалку подошел к старшему брату и легко хлопнул того по плечу.

Владимир насупился: он всегда чувствовал себя неуютно в компании младшего брата, который был смелее, хитрее и попросту сильнее, чем он. Вот и теперь, стоя у собственного «мерседеса», в костюме от Армани и туфлях от Гуччи, с «Роллексом» на левом запястье, да еще со шкафоподобным Максом за спиной, Владимир все равно чувствовал себя неуверенно и настороженно рядом с младшеньким. Дискомфорт в его настроение внесло прикосновение могучей лапы Дмитрия, у которого из расстегнутой рубахи виднелась волосатая грудь, джинсы висели на каких-то многоцветных легкомысленных подтяжках, а челюсти ритмично двигались, занятые жевательной резинкой. От Дмитрия исходила какая-то первородная, почти животная сила, он выставлял напоказ то, что Владимир тщательно скрывал под стандартной бизнес-упаковкой.