Кока-гола компани

ЧЕТВЕРГ, 17 ДЕКАБРЯ, 11.00

То есть на следующий день после праздника елки и окончания четверти, и за неделю до сочельника. Моника Б. Лексов уже два дня лежит в палате интенсивной терапии. Эпизод с татуировкой оказал на ее психику сильнейшее воздействие. Она гораздо больше обычного плачет, Берлиц с переменным успехом пытается соответствовать изменениям в ее настроении, более того, супруги в общем-то стараются совместно справиться с ситуацией, хотя Моника из тех, кто любит страдать, а Берлиц нельзя сказать, чтобы был преисполнен искренней симпатией к супруге.

Берлиц только что спускался в больничный киоск, где долго маялся в нестерпимо длинной и тоскливой очереди, чтобы купить свежих газет. Любой подтвердит, что больные люди — в данном случае, стоящие в очереди — фактор, не особо способствующий улучшению настроения. То, что Берлиц чувствует себя очень ухоженным после долгих и приятных минут, проведенных утром в ванне — что включало в себя и глубокую чистку кожи, и подравнивание бородки, маску для лица, бритье отдельных участков тела (он прикинул, что после такого травмирующего эпизода Моника утратит свое и не особенно-то навязчивое сексуальное влечение, и потому отважился рискнуть и полностью выбрил область заднепроходного отверстия и промежности) — то, что он чувствует себя ухоженным, не способствует восприятию стояния в очереди как приятного времяпрепровождения, чем более свежим он себя ощущает, тем более жалкими и болезными выглядят пациенты. Он все же покупает свежие газеты и шоколаду для Моники; по правде говоря, он покупает четыре разные газеты, поскольку исходит из того, что сидеть рядом с травмированной шоком супругой до позднего вечера будет смертельно скучно.

За внимательнейшим чтением газет проходит примерно час, и тут с ложа Моники раздается крик. Первое, что приходит в голову Берлицу, это что дело в какой-нибудь постстрессовой фигне, и он уже про себя ругается, но Моника продолжает вопить:

— …я уверена!.. да послушай же меня! Это он! Я совершенно уверена! Я узнала его по волосам, и вообще! Это насильник! Оооооо! Уууууу! Да послушай же! Это он…

Берлиц не сразу понимает, что она и в самом деле пытается донести до него какую-то мысль. Она трясет газетой, не прекращая вещать своим страдальчески скривившимся ртом. Берлиц поднимается и склоняется над койкой, чтобы заглянуть в ее газету.

— Что ты имеешь в виду, Моника…

— Это он… Никакого сомнения… Я его узнала… Оо, помогите… от него и другие люди пострадали…

Берлиц просит ее успокоиться и убрать руку, но она не прекращает вопить и ругаться, пока он самым строгим образом не требует от нее дать ему наконец посмотреть чертову газету, а если нет, то он никоим образом не сможет ей ни в чем помочь. На одной из последних страниц газеты, где обычно размещают наименее интересные сообщения, напечатаны следующие заголовок и текст:

Неожиданным оказался конец четверти для 2А класса Самой средней школы. Явившийся без приглашения гость использовал праздник елки в качестве вечера знакомств — и клюнула на него мать-иммигрантка.

Текст: Пол Хельге Рейтан

В этом году на празднике по случаю окончания четверти и рождества знакомый одного из родителей воспользовался моментом, чтобы заняться собой любимым. Праздник, задумывавшийся как последнее совместное мероприятие класса в уходящем году, быстро выродился в сексуальную вакханалию.

Оральный секс

Собравшиеся за рождественским столом родители с детьми веселились, не ожидая подвоха. Никто не подозревал, что незванный гость явился, чтобы закадрить какую-нибудь бабенку. Хватило всего нескольких минут, пока супруг матери-иммигрантки отвлекся на что-то — и вот оно, злоумышленник уже на втором этаже с намеченной жертвой. Когда хозяин дома, тележурналист Роберт Еглейм обнаружил «голубков», мужчина уже вовсю практиковал с матерью двух детей оральный секс.

Организаторы акций

— Я как раз углубился в крайне занятный разговор с другом этого мужчины, отцом одного из учеников класса, когда моя жена поставила меня в известность о том, что кабинет превращен в любовное гнездышко, усмехается Еглейм. Вооружившись компактным фотоаппаратом, он поспешил наверх, а там и в самом деле подготовка к рождеству развернулась во всей красе.

Отец ученика и его друг, по словам Еглейма, оба являются участниками группы, организующей акции протеста. Подробностей Еглейм не хочет раскрывать. Он утверждает, что не хотел бы создавать людям неприятностей.

Отец ребенка только что рассказал мне о своей деятельности в составе чрезвычайно необычного предприятия, основным направлением в работе которого является подготовка и осуществление различных акций. Не исключено, что и инцидент с сексом тоже является звеном в цепи таких акций, говорит Еглейм, утверждая также, что мы наверняка еще не раз услышим об устроителях этой акции.

Потасовка

Когда супруг матери-иммигрантки, тоже по происхождению иммигрант, пронюхал о том, что происходит на втором этаже, едва не завязалась потасовка. Чтобы злоумышленник со своим другом и сын последнего, ученик этого класса, смогли покинуть помещение, избежав физической расправы, пришлось призвать добровольцев из числа присутствовавших на празднике родителей, которые и удерживали пострадавшего.

— Мы со своей стороны не собираемся подавать в полицию заявление о случившемся. Заводить ли полиции дело или нет, должны решить пострадавший и его супруга. Насколько я мог судить, в данном случае ни о насильственных действиях, ни о принуждении речь не шла, улыбается Еглейм.

Ненаказуемо

Следователь полиции Маркус Орвик считает, что занятие сексом за закрытыми дверями, даже и во время праздника елки, не является наказуемым деянием.

Какие бы выкрутасы народ ни устраивал у себя дома или в гостях, нас это не касается. Мы не собираемся расследовать это происшествие, пока к нам не поступит заявления об этом, заявил Энг.

Ни от госпожи иммигрантки, ни от ее супруга вчера вечером комментариев получить не удалось.

Рядом со статьей напечатаны два снимка. На одном из них Симпель, снятый со спины, как раз выпускает из рук лацканы пиджака Хассана. Лицо Хассану замазали. Его рука, только что нанесшая чувствительный удар по костяшкам пальцев Симпеля, отведена влево. На заднем плане угадывается Каско со спущенными до колен штанами, его лицо тоже расфокусировано. С самого краю на фото попала и попа матери Султана. На другой фотографии Каско только что уложил Хассана на спину после того, как Хассан врезал своей жене; видно ее половину, как она лежит на рабочем столе Роберта. По фотографии можно разглядеть, что Каско еще не застегнул брюки как следует, редакция замазаила как изображение его лица, так и маленький кусочек в паху; под растровой сеткой, закрывающей пах, совершенно очевидно просматривается цвет кожи, что означает, что когда он повалил Хассана на пол, болт его вовсе не был заправлен в штаны. Под картинками напечатан следующий текст: Потасовка: Когда супруг на рождественском празднике обнаружил свою жену в горячих объятиях незнакомого мужчины, завязалась потасовка. Автором снимков назван Роберт Еглейм.

— ЕБ ТВОЮ МАТЬ, НЕ ТЫ ОДНА ЗНАЕШЬ, КТО ЭТО! вопит Берлиц.

— Это что значит? Ты знаешь, кто это? спрашивает Моника.

— ДА УЖ ЕБ ТВОЮ МАТЬ, Я ЗНАЮ, КТО ЭТО! вопит Берлиц.

— Правда знаешь? Правда знаешь? повторяет Моника и разражается слезами, потому что перед ее глазами встают картины того ужасного вечера. В принципе Симпель имеет вполне обыкновенную внешность, но Моника Б. Лексов сразу узнала его по затылку и прическе, которые достаточно четко видны на первом снимке. Да и Берлиц, естественно, не сомневается. Он прекрасно знает, что за мальчишка учится во 2-м А классе и кто отец этого мальчишки. Теперь супругам Берлиц, чтобы устроить Симпелю веселую жизнь, остается только сложить дважды два.