Страница 3 из 22
— Да, это очень коварные бомбы. Ребятам предстоит трудная работа.
— Но ведь туда могут послать и тебя?
— Могут. Но только в том случае, если ребятам будет трудно справиться одним.
— А ты что?.. Опытнее их?
— Полковник Винниченко говорит — да! Не подумай, что хвастаюсь, но в нашем деле, как и у летчиков-истребителей, есть просто хорошие специалисты-пиротехники и есть своего рода асы.
— А кто такой полковник Винниченко?
— О!.. Это наш самый главный ас! Работает в Москве, в штабе гражданской обороны, у маршала Чуйкова. В нашем деле — храбрейший из храбрых и великий выдумщик.
— Кто же он по должности?
— Опытнейший пиротехник страны. У него есть своя школа и свои ученики.
— Так почему же этот Винниченко не послал во Вьетнам тебя?
— Он бережет меня.
— Для чего?
— Для финальных встреч на Олимпийских играх. — Владимир встал и потянулся. — Вот видишь, какой я у тебя хороший, а ты удивляешься, зачем мне дали боевой орден в мирное время. Сдаешься? — Владимир крепко сжал тугие плечи Ларисы в своих больших сильных руках. — Считаю до трех — сдаешься?!
Лариса прикоснулась губами к щеке Владимира и тут же отшатнулась назад: ее испугал длинный звонок в коридоре. Так обычно звонят озорные дети или подвыпившие друзья.
Дверь открыл Владимир.
— Можно? — Улыбка человека, стоявшего на пороге, была такой простодушной и открытой, что Владимир не мог не улыбнуться ответно.
— Прошу.
— Корреспондент «Вечернего Ленинграда» Борис Веткин, — представился вошедший.
— Проходите. Чем могу быть полезным?
— Я уже разговаривал по телефону… Это была, очевидно, ваша супруга?
— Почти.
— Как почти? — В округленных глазах корреспондента застыло такое откровенное удивление, что Владимир поторопился расшифровать свой шутливый ответ:
— Супругой будет только через несколько дней.
— Значит, скоро свадьба?
— Так точно. Седьмого ноября.
Корреспондент проворно раскрыл папку, выхватил из нее блокнот и прямо в коридоре, стоя принялся лихорадочно записывать.
— Вот с этого диалога мы, пожалуй, и начнем наше интервью. Начало — экстра-класс! Если в заурядном репортаже все кончается свадьбой, то у вас со свадьбы все только начинается.
Невысокого роста, плотный и подвижный, Борис Веткин сразу же показался Владимиру тем классическим представителем огромного легиона вездесущих корреспондентов, которые, чтобы получить нужный материал, пролезут за ним сквозь игольное ушко. И главное, что бросилось в глаза Владимиру, Борис Веткин обладал тем редким и завидным талантом моментально располагать к себе людей, который так необходим журналисту, чья работа, в отличие от труда писателя и художника, как правило, должна уложиться в строго установленные сроки.
— Простите… А где невеста? Ведь я недавно с ней разговаривал по телефону! — Веткин заглянул из столовой в соседнюю комнату. Но тут же, услышав стук посуды из кухни, замер на месте: — Там? На кухне?
— Варит кофе, — тихо ответил Владимир, чтобы Лариса на кухне не слышала его слов.
— Усек! — Веткин моментально, несколькими точными, с годами выработанными движениями раскрыл фотоаппарат, по светоэкспонометру определил выдержку, поставил диафрагму и, взглянув на Владимира и приложив палец к губам: «Молчать», на цыпочках удалился на кухню.
В наступившей тишине Владимир отчетливо услышал два щелчка затвора фотоаппарата. А потом из кухни донеслись возгласы, упреки Ларисы, что нехорошо фотографировать без предупреждения…
Пока Веткин приступил к интервью, он успел несколько раз сфотографировать Ларису и Владимира: и вместе и раздельно.
— Дружочки-пирожочки, вы даже не представляете, что мое завтрашнее интервью будет лучшим материалом месяца. Мы убьем сразу двух зайцев: расскажем братцам ленинградцам, за что капитан Владимир Горелов в мирное время получил орден Красного Знамени и что хорошего нашла в этом рискованном капитане его невеста… — Веткин остановился и сделал выразительный жест в сторону Ларисы. — Ваше имя, фамилия, где вы работаете или учитесь?.. Простите — это не праздное любопытство, это моя профессия…
— Лариса Миллионщикова… Студентка пятого курса филологического факультета Ленинградского университета…
— Великолепно!.. Студентка Миллионщикова и военный сапер Горелов! Звучит символически. Не правда ли?!
— Нет-нет, что вы!.. — воскликнула Лариса, которую Веткин с первых же минут подкупил своей непосредственностью и простотой. — Пейте кофе, тонизирует даже журналистов…
— Спасибо, вначале мы поработаем. Мой первый вопрос, возможно, будет звучать для вас несколько странно. Но если вы в него серьезно вдумаетесь, то вам не покажется, что он продиктован наивным любопытством корреспондента.
— Я слушаю вас, — тихо проговорила Лариса, следя за движением авторучки Веткина. Писал он быстро, ставя только одному ему понятные знаки и иероглифы.
— Вы хорошо знакомы с характером работы, которую выполняет ваш будущий муж?
— Да, разумеется, исключая военные секреты.
— Вы знаете о том, что современный послевоенный сапер-пиротехник — это постоянная опасность, помноженная на риск в тринадцатой степени.
— Почему в тринадцатой?
— Просто из традиционного суеверия, которое однажды у мета подтвердилось. Стоял в строю тринадцатым. А когда подошел к полевой походной кухне и повар налил мне в котелок до самых краев борща — у котелка, как назло, отлетела дужка, и мой преотличнейший борщ вылился мне на сапоги.
— Да, случай драматический, — улыбнулась Лариса. — Так и остались без обеда?
— В армии этого не бывает, — ответил Веткин. — А скажите, пожалуйста, каким вы представляете свое будущее после замужества и окончания университета?
— Обычным, как у всех женщин моей биографии… Буду в школе учить детей русской литературе, варить мужу вкусные борщи, крахмалить воротнички его сорочек и всегда ждать его с работы.
— Великолепно! — воскликнул Веткин. — Почти по Льву Толстому?
— То есть? — не поняв значения последней фразы, спросила Лариса.
— Истинная мудрость немногословна, она как «господи помилуй!». В своем ответе вы выразили гениальную формулу настоящей русской женщины, которая видит свое назначение в жизни таким, каким продиктовала его матушка-природа.
Веткин повернулся к Владимиру, которому уже начинало казаться, что корреспондент несколько отвлекся от цели своего прихода:
— Дорогой Владимир Николаевич, ленинградцы знают вашу героическую биографию. Обезвредить тысячу авиационных бомб — даже я, рядовой, необученный, понимаю, что это значит. Риск, риск и еще раз риск! Не могу представить только одного.
— Спрашивайте.
— Что вы чувствуете и о чем вы думаете, когда подходите к бомбе, в которой притаилась смерть?
— Я приступаю к ней как к самой обыденной, рядовой работе, как врач лепрозория, который входит в палату, где лежат больные проказой.
— Но ведь это страшно?
— Бывает и страшно. Но в это время мы улыбаемся.
— Зачем? — спрашивая, Веткин всем корпусом потянулся к Владимиру.
— Чтобы не было страшно солдатам. Только, прошу вас, не записывайте этого. Я не хочу, чтобы об этом прочитали мои солдаты.
Веткин отложил в сторону блокнот и авторучку.
— От чего зависит степень страха?
— От гарантии безопасности. Чем выше процент этой гарантии, тем мы, пиротехники, спокойнее спим перед началом завтрашних работ.
— А разве работы у вас запланированы?
— Как правило. Но бывают и исключения.
— Ничего не понимаю…
— Все бомбы, точнее, почти все бомбы, которые на нашу землю были сброшены фашистами в войну и которые по каким-то причинам не разорвались, зарегистрированы. На них есть специальная картотека и документация, и эта документация хранится в местных штабах гражданской обороны. О них, об этих бомбах, знают даже в Москве, в штабе маршала. Своего рода динамитная бухгалтерия.
— Да, везде и во всем план. Даже в обезвреживании немецких авиабомб, — вздохнул корреспондент.