Страница 18 из 47
Однако, около трех часов дня, когда я уже отстоял свою вахту, неожиданно мы перехватили радиосигнал, содержание которого всех сильно взволновало: наши линейные крейсера обнаружили противника, и в 3 ч 30 мин. корабли уже шли на полной скорости навстречу врагу, а мы занимали свои боевые посты.
Я спустился в свою башню "А" и мысленно приготовился к самому серьезному испытанию по самой дорогой цене, и открыли огонь по линейным крейсерам противника, идущим полным ходом в южном направлении. Все время нас не покидала тревожная мысль о том, что мы находились не в лучшем положении.
В 4 ч 30 мин мы ненадолго вышли из строя для короткого отдыха, но уже 8 5 ч 30 мин опять заняли свои посты, с которых мы отчетливо слышали тяжелые залпы, грохочущие впереди нас с правого борта, а вскоре смогли рассмотреть в густом дыму яркие вспышки, возникающие с короткими интервалами от орудийных выстрелов и напоминающие пульсацию маленьких огоньков. Все наши большие орудия были заряжены.
В 6 ч 05 мин мы изменили курс и повернули влево на 10° и из открывшей огонь башни увидели наши линейные крейсера. Неистово в дыму они вели беспрерывный огонь и выглядели великолепно. Головным шел "Лайон", а третьим в линии "Тайгер",
Я не мог разобрать, какой корабль (это был линейный крейсер "Принсес Ройял" — прим, ред.) шел вторым, так как он все время был скрыт столбами воды от падающих снарядов то выше его, то ниже . "Тайгер", сохраняя свое место в строю, в тот же самый момент скрылся с нашего поля зрения. Крейсера вели огонь очень быстро, но и вокруг них снаряды также сыпались дождем, хотя больших разрушений от попаданий мы не заметили. Вдруг я увидел, как в "Лайон" попал один снаряд как раз перед башней "А", это, вероятно был тот снаряд, который пробил правый борт и взорвался. Я увидел вспышку от взрыва, и через несколько минут большие языки пламени и густые клубы дыма показались из образовавшейся пробоины.
В 6 ч 08 мин мы начали разворачиваться влево, и, когда легли на свой курс, я увидел справа от нас 1 -ю эскадру легких крейсеров, идущую полным ходом между нами и линейными крейсерами и разворачивающуюся на пераллельный, противоположный нашему курс. Когда все крейсера совершили поворот, они сразу открыли огонь, но по кому они стреляли, я не мог видеть из-за густого дыма, но они представляли собой одно из самых потрясающих зрелищ, я увидел и навсегда запомнил невероятно быструю стрельбу и сплошную цепочку вспышек с одного конца боевой линии до другого.
Следующим я увидел эсминец*, название которого я так и не узнал. Неожиданно из его правого борта, ближе к носу, вырвалось облако пара — это случилось недалеко от передней дымовой трубы, затем он остановился. Мы прошли мимо него в расстоянии двух кабельтовых — он стоял неподвижно с креном на левый борт. Он не показался нам сильно поврежденным, мы увидели лишь небольшую носовую пробоину (вероятно, это был эсминец "Экаста" — прим. ред.).
Тем временем водяные столбы, поднимавшиеся от разрывов снарядов, подкрадывались все ближе и ближе к нам, и, я слышал позже, что мы были накрыты артиллерийскими залпами. Но в то время я даже не обратил на это внимание, поскольку, пока не было видимой цели, мы не открывали огонь.
В 6 ч 31 мин мы наткнулись на трехтрубный крейсер, который неподвижно лежал между линиями кораблей, и, открыв огонь, обстреливали его в течение четырех минут. Он, пылающий от кормы до носа, окруженный водяными столбами от падающих снарядов, выглядел таким одиноким, таким беспомощным и совершенно разбитым. Действительно, вокруг него было так много падающих снарядов, что не было никакой возможности различить, какой из них был выпущен из нашего орудия, а какой из другого.
Как только в стрельбе наступило затишье, я увидел в районе кормы огромный столб дыма, вырвавшийся на высоту около 200 фунтов. Поднявшись вверх, он медленно увеличивался, превращаясь в огромное облако, походившее на громадный гриб. Взлетевший на воздух корабль мог быть "Дифенсом", а картина увиденного внушала нам трепет — никогда я не мог себе представить гибель корабля такой трагической и ужасной ("Дифенс" взорвался в 6 ч 16 мин, и это был другой корабль. Прим, ред.)
Около 7 ч 00 мин наступило временное затишье, на четверть часа, но в своей башне нам ничего не было видно, и орудийным расчетам было позволено подняться наверх, чтобы увидеть тонущий корабль, мимо которого мы проходили, предполагая, что это германский дредноут — из воды торчали только нос и корма. Не зная, на самом деле, что это был "Инвинсибл", мы громкими возгласами приветствовали потопление "германца".
"В сражении наступило временное затишье"
В 7 ч 14 мин мы заметили германские эсминцы, атакующие наши корабли, и сразу открыли по ним огонь и обстреливали их в течение восьми минут. Они тотчас поставили очень плотную дымовую завесу и, развернувшись, уже больше не появлялись на прежнем курсе, и только примерно в течение минуты вертелись, крутились, виляли и исчезали в своем собственном дыму и изредка вновь показывались в разных местах. Мы тотчас повернули на четыре румба в сторону от противника. Эта торпедная атака эсминцев была отражена, башня была приготовлена к открытию огня, и я был весь прикован вниманием к линейному крейсеру противника типа "Дерфлингер". Но прежде, чем мы смогли открыть огонь по нему, он развернулся и исчез в густом дыму. Позже, примерно около полуминуты, я наблюдал за другим крупным кораблем, сильно избитым и разрушенным до неузнаваемости от огня, который велся отовсюду, и прежде, чем мы смогли открыть огонь по нему, он тоже скрылся в тумане.
В 7.26. мы опять открыли огонь по атакующим нас германским эсминцам, которые использовали одну и ту же тактику — быстрого разворота и ухода, когда мы открывали огонь, и вновь быстрой атаки, как только наши снаряды падали в воду. В результате мы были, до некоторой степени, похожи на охотника, пытающегося попасть в бекаса не мелкой дробью, а пулей.
Но наши последние залпы, предназначенные какому-то "коптившему" номерному эсминцу, ложились в воду в дыму завесы. Но вот среди всплесков и дыма показались обломки, а когда дым рассеялся, мы увидели опрокинувшийся эсминец, который и был нашей целью. Мой наводчик клялся, что он видел, как снаряды орудий именно нашей башни накрывали вражеский эсминец до тех пор, пока не попали в него. Но он должен был разделить лавры "победителя" с наводчиком башни "В", который клялся в том же самом.
Мы прекратили стрельбу в 7 ч 32 мин. Вскоре ненадолго мы увидели на расстоянии примерно четырех тысяч ярдов два наших легких крейсера типа "Комюс" из 4-й эскадры. Они пронеслись мимо на противоположном курсе, между линиями огня, выпуская огромные клубы дыма и беспрестанно стреляя, за что вполне справедливо их прозвали "карающие огнем". Крейсер, идущий вторым, увидев нас, развернулся и пошел навстречу в то время, как другой, окруженный фонтанами воды от падающих вокруг него снарядов, продолжал на всех парах нестись к концу нашей линии. В 7 ч 41 мин наш курс был на SW.
Мы находились в наших башнях до 10 ч 30 мин., а затем под покровом ночи покинули свои посты, и, когда я получил возможность уйти из башни, первым делом отправился на поиски какой- нибудь еды, так как был слишком голоден. Позже, услышав тяжелую канонаду, я поднялся на нижний мостик и увидел по левому борту четыре корабля с включенными прожекторами, направленными на другой корабль и беспрерывно стрелявших по нему.
Лучи прожекторов то приближались, то отдалялись, но все время я мог наблюдать за обстреливаемым кораблем, поскольку он пылал от носа до кормы. Это продолжалось около пяти минут, когда он вдруг неожиданно превратился в гигантскую огненную вспышку. Судорожное мерцание пламени продолжалось еще некоторое время, после этого все погрузилось в темноту.