Страница 7 из 14
Куплет старичка как-то уж очень воодушевил Фафика. Поэтому он, хоть и торопился, остановился возле своей будки, порылся в ней и извлек Заветную Кость Из Борща Для Повышения Собачьего Настроения. Песик Фафик как хозяйственная собака был очень запасливый.
Хозяйственная собака тут же обильно намазала Заветную Кость горчицей и с треском впилась в нее зубами.
Из глаз Фафика брызнули слезы, потому что горчица попалась очень жгучая. Но это были слезы наслаждения. Песик только вдохнул побольше воздуху, и с обжорскими стонами и подвываниями стал грызть дальше.
Дойдя до середины Кости, Фафик еще раз намазал ее горчицей и отложил, чтобы не съесть все сразу, одним махом, а то наслаждение было бы слишком коротким. Он сделал вид, будто бы совсем не обращает на Кость внимания, будто бы просто прогуливается, дышит свежим воздухом и рассматривает разноцветные октябрьские листья на земле. Он даже заложил лапы за спину и обошел вокруг будки, что-то беспечно насвистывая собачьим свистом — кажется, битловскую песню «Хэй, Бульдог!».
За это время половина Заветной Кости с горчицей исчезла.
«Батюшки! Вот жизнь пошла! — всплеснул лапами Фафик. — Дамы и господа! Собаки и люди добрые! Вы только посмотрите! На ходу подметки отгрызают!.. Не иначе как прощелыга Базиле́вс отметился!»
Базилевсом звали того самого соседского кота, который напугал мышей в подполье, и отметился, действительно, он. Кот из-за забора наблюдал за Песиком с самого начала его восхитительной трапезы и завидовал черной завистью. «Вот уписывает! — думал он. — Этому бы Фафику в рекламе сниматься! На него глядя, любой дряни захочется!»
Как только Песик, беспечно насвистывая собачьим свистом, скрылся за углом будки, Базилевс с огромной скоростью бесшумно промчался мимо, подхватил половину Кости и исчез обратно за забором.
Между Песиком Фафиком и котом Базилевсом уже давно шла необъявленная война. Фафик был прожорливый и хозяйственный и все норовил запасаться всякими вкусными вещами, а Базилевс был прожорливый и вороватый и часто запасами Фафика пользовался — естественно, по-кошачьи, без всякого спроса. Именно это обстоятельство, а совсем не извечная вражда между кошкой и собакой, и было причиной военных действий.
До открытых сражений дело еще ни разу не доходило, потому что обе воюющие стороны, мягко говоря, храбростью не отличались. Но бранили они друг друга в глаза и за глаза нещадно. Фафик бранился разнообразней, потому что был начитанный. Базилевс же, в основном, обзывал Песика «Дурак Собачий».
— Прощелыга! Полоумный певец на крыше! Бессовестный поедатель рыбьих хвостов! Гад мяучий! — начал взывать Фафик во все стороны. — Чтоб ты подавился, и девять дворников тебя по спине лопатами лупили во всех твоих девяти кошачьих жизнях!..
— Мя-а-а-а-у-у!!! — раздался в ответ дикий вопль из-за забора.
Это совсем не привычный к горчице Базилевс попробовал краденую Кость.
Глаза его выпучились, как у рака, а язык стал рваться изо рта, словно пламя. От того, что творилось у кота внутри, он подпрыгнул выше двухметрового забора и на пару секунд завис в воздухе.
Фафик от вопля Базилевса даже присел и, сидя, наблюдал его взлет. Потом через забор перелетела Кость, просвистела рядом с головой Песика и ударилась в стену «Хижины Отшельника». А запустивший ее Базилевс уже мчался к большой луже в соседнем квартале, чтобы из нее залить огонь, бушевавший в его кошачьем организме.
По дороге он чуть не сбил с ног девочку лет восьми со светлыми косичками, которая собирала в букет разноцветные октябрьские листья, но она этого даже не заметила.
Песик Фафик поднял Кость, понюхал ее и понял, что одержал бескровную победу.
«Наелся горчички, прощелыга! — язвительно улыбнулся он. — Да, без горчицы — это не жизнь!.. Таким образом, дорогие друзья, порок наказан, а справедливость восторжествовала!»
С этими словами Песик Фафик еще раз обильно намазал Кость горчицей и догрыз ее без всяких перерывов.
Глава 9,
В КОТОРОЙ ОШИБКА ПОЛКОВНИКА ЛИНКА ОБОРАЧИВАЕТСЯ БЕЗУДЕРЖНЫМ ТАНЦЕМ
… Но было уже поздно.
Полковник Линк по ошибке распахнул дверь в пустыню.
Тут же раздался свист пустынного ветра и какие-то стуки, звяки, бряцания, писк и треск. А через мгновенье сквозь распахнутую среднюю дверь в кабинет волшебника ввалилась небольшая толпа купцов-караванщиков в разноцветных халатах, чалмах и тюбетейках с барабанами, бубнами, трещотками, дудками, погремушками, пищалками, стиральными досками, полуголой танцовщицей в прозрачных шароварах и двугорбым верблюдом.
Танцовщица вскочила на стол и принялась по-восточному умопомрачительно плясать танец живота, а купцы-караванщики и верблюд начали скакать вокруг стола, вовсю играть на своих инструментах и петь Пустынную Песню. Впрочем, верблюд не играл и не пел — он только ревел и тряс своими двумя горбами. По-научному он назывался бактриа́н.
Песня была бесконечная и очень для пустыни подходящая — едешь себе на верблюде неделю по безводным пескам под палящим солнцем и мурлыкаешь. Если силы, конечно, на неделю найдутся.
Кукарямбов, полковник Линк и юный Алексей сначала прижались к стене, чтобы не мешать купцам-караванщикам и верблюду. Но после нескольких минут повторения одного и того же куплета и припева воодушевление незваных гостей охватило и хозяев. Их ноги, руки и головы начали дергаться в такт мелодии, а потом они завопили хором:
и тоже закружились вокруг стола, подскакивая и выкидывая коленца.
Всех больше старался сын волшебника. Он никогда еще не встречал пустынных жителей.
Вообще из сведений о пустыне юный Алексей мог вспомнить сразу только стих неистового дедушки Шляпкина:
Жутковатые сведения, не правда ли? Да еще старик Шляпкин напечатал их под именем «Чингачгук — Большой Змей»! Тогда еще сын волшебника спросил, почему такая подпись, а куплетист сказал, что так в литературе бывает сплошь и рядом: автор берет себе другое имя — псевдоним, — а сын волшебника удивился: «Какой еще Псих Данил?!»
То, что пустынные жители оказались такие веселые, развеселило и мальчика. Так развеселило, что он залез на стол и со стола ловко вскочил на спину верблюда, как раз между двух горбов. А верблюд даже сделал вид, что ему это очень приятно.