Страница 7 из 40
Первым в списке насущных нужд стоял импорт продовольствия, который вследствие общего упадка сельского хозяйства был необходим для предотвращения острой нехватки продовольствия и даже голода, а также социальной нестабильности. Временами угроза нехватки продовольствия становилась настолько реальной, что председатель совета министров СССР Алексей Косыгин мог позвонить министру нефтегазовой промышленности и сказать: «У нас не хватает хлеба. Обеспечьте мне три миллиона тонн нефти сверх плана».
Экономист Егор Гайдар, российский премьер-министр в 1992 г., так суммировал значение роста мировых цен на нефть для Советского Союза: «Поток твердой валюты от продажи нефти позволил остановить нарастание продовольственного кризиса, увеличить закупки оборудования, потребительских товаров, обеспечить финансовую базу для гонки вооружений, достижения ядерного паритета с США, а также начать осуществление таких внешнеполитических авантюр, как война в Афганистане»4.
Повышение цен на нефть позволило Советскому Союзу следовать прежним курсом, не прибегая к реформированию экономики и изменению внешней политики. Погрязшее в косности советское руководство не задумывалось всерьез о возможности падения цен на нефть и не было готово к такому развитию событий.
Дорогой Джон, помоги!
Михаил Горбачев пришел к власти в 1985 г. полный решимости модернизировать экономику и политическую систему, не опрокинув при этом лодку. «Мы знали, с чем нам предстояло работать, – у нас была самая милитаризованная, самая централизованная и самая жестко управляемая страна в мире, напичканная ядерным и другими видами оружия».
Одна из проблем, которая выводила его из себя после вступления в должность, – нехватка женских колготок – символизировала для него все то, что было неправильным в советской экономике. «Мы даже хотели создать комиссию, возглавляемую секретарем Центрального комитета… по решению проблемы женских колготок, – впоследствии рассказывал Горбачев. – Только подумайте: страна, которая покоряет космос, запускает спутники, создает такую систему обороны, не в состоянии решить проблему женских колготок. Не хватало зубной пасты, стирального порошка, других элементарных вещей. Было унизительным работать в таком правительстве».
Но Горбачев пришел к власти в неудачное время. В 1986 г., всего через год после его вступления в должность, переизбыток предложения и падение спроса на мировом рынке вызвали обвал цен на нефть. Из-за этого страна потеряла значительную долю своих валютных поступлений, которые были необходимы для оплаты импорта.
Несмотря на то, что советская нефтедобывающая отрасль продолжала наращивать добычу, этого было недостаточно для спасения тонущей экономики. В это же время Михаил Горбачев предпринимал активные усилия, чтобы ослабить железную хватку коммунистического режима5.
Хотя падение цен на нефть стало «последним ударом», по мнению Егора Гайдара, не оно было причиной краха социалистической системы. «Крах был предопределен базовыми характеристиками советской экономико-политической системы… которые не позволяли стране адаптироваться к вызовам мирового развития конца XX в. – говорил он. – Высокие цены на нефть… были недостаточно надежным фундаментом для того, чтобы сохранить последнюю империю».
В конце 1980-х – начале 1990-х гг. слово «кризис» в правительственных и партийных документах было заменено определением «острый кризис», а затем и «катастрофа». Нехватка продовольствия нарастала. В какой-то момент в крупнейшем городе страны Ленинграде (ныне Санкт-Петербурге) почти исчезли молочные продукты для детей.
В ноябре 1991 г. Горбачев попросил одного из своих заместителей отправить британскому премьер-министру Джону Мейджору, на тот момент возглавлявшему «Большую семерку», группу ведущих промышленно развитых стран, письмо, в котором было всего три слова: «Дорогой Джон, помоги!»6.
Месяц спустя Михаил Горбачев объявил по Центральному телевидению о распаде Советского Союза.
Новая Россия: за штурвалом никого нет
1 января 1992 г. Россия стала независимым государством с огромной территорией, располагающейся в 11 часовых поясах. Плановая социалистическая экономика Советского Союза, где фактически любое решение принималось централизованным бюрократическим аппаратом, распалась, оставив после себя экономический хаос и неопределенность. В стране не было ни коммерческого законодательства, ни правовой основы для договоров, ни устоявшихся правил торговли. Бартер стал массовым явлением, им занимались все: от мелких уличных торговцев и кооперативщиков, производивших товар на дому, до фабрик и заводов, которые обменивались между собой продукцией, ставшей на тот момент единственной валютой. В этот же период начался лихорадочный дележ государственный собственности – народного достояния. Это было крайне тяжелое время для населения: пенсии и зарплаты, если они вообще выплачивались, стремительно обесценивались, люди лишались хотя и низкого, но гарантированного уровня благосостояния.
Не менее тяжелым выдалось это время и для молодых реформаторов, пришедших к власти в команде Бориса Ельцина. «В ядерной супердержаве царила анархия, – впоследствии рассказывал Егор Гайдар, ставший при Ельцине первым министром финансов. – У нас не было ни денег, ни золота, ни даже зерна, чтобы продержаться до следующего урожая, и фактически не было рычагов управления. Это походило на то, как если бы вы зашли в кабину летящего самолета и увидели, что за штурвалом никого нет». Новые руководители страны даже не сумели получить доступ к правительственным компьютерам, потому что были утеряны пароли.
В те дни требовалось срочно решить две задачи. Во-первых, необходимо было стабилизировать экономику, восстановить поток товаров и услуг, обеспечить людей продуктами питания и теплом и создать фундамент для торговли и рыночной экономики. Во-вторых, нужно было понять, что делать со всеми этими фабриками, предприятиями и ресурсами – средствами производства, принадлежащими государству. Поскольку государству принадлежало фактически все, это означало, что теперь активы бывшего Советского Союза мог «брать, кто хочет».
И их разобрали. По словам президента Ельцина, приватизация государственной собственности носила «дикий, спонтанный, а нередко и криминальный характер». Вместе со своей командой реформаторов Ельцин вознамерился вернуть ситуацию под контроль, избавиться от пережитков командно-административной экономики, и заменить ее новой системой, основанной на частной собственности. Приватизация преследовала не только экономические цели. Она была необходима, чтобы путем выведения собственности из-под контроля государства не допустить возврата к коммунистическому прошлому. Ситуация осложнялась тем, что все эти экономические потрясения происходили на фоне политической нестабильности: противостояния между правительством Ельцина и Государственной думой (российским парламентом), включая роспуск парламента и осаду Белого дома, первую чеченскую войну и президентские выборы 1996 г., на которых вплоть до окончания предвыборной кампании предрекали победу возрожденной коммунистической партии.
Советская власть оставила немало ценного: разветвленную сеть крупных промышленных предприятий (хотя и застрявших в 1960-х гг. с точки зрения технологий), гигантскую военную машину и уникальный резерв научных, исследовательских и технических кадров, хотя и оторванных от нужд рыночной экономики. Высокоперспективная нефтяная отрасль была обременена устаревшей инфраструктурой. Но под землей скрывались несметные богатства в виде нефти, газа и другого сырья, о чем Михаил Горбачев упомянул в своем прощальном обращении к народу7.
Преобразование нефтяной отрасли
Для нового российского государства природные ресурсы – особенно нефть и природный газ – играли ничуть не меньшую роль, чем для бывшего Советского Союза. В середине 1990-х гг. выручка от экспорта нефти составляла две трети государственных доходов в твердой валюте. Естественно, что эти доходы «играли определяющую роль в российской политике и экономике в 1990-х и 2000-х гг.» Однако на тот момент в нефтяном секторе царила точно такая же анархия, как и в остальных секторах экономики. Рабочим, которым по много месяцев не выплачивалась зарплата, бастовали, останавливая нефтедобычу. Была нарушена добыча и поставка по всей стране. Нефть незаконно присваивали или крали, чтобы продать на Западе за твердую валюту. Никто не знал, кому на самом деле принадлежит нефть. Нефтедобывающие предприятия Западной Сибири и в других регионах объявляли себя самостоятельными компаниями и начинали работать «на себя». На какой-то момент в отрасли работало «почти 2000 несвязанных между собой ассоциаций, предприятий и организаций, некогда подчинявшихся советскому министерству». На фоне дезорганизации и острой нехватки инвестиций объемы добычи нефти в Российской Федерации начали снижаться сначала медленно, а потом все быстрее. Всего за пять лет они упали почти на 50 %, т. е. более чем на 5 млн баррелей в день!8