Страница 23 из 28
Фюрер и взбесился:
— В тюрьму!.. На виселицу!..
Тётя Павлина даже вида не подала, что испугалась. А когда Оранг Третий немного перебесился, она и заговорила.
Кого её приказано было сконструировать? Агрессора?.. Существо, которое с первого же шага убивало бы и уничтожало, которое ничто не могло бы остановить… Выполнила она заказ или не выполнила?..
— Но твоя проклятая тварь перебила моих слуг! — завопил он. — Оно так и на меня могло руку поднять! — Это его, должно быть, больше всего бесило. — Агрессор должен убивать наших врагов, а не нас самих!
— Он это и будет делать, — пообещала тётя. — Ведь это первый опытный экземпляр. Главное, что я создала для вас идеального агрессора. Теперь надо ещё немного поковыряться в генах, чтобы обратить его в нужном направлении.
Спокойствие тёти Павлины понемногу повлияло на фюрера. Он успокоился и слушал её уже с интересом. А тут ещё тётю Павлину неожиданно поддержал Ранг: он не забыл, как Нг треснул его костью по темечку. Сказал, что тот, убитый, сам во всём и виноват. Зачем было лезть вперёд всех? Не мог разве спрятаться за свиту?..
Оранг Третий уже обмяк. Видя это, поспешили заговорить и другие: даже Анг, который на тётю первым и донёс. А сейчас уже распинался, восхваляя тётю Павлину и её гениальное изобретение.
Оранг Третий и вовсе растаял. Зашмыгал носом, пустил слезу. И, сняв с себя золотую бляху, торжественно повесил её тёте Павлине на шею.
— Вы бы видели, как все сразу кинулись меня поздравлять! — усмехнулась тётя Павлина. — Анг мне рули лизал и аж пританцовывал. А Ранг не знаю, как это и пережил: смотрел на бляху такими глазами, что проглотил бы, если б можно было!..
— А папа?
— Папа потом подошёл. «Это хорошо, — шепнул. — Это нам ещё пригодится»… Так-то, ребятки мои хорошие.
— Что же вы думаете делать дальше?
— Дальше? — вздохнула тётя Павлина. — Думаю лечь и выспаться.
Так я ей и поверил! Я знаю, что у нё уже есть что-то на уме, но она нам пока ничего говорить не хочет. Ну, не хочет — не надо. Я тоже ей ничего не скажу про наш разговор с Жоркой. Ещё днём, пока мы ждали её возвращения, мы тоже кое-что надумали. Правда, поспорили, даже потолкались немного, ну так что за спор без небольшой драки!
Начал Жорка. Когда мы сидели и тревожились за тётю, он внезапно спросил:
— Витя, а мензурка в холодильнике?
— Какая ещё мензурка?
— Ну та, с генами агрессивности.
— Ну, в холодильнике, — буркнул я неохотно. — Ты что, хочешь глотнуть?
Жорка ничего не ответил: сидел, про что-то думал. И при этом покачивался. Я уже давно заметил эту его привычку: чем напряжённее задумывается, тем сильнее раскачивается.
— Витя, а что если взять эту мензурку и высыпать в раствор? Которым кормят будущих слуг? Из них вырастут агрессоры?
— Да наверное… Ты же слышал, что тётя Павлина говорила.
— Похожие на того, что сегодня?
— А какие ещё!
— И они сразу начнут убивать орангов?
— Ясное дело, начнут. Тётя Павлина их так сконструировала…
Жорка снова задумался — ещё сильнее закачался.
— Вить, а той мензурки на много хватило бы? — спросил он немного погодя.
— Да на всю ихнюю фабрику!
Я представил себе, как из инкубаторов вырвалась бы вместо тех тихих покорных существ добрая тысяча агрессоров. Что бы она натворила! Аж рассмеялся.
— Вить, ты чего?
— Так… Просто представил себе, что бы было, если б и правда всыпать тот порошок.
И тут Жорка меня ошеломил:
— Вить, а давай всыплем!
Я аж вытаращился на него.
— Ты что, сдурел? Там же охрана! А вокруг — колючая проволока! И мышь туда не пролезет!..
— Я пролезу, Вить! — схватил меня за руку, умоляет: — Я запомнил то дерево.
— Какое дерево?
— Растёт возле фабрики. Над оградой. Мне перебраться через проволоку по ветвям — раз плюнуть. Ты же знаешь, как я по деревьям лажу!
Знаю. Видел не раз. Перелетает с ветки на ветку, словно птица.
— Ну, перелезешь… А дальше?
— А дальше проберусь на фабрику. И высыплю из мензурки в куб с физиологическим раствором. Там же охраны нет — охранники только снаружи!
Что правда, то правда. Я сам видел, когда мы ходили на фабрику.
— А ты найдёшь тот куб?
— Наёду! Он на втором этаже. Как идёшь по коридору, то вторая дверь направо.
Ну и память у Жорки! Я ни за что не запомнил бы.
Поговорили ещё. Про то, как было бы здорово, если бы и правда удалось насыпать. Тысяча агрессоров сразу — они не то что фабрику разнесут, а весь их города. Пусть бы оранги на собственной шкуре ощутили, что такое агрессия. Пусть бы попробовали! Сразу, наверное, забыли бы про мировое господство…
Высшая раса! Куда там!
Жорка так распалился, что хоть сразу беги за мензуркой. Но я его остудил:
— Ты что? Нам сейчас и шагу ступить не дадут. Надо подождать, пока не вернётся тётя Павлина.
— А если не вернётся?
— Вернётся! — аж закричал я на Жорку. — Слышишь, вернётся!
Жорка и обиделся. Надулся, на меня не смотрит. Ну и не смотри, раз такой. Раз тебе тёти Павлины не жалко. Ещё, видишь ли, ничего не известно, а он уже: не вернётся…
А потом пришла тётя Павлина. Я вспомнил я про разговор с Жоркой только тогда, когда она уже пошла спать. Потому и решил поговорить с ней про это уже утром.
Лёг и тут же заснул.
Проснулся я от того, что кто-то меня тормошил.
— Вить… Витя!..
Вскочил — какой-то тёмный призрак. Аж сердце заколотилось.
— Вить, это я… Жорка.
А чтоб тебе, так напугал!
— Ты чего? — спросил сердито: спать хотелось, аж глаза слипались.
— Витя, пошли.
— Куда?
— За мензуркой.
Тут я сразу всё и припомнил: весь наш вчерашний разговор.
— Ты что?!
А Жорка одно:
— Пошли, Витя, пошли!
— А может, в другой раз?
— Нельзя в другой — сейчас надо!
Я ещё немного почесал в затылке: так не хотелось из постели вылезать. И потом: кто его знает, удастся ли до той фабрики благополучно добраться. А если наткнёмся на патруль? Что тогда?..
— Ты, может, боишься?
— Я боюсь?.. Я?..
Вскочил с кровати, рубашку — р-раз! — штаны — р-раз!
— Пошли!.. Только если попадёмся, не пищать!
— Я не буду пищать!
Прокрались в тётин кабинет, нащупали в потёмках холодильник. У меня была ещё надежда, что тётя Павлина закрыла его на ключ, и тогда нам, хочешь не хочешь, придётся возвращаться в постели…
Не закрыла! Ещё и ключ торчит в замке! Ну и раззява же она!
Взял мензурку, закрыл холодильник.
Спустились по лестнице, вышли на улицу. Постояли, прислушиваясь. Тишина, ничто не шелохнётся. Дома стоят, будто немые, а небо так и переливается серебром. Ни единой тени, в случае чего негде будет спрятаться.
— По улицам нельзя, — говорит мне Жорка. — Пойдём дворами.
— А если кто проснётся и выглянет?
— Не выглянет… А по улицам патрули шастают…
Ну, дворам так дворами. Здесь и правда не так заметно: всюду деревья и тени под ними. Мы и перебегали — от дерева до дерева. А то и перелазили через каменные стены. Там и город кончился. Затаились под последним домом, а впереди — поле и фабрика. Огромный куб, обнесённые колючей проволокой.
— Вон дерево, видишь? — горячо шепчет Жорка мне в ухо.
— Где?
— Да вон!.. Правее смотри!..
И правда, растёт над самой оградой — как это его оранги до сих пор не срубили. Высоченное, кроной почти до стен фабрики достаёт.
— Залезешь?
— Залезу!.. Давай мензурку. Я пойду, а ты тут подожди.
Ага, чтоб я так товарища бросил! Нет, так у нас, Жора, не получится. Если мне и ждать, то только под деревом.
Жорка не стал спорить:
— Полезли?
— Полезли!
Опустились на локти, поползли. На небе ни единого облачка, и видно вокруг — не нужен и прожектор. А на вспаханном поле хоть бы один сорняк!
— Это они специально сделали, чтобы никто прокрасться не мог, — отдуваясь, шепчет Жорка.