Зеркало вод

Не пытаясь уже разобраться в том, что ею движет, Ирен вдруг отозвала актера в сторону. И сделала ему предложение, удивившее ее саму, так как у нее еще не было никакого определенного решения — оно созрело позднее, в процессе разговора.

— Может быть, мне, иностранке, удастся проникнуть в угольный бассейн и выяснить, что там происходит? Буду изображать идиотку-туристку, которая ничего не понимает. Чем я рискую? В крайнем случае меня повернут обратно.

У Ирен было впечатление, что время снова пришло в движение. Кончилась долгая послеполуденная летаргия, когда все эти мужчины и женщины входили и выходили, разговаривали, утопая в сигаретном дыму. Актер принялся обсуждать ее предложение с остальными активистами. Она поняла, что шахтерский район имеет для них такое же значение, как Астурия в Испании. Наконец актер подошел к ней.

— Вот что мы сделаем: мы найдем одного нашего товарища, бывшего горного инженера, он скажет, куда тебе надо идти и что нужно посмотреть.

Они отправились под вечер: в это время инженера наверняка можно было застать дома. Актер снова повел Ирен через весь город, сложную планировку которого она никак не могла себе уяснить. Инженер оказался сухопарым мужчиной лет пятидесяти. Узнав актера, он заключил его в объятия — жест, который так раздражал Ирен. Квартира была загромождена безвкусными безделушками: дешевые кустарные фигурки ланей и собак, лубочные картинки, башня Вестминстерского аббатства с курантами — в миниатюре. Инженер, видимо, одобрил идею Ирен. Он отыскал карту, объяснил француженке расположение угольного бассейна, показал дорогу, по которой нужно ехать, и, наконец, назвал городок, где она должна была получить исчерпывающую информацию. Там он знал двух верных товарищей. Он сообщил ей их имена и адреса.

— Ты должна заучить адреса наизусть, — сказал актер. — И все сведения, какие они тебе сообщат, тоже старайся запомнить — записывать ничего нельзя.

Один из двоих мужчин, которых должна будет повидать Ирен, жил в отеле — их в городе было два; второй — в маленьком домике неподалеку от городского парка. Ирен следует отыскать указанные адреса. Единственное, что может ей помешать, — это патрули, расставленные на дорогах по случаю чрезвычайного положения. Но ведь она будет выдавать себя за иностранку-туристку, которая разъезжает по живописному побережью на машине, взятой напрокат. Самое большее, что ей угрожает, — ей прикажут вернуться назад.

Когда они вышли от инженера, было слишком поздно, чтобы заказывать машину.

— Не хочешь ли поужинать? — спросила актера Ирен.

— Прости, что я не предложил тебе сам. Держу пари, ты с полудня ничего не ела.

— Я пообедала вместе со всеми перед выездом в аэропорт. Мы с трудом заставили себя хоть что-нибудь проглотить. Да и сейчас мне совсем не хочется есть. Говоря об ужине, я имела в виду тебя.

Они зашли в таверну. Потом актер сказал, что ему надо вернуться к товарищам.

— Я совершенно без сил, — сказала Ирен. — Пойду к себе в отель.

Она почувствовала, что вот-вот расплачется. Актер заметил это.

— Послушай, — сказал он. — Идем со мной. Обещаю, что мы пробудем там пять минут, не больше. И пойдем в убежище.

— Хорошо, — согласилась Ирен.

— Высморкайся… Тебе лучше?

— Да.

Пять минут продлились больше часа. Когда актер и Ирен вышли на улицу, трамваи уже не ходили. Они долго брели по безлюдным предместьям. Актер рассказывал о своем детстве, о городе.

— Девчонкой, — сказала Ирен, — мечтаешь ночь напролет гулять по городу с мужчиной. А когда придет такой день, оказывается, что у тебя подкашиваются ноги и ты валишься от усталости.

И действительно, едва они вошли в комнату, Ирен повалилась на узкую кровать. Актер снял с нее туфли. Наполовину из-за усталости, наполовину ради игры она позволяла ему делать с собой все что угодно, не двигалась, не разговаривала. Он расстегнул молнию на юбке и начал раздевать ее. Она не шевелилась.

Как только актер разделся, она притянула его к себе. Несколько минут спустя она прошептала: «О-о! Мне уже хорошо…» Наслаждение возвращалось снова и снова. Потом она испугалась, подумав, что слишком сильно любит этого мужчину, его кожу, его глаза и губы. Испуганная; счастливая, охваченная блаженной истомой, она была не в состоянии думать о чем-либо и скоро погрузилась в сон.

На следующее утро Ирен позвонила в полицию. Ответил какой-то мужчина, говоривший по-французски, и ей показалось, что это тот самый комиссар с тенями под глазами. On сообщил ей, что было произведено вскрытие. Зачем оно понадобилось? Чтобы определить, от чего именно наступила смерть. Полицейский велел ей позвонить завтра. Погребение должно состояться очень скоро.

— Здесь трупы быстро разлагаются, — сказал он.

Сунув какие-то вещи в дорожную сумку, Ирен отправилась в бюро проката автомобилей. Все оказалось намного сложнее, чем она думала, совсем не так, как было написано в рекламах международных компаний. Два надменных молодых человека долго обсуждали, действительны ли ее водительские права, был даже момент, когда она уже подумала, что ее миссия провалилась еще до того, как она приступила к ее выполнению. Один из агентов бюро нахально пялил на нее глаза, и она чувствовала, как его взгляд ощупывает ее всю — с головы до пят. Потом ей велели заполнить длинную анкету и внести залог. Ирен полагала, что на этом формальности закончились, однако механик объявил, что машина, предназначенная ей, не готова: ее не успели вымыть и заправить. Ирен сумела уехать лишь в полдень.

Как только она села за руль, к ней сразу вернулось привычное спокойствие. Она закурила сигарету. Не так уж и плохо снова остаться в одиночестве. Разумеется, если не слишком много задумываться над этим. Машина ехала по прибрежному шоссе, легко повинуясь любому ее приказу; все это было вполне реально, ощутимо и в то же время совершенно неправдоподобно — нелепая авантюра, на которую она пустилась по причинам, в общем-то не делающим ей чести.

Дорога петляла и не позволяла видеть далеко вперед. Ирен каждую минуту так и ждала, что напорется на патруль, и тогда ее безрассудное предприятие закончится плачевно. Ей очень хотелось есть и пить, но сделать остановку она не решалась. Было жарко: тропическая влажная жара обволокла ее с той самой минуты, как она ступила на эту землю; иногда ей казалось, что она уже привыкла к этому климату, но бывали моменты, когда она говорила себе, что никогда не привыкнет, что больше не в силах переносить эту духоту. На пароходе или на островах морской ветерок еще приносил некоторое облегчение. Сейчас же она чувствовала, что прилипает к сиденью машины, и время от времени приподнималась.

После двух часов пути она приехала в большой город. Это был знаменитый приморский курорт. Ирен направилась к пляжу, которому не было конца. Оставив машину на стоянке, она уселась на террасе кафе, выпила вина, съела мороженое с ананасом — все это живо напомнило ей круиз на «Сан-Хосе» — и отправилась дальше. Вскоре она наткнулась на знак объезда: здесь велись дорожные работы. У нее было впечатление, что она возвращается назад, потом ей показалось, что она удаляется от побережья, которое служило ей ориентиром. Впереди темнел горный массив. И тут машина неожиданно снова выехала на автостраду, идущую вдоль берега. Мелкие волны с белыми барашками лизали скалистый берег. «Несколько дней назад, — подумала Ирен, — я плыла по этому морю, и где-то там, в какой-то неведомой точке этого бесконечного водного пространства, меня настигла любовь». Но ее мечтательное раздумье длилось недолго. Ирен не испытывала страха — просто все ее чувства были обострены, и подробности дороги очень четко запечатлелись в ее памяти. Она прикинула, что до столицы угольного района осталось еще сто пятьдесят километров.

Подъезжая к городу, Ирен повстречалась с полицейским джипом. Она проехала еще немного и остановилась возле станции обслуживания. Бензин у нее еще оставался, но она не хотела заправляться на последнем этапе своего пути и велела механику залить полный бак. Теперь она ехала через пригород. Столица провинции протянулась вдоль побережья, и, чтобы попасть в шахтерский район, пришлось свернуть с автострады на дорогу, уходящую от нее под прямым углом. Изучив карту, Ирен благодаря превосходным дорожным знакам ориентировалась без труда.