Война на Свалке

Рекоу облегчённо выдохнул. Словно камень с плеч. Хотя какой там камень? Гора! Огромная гора. Целый горный хребет. По крайней мере на этот раз геноцида целого мира не будет. Это радует.

— Первый ударный флот, слушай мою команду, — заговорил контр-адмирал Нинчан. — Боевую операцию по подавлению вооружённого бунта на планете Дайзен-2 прекратить. Космическому десанту эвакуироваться с поверхности планеты. Кораблям флота приготовиться к походу. Отправление сразу же после завершения эвакуации космического десанта.

Рекоу, словно единственный зритель в театре абсурда, так и простоял на одном и том же месте в штабе флота всё представление. На его глазах свершилась история: маленькая колония во второй раз смогла дать решительный отпор могучей метрополии.

На этом представление закончилось. Флот возвращается домой. Рекоу развернулся на месте и с трудом заковылял на выход. Ботинки-липучки противно чмокают по полу. Невесомость невесомостью, но после многочасового зависания на месте чувствуешь себя так, словно вместо лошади вспахала пару гектаров целены.

Рекоу выбрался в коридор. На душе муторно, словно слепых котят утопил. В одном контр-адмирал Нинчан прав: пусть Первый ударный проиграл это сражение, но война ещё не закончена. Будет третий и самый решительный раунд.

После двух поражений подряд метрополия из принципа не оставит маленькую, но очень гордую колонию в покое. Иначе президенту Букниру придётся публично побрить ноги.

Одна радость, ковыляя вдаль по коридору, Рекоу широко улыбнулся. Сегодня он ляжет в анабиоз и через день другой наконец-то воссоединится со своей семьёй. В ледяном сне что год за день, что день за год значения не имеет. Его миссия завершена, контракт выполнен до последнего пунктика.

— А чёрт, — Рекоу остановился перед распахнутой дверью в свою каюту.

За мечтами о семье и о голубом небе над головой напрочь забыл о бюрократии. Придётся написать кучу отчётов, особенно о том, что видел в штабе собственными глазами. Радость от скорого свидания с семьёй сменилась грустью. Остаётся одно: залечь спать, чтобы завтра по утру со свежими силами воздать должное бюрократии. Дверь в каюту тихо закрылась за спиной.

Глава 29. Медосмотр

Биал Ришат, одетый в лёгкий белый халат на голое тело, сидит за прозрачной перегородкой медицинского модуля и страшно нервничает. По ту сторону стеклянной преграды четыре главных врача дивизии сбились в кучу. Стоят, сволочи, думают, ругаются.

Биал в раздражении посмотрел на чистенькие приборчики и разложенные в идеальном порядке медицинские инструменты на отполированной до блеска подставке. Ни одна из этих мигающий и полированных штуковин не понадобилась. Из передряги в подземельях Свалки ему удалось выбраться без малейших повреждений. Многострадальный броник, правда, отправился в утиль, а на теле ни синяка, ни царапины. Но хуже ожогов и проникающих ран пресловутые БПТ — боевые психологические травмы.

В душе кипит раздражение. Так и хочется высказать этим мудакам в белых халатиках всё, что о них думаешь! Но нельзя. Биал постарался расслабиться.

Эти четыре хрена два часа пичкали его психологическими тестами. Тот, что маленький и почти лысый, всё тыкал и тыкал под нос планшетником с тупейшими картинками и всё интересовался, а что там изображено? Да что там может быть, кроме пятен чёрной краски, которую пьяный маляр разлил на полу! Другой, что повыше и покрупнее, приволок какую-то цветомузыку и минут тридцать щипал связками датчиков по всему телу.

Биал усмехнулся. Впрочем, понять эскулапов можно. По их мнению, после столь тяжёлого испытания он должен выть дурным голосом, подволакивать левую ногу и мочиться под себя. Вместо этого вырвавшийся из подземелий Свалки боец рвётся обратно в бой, чтобы сполна рассчитаться с аборигенами за погибших товарищей. Вот это больше всего и пугает врачей.

Главврач Четвёртого полка пугливо поглядывает на Биала и трусливо предлагает списать от греха подальше. Главврач Первого полка театрально размахивает руками, напоминает коллегам о тяжёлых боевых потерях и предлагает отправить потенциального обитателя психушки на убой.

Биал откинулся на спинку мягкого кресла и опять попытался расслабиться. Главное не улыбаться счастливо, как последний идиот при виде фантика. Но уголки рта сами собой тянутся к ушам. На Миреме наверняка списали бы. Так, на всякий случай. А здесь, на самой настоящей войне, каждый солдат на вес золота. Ничего. Проклятая улыбка опять расползлась до ушей. Никуда не денутся. Ещё сержанта дадут, взводом командовать поставят.

Вот это карьерный рост! Понимаешь. Не нужно годами шаркать ботинками по плацу и демонстрировать идеально заправленные коечки, чтобы добиться направления на офицерские курсы. А потом, получив вожделенные звёздочки, интриговать или просто ждать, когда, наконец, освободится офицерская должность. Ну вот, опять проклятая улыбка. Война на Свалке за пару месяцев освободила кучу вакансий.

Эскулапы за прозрачной перегородкой неожиданно напряглись. Главврач Четвёртого полка перестал пугливо шевелить губами, а главврач Первого махать руками. Это не есть хорошо. Биал сел в кресле. Что за чёрт?

Врачи радостно заулыбались — ну вообще никуда! Эскулап Первого полка протянул руку коллеге из Четвёртого. Ещё обнимитесь и поцелуйтесь для полного счастья. Да что же случилось? Биал встревожился не на шутку.

Главврач Первого полка открыл прозрачную дверцу и вошёл во внутрь.

— Рядовой Биал Ришат, — эскулап аж светится от радости. — Боевая операция по подавлению вооружённого бунта на Дайзен-2 завершена. Только что поступил приказ на эвакуацию.

— Что-о-о! — Биал наклонился вперёд.

От неожиданности главврач дёрнулся назад.

— Да вы хоть понимаете, что творите? — разошёлся Биал. — Дома, в метрополии, меня же спишут к чёртовой матери!

— Это не нам решать, — главврач испуганно выскочил за перегородку и захлопнул дверь.

От злости Биал ухватился за подлокотники и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Медицинское кресло натужно заскрипело. Точно спишут. Трусы несчастные.

Но! Биал прекратил раскачиваться и вытянулся. Эскулап ничего не сказал о капитуляции… Неужели… Аборигены так и не сложили оружие. Значит, будет ещё одна война.

— Рядовой Биал Ришат, вы можете идти, — испугано моргая по ту сторону прозрачной перегородки, по громкой связи произнёс главврач Первого полка.

Мрачный, как грозовая туча, Биал слез с кресла. Руки чешутся. Так бы и врезал эскулапам доморощенным по сопатке! Но нельзя. Биал закрыли глаза и сделал несколько глубоких вдохов, выдохов. Иначе точно спишут.

Глава 30. Уход из Бацела

«Доношу до вашего сведенья, что мы не можем приступить к ремонту Подъёмника № 7 из-за полного отсутствия гаек диаметром 13 миллиметров, а так же сварочных электродов диаметром 4 миллиметра».

Сержант Чолнар, нее дочитав до конца, бессильно уронил голову на очередной отчёт утуса Мессира, директора фосфорного рудника. Руки трясутся от злости. Детский лепет из песочницы. Ей богу.

Кабинет мэра Бацела Чолнар забрал под комендатуру, а самого мэра утуса Ковжана переселил в кабинет зама. Шикарный стол со столешницей из настоящей сосны доверху завален бумажными докладами, отчётами и кляузами. По правую руку лежит конфискованный у аборигенов ноутбук, древняя развалюха с ещё большим количеством докладов, отчётов и кляуз. Чолнар едва не расплакался. Всё это нужно разобрать, перебрать и принять хоть какие-то решения.

Так называемая колониальная администрация Бацела саботажем ещё только напрямую не занимается. Любое пустяковое дело, да хоть отсутствие тех же гаек на тринадцать, умудряются раздуть в проблему вселенского масштаба. Мэр Бацела со своим замом и директора местных производств только тем и занимаются, что строчат, строчат, строчат доклады, отчеты и… кляузы друг на друга. Доходит до анекдота.

Не далее как вчера утус Ковжан написал по полной форме, с печатями и подписями, доклад о «наличии отсутствия туалетной бумаги» в туалетах мэрии. Чолнара аж передёрнуло от отвращения. На чём строчить свои никчёмные доклады находят, а чем в сортире жопу подтереть, так не знают. Поставить бы всю эту так называемую колониальную администрацию к стенке, да расстрелять. Чолнар улыбнулся. Да только где гарантия, что новая администрация будет хотя бы на грамм лучше нынешней? Улыбка сама сползла с лица.