Отчаянные

Винс внимательно следил за ее лицом. Вправду ли в глубине ее глаз мелькнула искорка смеха или ему это показалось?

— Не хочешь, как хочешь. Придется подержать тебя подольше. Как же мы тебя отпустим, когда ты на нас сердишься?

— Послушайте, — сказала она, — если не отпустите, я позову на помощь вон того человека.

Винс ухмыльнулся:

— Спорить буду, он припустит в другую сторону. Газеты вон каждый день пишут про людей, которых увечат за то, что они не в свое дело суются.

— Я вижу, вы все такие воспитанные, дальше некуда, — сказала девушка. Потом быстро оглянулась и добавила: — Но боюсь, что двух здоровенных полицейских вам не запугать.

Они попались на удочку.

— Чего?.. — спросил Винс и на мгновенье ослабил хватку. Девушка пихнула Финча в грудь так, что тот зашатался, нажала на педали и прорвала окружение. Она немного побалансировала, набрала скорость и понеслась прочь, согнувшись над рулем, только алые шорты мелькнули ярким пятном на серой улице.

— Это надо же так купиться, — заметил Сэм.

Винс провожал ее взглядом, пока она не скрылась за поворотом.

— Девочка — высший класс, — сказал он. — Что правда, то правда… Высший класс.

Ему вдруг захотелось еще раз встретиться с нею, в более подходящей обстановке.

— Я бы с такой хоть всю ночь провозился, — сказал малыш Финч, а Сэм рассмеялся и в шутку двинул его кулаком по плечу.

— Ишь чего захотел! Да она двух таких, как ты, на фарш пустит, — поддел он. — Тут, брат, настоящего мужчину подавай!

— Был бы случай, — сказал Финч, — а я уж рискну.

— Кстати, — неожиданно подал голос Боб, — чего это ты обозвал меня переодетой Мерилин Монро? Что я тебе, пидер какой?

— Да так, трепанул, что на язык подвернулось, — ответил Винс.

— Да, но почему про меня, а не про Финча и Сэма?

Винс поглядел на Боба с озорной ухмылкой.

— Пока на тебя не посмотрел, мне это и в голову не приходило.

— Так учти — мне это не нравится. Ты полегче на поворотах.

— А не то что? — злобно спросил Винс, заводясь снова. — И чего ты ко мне прицепился, чего тебе надо?

— Я свое сказал, и точка.

— Вечно тебе надо свое сказать. Может, наше кодло тебе не по вкусу?

— Кодло что надо.

— Тогда заткнись! Стоит кому чего предложить, так ему обязательно надо свое сказать.

— Чего думаю, то и говорю, — ответил Боб. — А насчет предложить, так у нас, по-моему, один только и предлагает.

Винс подобрался. Вот оно, наконец-то слово сказано.

— Ты это о чем? — спросил он.

— О том, что ты все по-своему воротишь, а другие и слова не скажи!

Глядя на Боба в упор, Винс медленно вытащил руки из карманов.

— Пока что вроде никто мне не возражал.

— Еще бы, они у тебя по струнке ходят.

— Значит, тебе с нами делать нечего. Ты в меньшинстве, один против трех.

— Слышь, Боб, хватит тянуть резину, — вмешался Сэм. — К чему ты все это завел?

— Я только сказал, чего думаю, — возразил Боб; насупленное его лицо раскраснелось.

Винс, который не спускал с него глаз, понял, что момент еще не настал.

— Ладно, сказал, а что теперь?

— Да я… мне… что, уж и сказать нельзя, чего думаешь?

— Отчего же, — произнес Винс. — В любое время дня и ночи.

Он похлопал Боба по плечу, а другой рукой обнял Сэма за шею.

— Боб свое сказал, чем теперь займемся?

— Пусть Боб и предложит, — сказал Сэм, — а то он только ворчать горазд.

— И то верно, — подхватил Винс. — Ну, Боб, чем займемся?

— Не знаю, — угрюмо ответил Боб.

— В «Тивви» появилась стриптизочка, — объявил Финч, выскакивая откуда-то сзади. — У входа картинки расклеены — мм-м!

Он руками изобразил роскошнейший торс.

— А после можно податься к «Троку» или в «Гала-румс» — поклеить девчонок, — сказал Сэм.

— В «Гала-румс», чего доброго, после прошлой недели еще и не пустят, — сказал Винс. Они тогда затеяли драку на танцплощадке.

— А в «Троке» — Джексон, — напомнил Боб.

— Ну, он-то против нас ничего не имеет, — возразил Сэм. — Он пустит.

— Этот-то верзила, кретин, пижон и выпендряло! — сказал Винс. — Ждать недолго, скоро ему начистят харю, и уж я ни за что этого не пропущу, хочу там быть — посмеяться вволю.

— Может, сперва махнем в «Тивви», а потом в «Трок»? — предложил Сэм, — и Винс одобрительно кивнул.

— Идет. Значит, сперва в «Тивви», порадуем Финча.

— Почему это меня? — запротестовал Финч. — Можно подумать, вас девочки не интересуют.

— Сидим мы тут вечерком с викарием и попиваем, значит, винцо из одуванчиков, и я ему говорю, — начал Винс. — Так и так, говорю, викарий, уж и не знаю, что делать с юным Финчем. На уме у него одни бабы, викарий, а ум-то у него, сами знаете, где — в штанах…

— Ладно, кончай, — сказал Финч.

Винс осклабился, подмигнул Сэму, они вцепились Финча и, схватив за лодыжки, перевернули его вверх ногами. Финч повис сантиметрах в пятнадцати над мостовой. Он яростно изворачивался, из карманов у него сыпались монеты.

— Пустите, шакалы вонючие! Кончайте ваши подлые шуточки!

— Может, вытащим у него, пусть поостынет? — спросил Винс, притворяясь, что собирается расстегнуть у Финча ширинку.

— Только попробуйте, суки! — взвыл тот.

— Да ну его, еще застудим, — ответил Сэм. — Самим потом жалко будет.

Они выпустили Финча — тот уперся руками в мостовую. Они стояли и заходились от хохота, пока он вставал, а потом суетливо ползал по мостовой за выпавшей мелочью. Винс хлопнул его по плечу и поставил между собой и Сэмом.

— Давай двигай, пошли посмеемся от пуза да поглядим на этот кадр.

Они сели в автобус и шумно расположились на крыше. Сошли они на углу Рыночной улицы. Театр «Тиволи» находился в переулке неподалеку от центра. Театрик был маленький, но теперь, когда закрылась «Аль-Амбра», других театров в Крессли не осталось. «Тиволи» гордился, что наряду с лидским «Городским варьете» является одним из старейших мюзик-холлов страны и в свое время на его сцене выступали все легендарные «звезды» эстрады. Но эти золотые деньки остались в далеком прошлом. Конкурировать с огромной аудиторией и бешеными гонорарами, которые платили на телевидении, театру было не под силу, и вот уже пятнадцать лет на его афишах не появлялось ни одного мало-мальски крупного имени. Теперь в его программах выступали только третьестепенные гастролеры — безнадежные неудачники, неунывающие энтузиасты да еще солистки стриптиза и полуголые статисточки разного возраста, очарования и таланта.

С громогласным и похотливым восхищением компания остановилась полюбоваться на фотографии Паулы Перес, Перуанского Персика, выставленные в фойе.

— Четыре билета поближе, — сказал Винс кассирше.

Та взглянула на план.

— Четыре места в партере, ряд Ж, по четыре с половиной шиллинга, — отбарабанила она без тени улыбки. — Первое отделение сейчас начнется.

Они заплатили, вошли в узкий, отделанный красным плюшем зал, миновав контролершу, и затопали по боковому проходу. Ближе к сцене почти все места были заняты, но в задних рядах народу было значительно меньше. Оркестрик из пяти человек (на общем фоне безошибочно выделялось стальное звучание скрипки) заиграл вступление, а они тем временем пробирались на свои места, наступая сидевшим на ноги и не извиняясь. Занавес раздвинулся, и пятеро девиц с застывшими улыбками уныло и вразнобой завели привычный каскад.

— Кореши, — спросил Финч, — видите ту слониху с краю?

— Наверно, хозяйская дочка, — сказал Винс.

— Вернее, мамаша, — отозвался Сэм.

Танцовщицы цепочкой побежали за кулисы, и ребята громко захлопали и заорали «бис!», «бис!».

Тут на сцену, улыбаясь во весь рот, вышел бойкий молодой человек в светло-сером костюме, синем, в горошек, галстуке-бабочке и в мягкой шляпе с загнутыми вверх полями. Он подошел к самой рампе и стал пялиться в зал, делая вид, что никого не видит.

— Есть тут кто-нибудь?

— Только мы с тобой, — крикнул Винс с места.