Реквием по Иуде

— И почему же? — машинально спросил священник.

— Да потому, что там пока нет армян!

— Смелая гипотеза, — улыбнулся священник. — Не знаю, по плечу ли вам судьба монаха, но ученый в вас еще не умер. Впрочем, есть и другие способы приносить людям пользу. Вы бы могли, к примеру, попробовать себя на политическом поприще.

Гость отрицательно покачал головой:

— Э-э-э, нет. Никогда бизнесмен, занимающийся делом не ради своей независимости, но ради результата, не сможет радеть за общественное благо. Это противно его философии, основанной на материальном эгоцентризме. Скорее козу можно поставить сторожить огород, чем такому доверить заботу об общественном благе: коза, если будет сыта, не тронет капусту, но такие, как мы, подобно акуле, сыты не бываем никогда. Нашей же «капустой», той, что с изображением американских президентов, мы не насытимся никогда. Мы запрограммированы на нее. Даже если ее у нас очень много, больше, чем у других. Ибо другие такие же. И делают то же самое. И если я остановлюсь, чтобы полюбоваться дивным закатом, то тот, кто недавно дышал мне в спину, вырвется вперед. Поэтому у нас никогда не бывает времени. Кстати о времени… Уже почти полночь, а я оторвал вас от работы, — он виновато развел руками, указав на раскрытую книгу.

— Ничего страшного, мне всегда интересно вас слушать, — успокоил его священник. — А это книга Иринея Лионского о ереси. Я давно ее не открывал. Знаете, то, о чем было писано почти полторы тысячи лет назад, увы, продолжает плодиться и в наше время.

— Ириней? Я где-то встречал это имя, — силясь вспомнить, проронил гость.

— Он был епископом во Франции, в Лионе, и известен как автор ряда книг по богословию, — пояснил священник.

— Точно! — воскликнул гость. — Епископ Лиона. Вспомнил. Я где-то читал о найденном Евангелии от Иуды, и там же упоминалось имя этого Иринея.

— Вы сказали, найдено Евангелие от Иуды? — удивился священник.

— А что в этом такого? — беспечно сказал гость. — Археологи нет-нет, да и вытащат на божий свет такое, что и сами диву даются.

— Странно не то, что его нашли, странно то, что оно сохранилось, — задумчиво проговорил священник. — Ибо в свое время церковь жестоко наказывала за хранение не только еретических, но даже апокрифических текстов. Опасаясь за свою жизнь и за жизнь близких, люди избавлялись от таких книг. Но как видно, не все…

В комнату через приоткрытое окно влетел легкий ветерок, заставив затрепетать пламя все еще стоявшей там непогашенной лампады.

— Неделю назад я купил старый дом на окраине деревни, — глядя на нее и думая о своем, отрешенно произнес гость.

— А, так это на ваш э… вездеход бегают смотреть местные мальчишки?

Гость с трудом оторвал взгляд от горящей лампады, кивнул и улыбнулся.

— Спасибо, святой отец. Мне пора.

— Я всегда вам рад. Приходите еще, мы же теперь соседи… И не переживайте, все уляжется в вашей пытливой душе.

Гость, прощаясь, приложился к руке священника.

— Спокойной ночи! Идите с миром, я буду молиться за вас, — ответил ему тот.

Когда за ним закрылась дверь, священник вдруг почувствовал себя совершенно разбитым. Подойдя к столу, он, помедлив, выдвинул ящик, взял таблетки, выдавил несколько штук себе на ладонь и залпом проглотил. Затем, надев очки, взял со стола свою книгу и устало опустился в кресло. Комната погрузилась в тишину.

И тут в нее вновь залетел разгуливающий по ночной долине ветер. Словно испугавшись его, дернулось и погасло пламя лампады. С глухим стуком упала на пол книга, а голова священника медленно опустилась на грудь…

Неожиданно скрипнула дверь. Веки священника дрогнули. Открыв глаза, он увидел в дверях все того же служителя. Но в этот раз тот был смертельно бледен. Увидев, что священник не спит, служитель воскликнул прерывающимся голосом:

— Он вернулся!

— Мой гость? — удивился священник.

— Нет… Иуда, — с ужасом прошептал служитель.

— Иуда? — переспросил настоятель. — Какой Иуда?

— Настоящий! Тот, что Искариот…

Священник встал, недоверчиво поглядывая на служителя, вышел из комнаты и вместе с ним спустился в монастырский двор. Внезапно, вблизи от них, едва не задев их крылом, пролетела большая птица. Служитель от неожиданности оступился, рука его дрогнула, фонарь качнулся, высветив горельефный декор возвышающейся в центре двора величественной церкви Святой Богородицы. Перекрестившись на ее устремленный ввысь купол с двухъярусной колокольней, они продолжили путь. Свет от старого масляного фонаря с трудом пробивал тьму наступившей ночи. Наконец они подошли к воротам, и служитель, передав священнику фонарь, отворил их. Сделав своему спутнику знак, чтобы тот оставался на месте, священник вышел за ворота. Неподалеку от них он заметил силуэт человека в темной накидке. Тот сделал шаг навстречу.

— Не приближайся, стой там, где стоишь, — предостерег его священник.

Незнакомец остановился.

— Кто ты? — спросил его священник.

— Тебе ж сказали, я Иуда, — с усмешкой в голосе ответил незнакомец.

— Ты лжешь, этого не может быть, — сказал священник.

— Если бы ты меня хорошо знал, то сейчас не спорил бы со мной, — ответил ему незнакомец. — Зато я знаю тебя так же хорошо, как себя знаешь ты.

— Я не верю тебе, — вымолвил священник.

— Не веришь? — с усмешкой переспросил незнакомец. — Ну что ж, тогда послушай. Когда тебе было шесть лет от роду, родители отправили тебя погостить к твоему дяде. Там ты случайно разбил фарфорового слоника, а наказали за это твоего двоюродного братца. Он так никогда и не узнал, из-за кого пострадал. Вспомнил? А в семинарии ты прибил туфли учителя к полу. Тоже вспомнил? А когда на исповедь к тебе пришла хорошенькая девушка из соседнего села, ты подумал…

— Хватит! Замолчи! Я больше не желаю это слышать! — наклонившись и закрыв уши руками, закричал вдруг священник.

Пришелец замолчал.

— Зачем ты вернулся? — придя в себя, спросил священник.

— За своей душой, — ответил незнакомец. — Оклеветанная без малого две тысячи лет тому назад, она никак не попадет на Небеса и мечется в смятении средь вас, живых. Она устала и требует покоя. Я потерял свою душу ради ваших, которые были спасены Иисусом, взошедшим на крест.

— А зачем ты пришел сюда? — после некоторой паузы спросил священник.

— Моя душа была бы спасена, если б меня мог оправдать Иисус. Но Он распят. Как и твой народ. Но Господь сохранил вам жизнь, и в этом мой шанс. Вот почему я здесь. Меня должен судить твой народ. Не избранный Богом, как мой, но первый Бога избравший. Не распявший Христа, как мой, а за Него распятый. Я приму ваш приговор, каким бы он ни был. Быть этому суду или нет, решать твоим вождям. Пойди же к ним и расскажи о нашей встрече. Если их не убедят твои слова, предупреди, что мне не составит особого труда освежить еще чью-то память. Но не вреда я желаю церкви, а только хочу оправдать свое имя, — сказав это, он повернулся, и вскоре его тень слилась с тьмою ночи.

Оставшись один, священник еще долго не мог прийти в себя. Очнулся он лишь после того, как к его плечу прикоснулся подошедший служитель. Вернувшись в монастырь, он провел остаток ночи в непрерывных молитвах.

Не успел забрезжить рассвет, как священник вышел из монастыря и поспешил в Эчмиадзин, туда, где бесчисленное множество лет располагался святой престол Армянской апостольской церкви, и где пребывал духовный лидер всех армян — католикос.

— Я рад видеть нашего возлюбленного брата, рад и удивлен. Рад, ибо люблю, а удивлен, поскольку знаю, что в столь ранний час он предпочитает общаться с Господом, а не с Его смиренным слугой, — приветствовал его католикос.

— Обстоятельства чрезвычайной важности вынудили меня безотлагательно побеспокоить вас, Ваше Святейшество, — сказал, приложившись к его руке, священник, и рассказал о вчерашней встрече.

По ходу рассказа первоначальное удивление на лице католикоса сменилось глубокой озабоченностью. Когда священник завершил рассказ, католикос встал и молча стал прохаживаться по комнате. Периодически он останавливался, искоса поглядывал на гостя и вновь продолжал мерить комнату шагами. Первым молчание нарушил священник.