Зодиак

Несомненно, из ККЗ выливается какая-то дрянь. Завтра пойдет дождь (с Атлантики надвигался большой шторм), и канализация разольется. Если в трубах есть хоть какие-то улики, их неизбежно смоет в океан. Значит, пришла пора серьезной охоты. Позвонив Барту, я договорился встретиться «под птичьими погадками» и повесил трубку.

От нашего дома в Брайтоне пятнадцать минут пешком до универмага на другом берегу реки. По пути нужно пройти под железнодорожным мостом, эстакадой из стальных балок. По каким-то причинам голуби облюбовали эти балки, и дорожка под мостом была вечно заляпана их погадками. Упоминание о них будет понятно только Барту.

Для меня поездка туда – приятный ночной круиз по реке, шанс расслабиться, проветрить мозги. Поднялся ветер и разогнал туман, и теперь воздух стал холодным и пах чище, чем был на самом деле.

Река Чарльз не так грязна, как была когда-то. Отсюда она кажется магистралью цивилизации. За спиной у меня – престижный район Бикон-Хилл, впереди – Гарвард, с одной стороны – МТИ, с другой – стадион Фенуэй. После фатальных «видеоигр» в гавани приятно было тарахтеть без спешки, наблюдать за ночной жизнью на набережных и бульварах (спокойные нормальные люди едут в симпатичных машинах, слушают радио), смотреть на огни университетских библиотек и слушать, как фэны «Сокс» празднуют «двойное очко – пробежка» любимой команды.

Через несколько минут мимо потянулись здания Гарварда, древние и темные, а за ними, с Гарвардской площади вставала неоновая корона.

Потом Чарльз делает поворот и внезапно сужается, превращаясь в обрамленную деревьями канаву. Проплываешь мимо больших старых кладбищ, и вот уже слева вздымается «Международный блинный дом».

Причалив, я привязал «Зодиак» к дереву. Еще несколько минут пешком, и я оказался уже «под птичьими погадками», и – voila! – фургон стоит себе в темноте, и изнутри рокочет ЗиЗи Топ. Барт открыл дверцу, спасибо ему за это – не пришлось мучиться вопросом, а кто сидит в кабине.

– За тобой кто-нибудь ехал?

– Если ехали, то очень хорошо прятались. Еще что-нибудь стряслось?

– Нет.

– Ха, смотри, что у меня есть!

Расстегнув кожаную куртку, он отвел полу, показывая заткнутый за ремень «смит-вессон спешл» тридцать восьмого калибра.

– Где ты, черт побери, его взял?

– У Роскоммона.

– У Роскоммона?!

– Как-то он вышел из себя и стал размахивать им у меня перед носом. Да и сегодня сказал, у него в бардачке есть «уравнитель шансов». Поэтому, когда ты повесил трубку, я просто выбил в его машине окно и забрал его.

– Есть на свете справедливость.

Считайте меня дураком, но я почувствовал себя гораздо круче. Мы загнали фургон на газон у реки возле Солджер-Филд-роуд и перенесли в него баки и подвесной мотор с «Зодиака». Потом притащили сам «Зодиак» и привязали его на крышу. А после отправились в «МБД» и купили по большому пластиковому стакану кофе на вынос, врубили на всю катушку магнитофон и отправились исследовать канализацию.

Такое я уже раньше проделывал. Спустите меня в канализацию, и я в своей стихии. Всякий раз, когда упадет больше трех дождевых капель, бостонская канализация имеет обыкновение выплескивать содержимое прямо в гавань, и потому она – идеальное место сброса опасных отходов, если желаешь избежать неприятностей с трубой, из-за которой журналисты могут поднять шум. Иногда я обнаруживаю, что из ККЗ выходит серьезная отрава, и тогда отправляюсь в подобные экспедиции. Барт уже знал, что и как делать.

Принцип прост. Если из канализации выливается яд, теоретически его можно проследить до источника. Неплохо иметь планы всех канализационных труб и мест их стыков. Стоит мне найти ККЗ на плане, я сразу понимаю, откуда к нему идут стоки. Как только я добираюсь до нужного района, план подсказывает, где искать ключевые канализационные колодцы и, проведя анализ их содержимого, я могу еще больше сузить круг подозреваемых.

Помимо люкоподъемника, требуется лишь простой и быстрый тест на наличие токсина, который пытаешься проследить. Желательно такой, который можно провести прямо в машине. У меня имелось нечто подобное для органических хлорсодержащих соединений: этот тест у меня встроен в маленькие пластмассовые пробирки. Размером они с патроны для дробовика, поэтому, когда началась вся эта дрянная история, я изготовил несколько десятков и вставил в купленный на распродаже армейский патронташ. С ним через плечо и люкоподъемником в руках я становился Токсическим Рембо, готовым обрушить медиасмерть на негодяев. Мы были готовы к операции.

Впрочем, романтикой в ней и не пахло. Я сидел сзади с кофе и фонариком-авторучкой, а Барт бесцельно колесил по Массачусетской платной автостраде, пытаясь определить, нет ли за нами хвоста. Я изучал планы канализации. В Дорчестер-бей много ККЗ, и надо было определить, на который я смотрел с воды. Мой метод похож на ориентирование у бойскаутов. На воде я находился приблизительно в четырех кварталах от Саммер-стрит, знал, как выстраиваются несколько приметных мест на берегу, и сейчас это позволяло мне вычислить нужное место на плане.

Мой ККЗ – не просто ККЗ, определенно не местный. И даже не бостонский. Это был сток из длинного туннеля, идущего от самого Фреймингема, с дальних юго-западных предместий Бостона. Во Фреймингеме нет собственного места, куда сбрасывать излишние стоки, там даже своей реки нет, поэтому им пришлось создать подземную реку, бежавшую миль двадцать на восток-северо-восток до Дорчестер-бей. По ней стекали нечистоты Фреймингема и соседнего городка Нейтик. Где-то на протяжении этих двадцати миль в трубу сбрасывают органические хлорсодержащие вещества.

Велико было искушение отправиться прямо в Нейтик и начать брать пробы там. Хотя городок лежит чуть в стороне от нашей местной «Силиконовой долины», там истинный заповедник местных корпораций. Но оставался шанс, что кто-то открывал колодцы между Нейтиком и дорчестерским ККЗ. Если мы заберемся так далеко, проведем тест и ничего не найдем, то потратим лишний час на дорогу туда и обратно. Поэтому я проследил туннель на восток и выбрал многообещающий колодец на бостонской улочке. Начнем с него.

– Роксбери, Дживс.

– Хорошо, сэр. Начинаем у самого музея, так?

– Что, тайный ход найти хочешь? Нет, в миле к югу отсюда.

– А, так ты про настоящий Роксбери.

– Извини, туннель именно там.

Давайте объясню вам кое-что про Барта: он не такой тупой, как кажется. В жизни он руководствуется иронией, она же не позволяет ему использовать немалые мозги для какой-либо серьезной работы. Мы с ним чем-то похожи.

Мы не знали, как попасть в нужное место, поэтому пришлось искать его по репутации («Дальше по этому переулку не ездите, не то попадете прямо в Роксбери»). Мы проехали по десятку подобных улочек.

Но наконец нашли-таки свой колодец. Он находился посреди четырехполосного шоссе. Я велел Барту проехать чуть вперед, потом открыл задние дверцы фургона, подцепил подъемником люк и потянул. Потребовалось приложить усилия, но я его поднял. Потом с ведром на веревке спустился в колодец и крикнул Барту, пусть сдаст назад, чтобы спрятать отверстие. Закрыв задние дверцы, он включил аварийные огни.

Главное – не вести себя как испуганные, потерявшиеся белые мальчики. Барт хорошо это умеет. В черной кожаной куртке, с черным фургоном, отросшими волосами и грохочущей музыкой он никак не похож на адвоката, у которого лопнула шина.

Плюс свою часть я отработал до виртуозности. Я слезаю вниз по скобам, упираюсь, чтобы освободить себе руки, опускаю на веревке ведро и беру пробу. Ну, может, еще отолью. Работы на двадцать секунд. Потом снова наверх.

На сей раз я услышал шум вентилятора в радиаторе, увидел свет фар на подвеске фургона. Кто-то подъехал к нам сзади, и пока фургон не сдвинется, я застрял в колодце.

Стук захлопываемой дверцы. Шаги. Тук-тук. Музыку приглушили, опустилось окно.

– Чем могу помочь, офицер?

Как это понимать? Откуда тут копы?

– У вас проблема?