Зодиак

Любая акция против химической промышленности – в первую очередь акция против «Боунер Хемикэлс», а это – как стрелять уток в бочке, когда полмиллиона людей стоят вокруг и тебе аплодируют, и на сей раз обещало стать еще проще. Нам не пришлось отстреливать токсических уток по одной, так как один наш приятель из Олбани снабдил нас огнеметом.

«ФАООС» настолько анемично, и эта страна так загрязнена, что агентству приходится раздавать контракты на сторону. После токсической катастрофы в Буффало «ФАООС» передало часть работ группе консультантов-химиков в Олбани, фирме, сходной с моей «Масс Анальной». По сути, они наделили этих консультантов властью вызвать в суд «Боунер», единственного виновника катастрофы. И консультанты совершили налет на документы «Боунера» и вывезли из его офисов карты и бумаги по данному делу. Они открыли такие ядовитые секреты, от которых у вас кровь в диоксин превратится.

Один из консультантов ушел в отставку, поскольку хотел построить себе геодезический купол и открыть собственную компьютерную фирму. Думаю, такой тип людей вам знаком. Со временем он стал сотрудничать с «ЭООС». Никаких секретных документов у него не было, зато он умел управляться с ксероксом. Когда по пути в Буффало поезд остановился в Олбани, он присоединился к нам с Дебби в спальном вагоне, мы смешали ему «отвертку» и обсудили предстоящую операцию. Звали его Алан Ридинг.

Мы с Дебби упрямо не разбирали постелей. Всю дорогу от Бостона до Спрингфилда мы проговорили, прервались лишь, чтобы я смог прочесть «Уолл-стрит джорнал» за последние несколько дней, и как раз подошли к ужасной теме Обязательств, когда въехали в Олбани. Настроение у нас было ниже среднего.

Сидя в купе, мы изучали кипу документов, которые Алан нелегально скопировал. Один оказался любопытным: карта главного завода «Боунера», где во всех деталях была показана граница между частной территорией и муниципальной собственностью. В периметре «Боунера» имелась выемка: приблизительно на полквартала в его территорию вдавалась маленькая улочка, заканчивавшаяся тупиком. Она оставалась собственностью города, хотя и была окружена с трех сторон заводскими зданиями. Единственной причиной ее существования был канализационный колодец. Подо всем заводом проходила канализационная труба, вливавшаяся в общую коммунальную систему города. И тянулась она под тупиковой улицей, а в конце улицы, прямо перед воротами «Боунер-ленда» имелся люк. Алан случайно узнал, что как раз в этом месте «Боунер Хемикэлс» сливает в канализацию диоксины.

– Отлично, – сказал я. – У меня тоже есть для тебя кое-что интересное. Вот почитай.

И показал ему разворот в «Джорнал». Похоже, приближалось еще одно крупное слияние. «Баско» перекупала «Боунер».

– Зачем, скажите на милость, им сдалась эта компания? – пробормотал Алан. – Это же черная дыра.

– Если хотя бы в первый год удастся показать на бумаге, что «Боунер» приносит прибыль, то завод – хорошее вложение.

У Дебби были свои заботы. Она и команда «Иглобрюха» запланировали для журналистов эффектное представление у водопада с участием канадцев и индейцев. Судя по всему, Семь Племенных Костров, индейцы штата Нью-Йорк, по-прежнему были на нашей стороне.

Так было не всегда. Скауты «ЭООС» вечно донимали индейцев, просясь переночевать в их типи или поучаствовать в их самых священных церемониях. Крутым в кругах «ЭООС» ты мог считаться, лишь побывав в какой-нибудь парильне сиу – это было как фетиш. Обычно индейцы относились к ним терпимо, но не всегда. Прошлой ночью, просматривая электронные доски объявлений «ЭООС», я узнал, что один из наших ребят попал в больницу в Рапид-Сити. Он курил трубку мира с сиу и решил подмешать в табак немного марихуаны. За это ему сломали руку. Подобные недоразумения случались довольно часто, и я всякий раз удивлялся, как северо-восточные племена вообще соглашаются с нами сотрудничать. Наверное, им, как и всем остальным, есть что терять, ведь и их тоже медленно отравляют крупные корпорации. Возможно, даже серьезнее, чем других, поскольку большинство индейцев рыбачат или работают на заводах.

В Буффало нас ждала пожертвованная кем-то машина: разбитая «субару», в которой из дверных панелей свисали на проводах колонки, а окна были заклеены экостикерами. Дебби с Аланом я высадил на яхтовой пристани, где пришвартовался «Иглобрюх». Команда устроила праздник для местных сторонников «ЭООС», но мне не хотелось даже думать об участии в нем. Иногда я люблю повеселиться, разыгрывая эдакого обаяшку в костюме с токсичными кроссовками, потчуя местных «зеленых» боевыми байками или рассказывая, сколько разновидностей дряни течет у них с водой из-под крана. Но иногда, как сейчас, например, мне просто хотелось колесить в сумерках, нарываясь на неприятности.

Здесь наша главная задача – заткнуть трубу. Но технология затыкания уже отработана. В трубу меньше четырех футов в диаметре можно просто затолкать мешки с цементом. Цемент разбухает и затвердевает. Если труба большого размера, ее нужно блокировать каким-нибудь диском. Но если из нее выливается значительный объем отходов, сделать это непросто, так как давление жидкости, разумеется, выбивает диск. Поэтому приходится прибегать к затычке «бабочка», изобретенной одним из наших бостонских ребят, который с тех пор ушел в компьютерный бизнес. Разрезаешь диск посередине, оставляя ободок целым, и складываешь половинки так, чтобы они смотрели в сторону потока, как крылья у бабочки. В таком положении вставляешь, а после отпускаешь края диска. Под давлением они разворачиваются, закупоривая стенки трубы. Потом, если хочешь доставить побольше неприятностей, можно добавить дополнительные устройства, чтобы затруднить извлечение. Например, затычку со струбциной, у которой потом отпиливаешь винты.

Выходившая с «Боунера» труба была гораздо больше четырех футов в диаметре, но заглушку мы сконструировать не могли. Почему? Потому что вставлять ее пришлось бы через люк. Значит, придется использовать уйму цемента. Так, наверное, даже к лучшему, поскольку цемент более долговечен, а здесь требовалась в первую очередь долговечность. «Бабочки» вообще больше для журналистов. Вставляешь такую заглушку с логотипом «ЭООС» крупными буквами, и операторы могут вволю снимать позеленевших от отвращения рабочих, которые силятся ее извлечь. Но здесь труба находилась под землей, поэтому какой смысл в показухе? Да и отходы «Боунера» были гораздо серьезнее. Диоксины, приятель. Недопустимая дрянь. Сбрасывая диоксины, сам роешь себе яму: ты труп.

Сперва я съездил к водопаду и поискал комнату в мотеле. Забавно, но куда бы я ни приехал, везде люблю снимать номера для новобрачных. Ну и пусть, платит-то все равно «ЭООС». А для того чтобы расслабиться после тяжелого дня, когда сначала ты таскаешь мешки с цементом, а потом тебя в наручниках тащат в участок, лучше места не придумаешь. Можно поваляться в ванне сердечком, можно кататься в обнимку на водяном матрасе. И вот, пожалуйста, я на шоссе к Ниагарскому водопаду, где каждый номер – апартаменты для новобрачных. Мне оставалось лишь выбрать наилучшие.

На это ушло некоторое время, но я своего добился: настольные лампы «лава», кровать – восьмифутовый водяной матрас с меховым покрывалом, зеркальные потолки и вид на трассу. Менеджера с души воротило от моего вида, зато порадовала мысль, что я надолго. Я заплатил за несколько дней вперед золотой кредиткой «ЭООС», сказал, что вернусь позже, и направился назад в Буффало.

Теперь занимала меня лишь пара пиджаков, которые сидели у меня на хвосте с тех самых пор, как я вышел с вокзала Буффало. Ехали они на «шеви селебрити», подозрительной уже в силу своей неприметности. Моя «субару» была меньше, маневреннее и, наверное, по скорости способна потягаться с их машиной – если коробка передач не полетит. Как только мы добрались до города, мне представился шанс поиграть в любимую игру.

Сначала я под завязку заправил бак, проверил давление в шинах, опустошил мочевой пузырь и купил упаковку «Джолт-колы». Потом двинулся к въезду на трассу и дал им возможность пристроиться следом. Сразу они за мной не поедут, ведь наблюдение у нас скрытое. Так что я на всех парах рванул по магистрали, потом погасил фары и резко свернул на обочину, используя ручник, чтобы меня не выдали стоп-сигналы.