Зодиак

– Ух ты! – присвистнул он. – И я тоже.

Том покатил следом за мной через Олстон и Брайтон. Мне пришлось ехать медленно, потому что я выбирал партизанские тропы, как всегда, когда решаю, что машины за мной охотятся. После темноты я твердо держусь мнения: любой может тебя сбить, и ничего ему за это не будет. Так зачем давать какому-то пьяному шанс размазать меня по капоту? Вот почему на моем велосипеде нет даже фонарика, вот почему я не обзавелся кошмарным светоотражающим костюмом. Ведь если сам нарываешься на ситуацию, когда для того чтобы остаться в живых, нужно, чтобы тебя видели (видели и на это плевали!), тебе хана.

Том пробормотал что-то про паранойю, но скоро я был уже далеко и его не слышал. Мы отлично прокатились в темноте. На своих великах мы были слабы и уязвимы, но невидимы, неуловимы и чувствовали все, что творится в радиусе двух кварталов. Пара экстремистов окружающей среды держат путь в токсичном мире к мешку с «веселящим» и койке на базе.

6

Мы вторглись во владения «Швейцарских Сволочей» незадолго до рассвета. С моря их штурмовали три «Зодиака», два «ныряльщика-лягушки», парень в защитном скафандре и наша плавучая база «Иглобрюх». Несколько человек прибыли по суше на «омни» и паре арендованных автомобилей. Наши ряды пополнились журналистами и репортерами, в основном из Блю-Киллс и окрестностей, но были и две бригады из Нью-Йорка.

Около трех утра Дебби пришлось стряхнуть «хвост» из частных детективов, нанятых службой безопасности «Швейцарских Сволочей». «Хвост» даже не пытался держаться незаметно – его послали нас запугать. Машину вела Таня, еще одна участница рейда из Бостона, а Дебби лежала на заднем сиденье. Таня завела «хвост» на петляющее шоссе, не слишком удобное для посланного за девчонками «линкольна». Она безжалостно гнала «омни» минут пять, пока не оторвалась от детективов на полмили, потом развернулась на сто восемьдесят градусов посреди дороги – такому трюку она научилась на заснеженных трассах Мэна в прошлом феврале, когда мы ездили в Монреаль поесть настоящей картошки фри. Дебби выскочила и спряталась в канаве, а Таня набрала скорость и вскоре просвистела мимо «линкольна». Сыщикам тоже пришлось спешно разворачиваться, а после гнать изо всех сил, лишь бы ее не упустить.

Пройдя несколько сотен ярдов, Дебби отыскала внедорожный велосипед, который мы заранее спрятали в кустах. Он был нагружен полудюжиной криптонитовых замков, наших любимых сверхпрочных «подков». Проехав пару миль по шоссе и лесной просеке, она добралась до тяжелых ворот, перегородивших частную подъездную дорогу. За ними находилась принадлежащая «Швейцарским Сволочам» свалка токсичных отходов – участок пустоши, который полого спускался к заболоченному устью, а то еще через две мили открывалось в Атлантический океан. Всю свалку окружал забор из стальной сетки-рабицы в два ряда, а тяжелые ворота были заперты на цепь и висячий замок. В дополнение к ним Дебби навесила еще два криптонитовых замка посередине и по одному – на каждую скобу, намертво закрепив ворота на столбах. На тот маловероятный случай, если на свалке стрясется что-то непредвиденное, она осталась поблизости с ключами, чтобы открыть ворота машинам «скорой помощи» и пожарным. Мы – не бездумные фанатики, и нам не хочется, чтобы нас такими выставляли.

Тем временем я на «Иглобрюхе» излагал план действий команде. Джим, шкипер и соответственно босс, держался в сторонке.

Джим так зарабатывает этим на хлеб. Он живет на борту «Иглобрюха» и плавает между Техасом и Дулутом, вдоль побережья Мексиканского залива, вокруг Флориды, затем вверх вдоль Атлантического побережья, по каналу Святого Лаврентия в Великие озера и дальше на запад. Потом обратно. Где бы он ни появился, начинается светопреставление. Когда светопреставление требуется особенно зрелищное, привлекают профессиональных «доставал» вроде меня.

Джим и его дюжина матросов специализируются на веселой шумихе для прессы. Бросают якорь в видном месте и растягивают между мачтами транспаранты. Выливают флуоресцентную зеленую краску в местах выброса с заводов, чтобы вертолеты новостей могли заснять, как наглядно распространяется загрязнение. Блокируют ядерные подводные лодки. Они вообще участвуют во многих антиядерных кампаниях. Их цель – шуметь и быть на виду.

А вот я предпочитаю наносить точечные удары втихомолку. Отчасти потому что я моложе, из поколения постшестидесятников, отчасти потому что мой хлеб – отравляющие вещества, а не ядерные боеголовки или несчастные млекопитающие. Акции прямого действия не остановят ядерные боеголовки, а при спасении млекопитающих обычно плохо заканчиваются. Мне не хочется, чтобы меня избили из-за детеныша тюленя. Но есть множество прямых, простых способов наподдать токсическим преступникам. Можно просто заткнуть их трубы. Для этого требуются слаженные действия – то, что СМИ любят называть «военной четкостью».

Но Джимова команда военщину на дух не переносит. В шестидесятых они заталкивали в стволы автоматов цветы, а я мастерил бомбы в подвале. В технике они ничего не смыслят, и не потому что мозгов не хватает, а потому что им претит любое строгое, дисциплинированное мышление. С другой стороны, они прошли на своем корыте сто тысяч миль при всякой погоде. Они теряли мачты возле Терра дель Фуэго, вставали в своих «Зодиаках» на пути гарпунов со взрывчаткой, месяцами жили в Антарктике, создали плацдарм на побережье Сибири. Они способны на что угодно и сделают это по одному моему слову, но я бы предпочел, чтобы по ходу они еще и получили удовольствие.

– С точки зрения охраны природы, местные – святая простота, – начал я. Мы сидели на палубе и ели омлеты с тофу и листьями кактуса нопалес. Стояла теплая тихая джерсийская ночь, небо понемногу уже утрачивало черноту, приобретая синее свечение. – Они считают, что токсичные отходы сбрасывают где-то далеко. Они возмущены тем, что произошло в Бхопале и Таймс-бич, но до них только-только начинает доходить, что собственная проблема прямо у них под носом. И «Швейцарские Сволочи» жируют на этом неведении. А мы размажем их по всей карте.

Обменявшись взглядами, команда покачала головами. Эти ребята всерьез против насилия и не видят ничего хорошего в слове «размажем».

– Ладно, виноват. Меня немного занесло. Смысл в том, что городок вырос вокруг химического завода. Большинство жителей там работают. И им нравится, что у них есть работа. Здесь вам не Буффало, где местные с самого начала ненавидели химические компании. Нам нужно завоевать их доверие.

– Какая жалость, я ведь костюм-тройку забыл, – говорит один из противников «размазывания».

– Сойдет и так. Я свой прихватил.

У меня действительно есть довольно приличный костюм-тройка, к которому я всегда надеваю с галстук с «дохлой рыбой» и кроссовки, заляпанные токсичными отходами. Успех обеспечен, особенно на акциях по сбору средств для «ЭООС» и в готовых взорваться от напряжения конференц-залах корпораций.

– По сути, они ждут людей, которые выглядят как ты. – Я указал на самого волосатого из команды «Иглобрюха». – И думают, что мы поведем себя как сбрендившие горлопаны, станем скандалить и жаловаться. Поэтому сперва надо действовать, а потом ныть. Нельзя, чтобы нас списали как назойливых пустобрехов.

В ответ – пассивно-агрессивные пристальные взгляды: я ведь прошу этих людей отказаться от всего, что им привычно. Но акцией руковожу я, и они сделают, как сказано.

– Как всегда, если вам не нравится план, можете просто не участвовать в акции, отправиться в город или еще что. Но здесь мне нужно как можно больше энтузиастов.

– Я иду, – донеслось из камбуза.

Голос принадлежал Артемиде, автору омлетов, лучшему пилоту «Зодиаков» в нашей организации. Разумеется, она пойдет: вся акция построена на «Зодиаках» и вообще похожа на операцию коммандос. Артемида моложе меня, и понятие «военная четкость» не несет для нее такого эмоционального груза, как для средних лет мужиков из команды «Иглобрюха».