Страница 15 из 45
Тогда же выделилась группа славян, осевшая на Мораве. Этноним «морава, мораване» связан с названием реки. Первоначально так называлась вся травянистая низменность моравского Подолья[79]. Мораване развивались отчасти автономно от племенного союза лендзян. Известие Кассиодора не позволяет считать территорией словен земли западнее Вислы — по крайней мере, в политическом смысле.
Итак, на рубеже V–VI вв. словене занимали уже обширную территорию. На юге, в Нижнем Подунавье, они вплотную подступали к рубежам империи. Впрочем, перед ними еще были обширные незаселенные или редконаселенные пространства. Пустовали Полесье, южные области древней Дакии, территории современной Польши, Чехии (древней Богемии), Словакии, Восточной Германии. В Паннонии и Западной Дакии располагались сильные королевства лангобардов и гепидов. Норик занимали подчинявшиеся остготам ругии и бавары. Восточными соседями словен были гунно-болгарские племена в Нижнем Подунавье, и прежде всего — анты.
Первоначальное расселение антов
Антам рубежа V–VI вв. Кассиодор отводит территорию к востоку от словен, от Днестра до Днепра. При этом кажется, что южной границей их он полагает Черное море («там, где Понтийское море делает дугу, простираются от Данастра вплоть до Данапра»)[80]. Это в целом соответствует распространению археологических памятников пеньковского (пражско-пеньковского) типа. В сочинении Кассиодора — Иордана говорится также, что анты «самые могущественные из них» (венедов)[81], то есть сильнее или многочисленнее словен. В конце V — начале VI в. так оно и было, насколько можно судить по данным археологии и письменных источников.
Древнейшая и самая большая группа пеньковских памятников V в. располагалась в бассейне Верхнего Днестра. Существовавшие здесь поселения (Рипнев близ истоков Западного Буга, Бовшев, Демьянов на Днестре и др.) характеризуются постепенной сменой Черняховских элементов пеньковскими. С другой стороны, для поселений Рипнев, Бовшев и некоторых других в этом регионе (вплоть до притока Днестра Серета) характерно длительное сосуществование пеньковских и пражско-корчакских элементов[82]. Это объяснялось географическим положением верхнеднестровских земель как связующего звена между районами расселения словен в Буковине и на Западном Буге.
Вторая, меньшая группа «промежуточных» черняховско-пеньковских памятников V в. расположена ниже по Днестру, за впадением Збруча (Сокол, Бакота). Здесь также наблюдается взаимодействие поздних черняховцев со словенами. Эти среднеднестровские памятники, соседящие с несомненными пеньковскими, иногда даже считают корчакскими[83]. В полном согласии со свидетельством Кассиодора, антские поселения этого времени обнаруживаются только на левом, восточном берегу Днестра. Антов к западу от Днестра Кассиодор еще не знал. Их проникновение за реку в его время еще было незначительным.
Зато готский историк ясно отмечает движение антов к морю, вниз по Днестру. Надо, однако, отметить, что даже при наибольшем распространении пеньковской культуры анты, в отличие от древних черняховцев, не селились непосредственно вблизи моря[84]. Для данного же времени речь может идти о проникновении небольших, не закрепившихся еще на новых землях групп антов в не имевшее оседлого населения Нижнее Поднестровье.
В конце V в. уже произошло значительное продвижение антов на восток, в глубь лесостепных возвышенностей Восточной Европы. Возникли антские поселения в среднем течении Южного Буга (Куня и др.)[85]. Продвинувшись еще дальше на восток, анты достигли Днепра и по меньшей мере в одном месте перешли реку. На левом берегу, за впадением Сулы, возникло пеньковское поселение Жовнин[86].
Выше по Днепру анты обосновались на правобережье Среднего Днепра, в районе будущего Киева. О первоначально антском заселении Киевской земли свидетельствуют антропологический тип населения, восходящий к Черняховской эпохе, и длительное отсутствие здесь курганных погребений[87]. В конце V — начале VI в. возникает первое поселение (быть может, уже укрепленное) на Старокиевской горе[88]. Оно стало передовым форпостом антского расселения в Поднепровье, хотя уверенно начинать отсюда историю города Киева проблематично.
В Среднем Поднепровье антское расселение захватило южную область древней киевской культуры. Существуют разные точки зрения на степень участия «киевских» племен в сложении пеньковской культуры, но само это участие сомнений не вызывает. Особенно это касается пеньковских памятников VI в. на левобережье Днепра[89]. Их основные культурные черты складываются в Поднепровье в конце V в., в процессе синтеза «киевских» и пришедших с запада элементов.
На основной территории киевской культуры в Подесенье и Верхнем Поднепровье к концу V в. на основе предшествующей сложилась новая колочинская культура[90]. Высказывалось мнение о ее славянской принадлежности, связанное с гипотезой о славянской принадлежности и самих киевских памятников[91]. Однако колочинская культура гораздо теснее связана с балтской культурой Тушемли-Банцеровщины в Верхнем Поднепровье и в прилегающих областях, чем с пражско-пеньковской. Влияние последней вполне объяснимо межкультурными контактами. В целом колочинская культура входит в восточнобалтскую культурную область[92].
Кассиодор в полном соответствии с имеющимися у нас археологическими данными отводит балтам (эстиям) обширную территорию на северо-востоке Европы. Их южными (с учетом размещения венедов — юго-восточными) соседями он полагает акацир[93], известных как гуннское кочевое племя. Очевидно, что колочинская культура и соответствует южному пределу эстиев, по Кассиодору. Границей между эстиями-колочинцами и акацирами была река Сейм, хотя колочинские памятники VI–VII вв. встречаются и между Сеймом и Сулой, и в верховьях Псёла[94].
Восточными соседями антов были гуннские (тюркоязычные) кочевые и полукочевые племена. В верховьях Северского Донца и левых притоков Нижнего Днепра обитали акациры. К югу от них, в Тавриде и Приазовье, кочевали болгары, достигавшие в западных походах границ империи в Нижнем Подунавье. Дальше к востоку располагались кочевья савир и других гуннских племен.
Кочевников бассейна Днепра — акацир и болгар — сближала с антами общая аланская (и шире — Черняховская) основа их культуры. В лесостепной полосе аланы растворялись в праславянской среде, что и привело к сложению славяноязычной антской общности. В степи же аланские племена, иногда сохраняя автономию, вливались в гунноболгарские кочевые объединения, постепенно перенимали обычаи и язык пришедших с востока кочевников. Это привело к сложению степной болгаро-аланской культуры во многом на аланской основе.
Земли по Суле и Псёлу еще с Черняховской поры занимало племя или племенное объединение аланских кочевников с названием от основы seu, «черный». Они были потомками древних саваров[95]. Это название отразилось в позднейших названиях славянского племенного союза северов и этнографической группы севруков (славянизированных потомков кочевников)[96]. Эти аланы входили в состав гуннского племенного союза акацир.
79
См.: ЭССЯ. Вып. 19. С. 214–215.
80
Iord. Get. 35; Свод I. С. 108/109.
81
Там же.
82
Седов. 1982. С. 13,14,20,26,27.
83
Там же. С. 20,27; Седов. 1995. С. 23–24.
84
Там же. С. 20
85
Там же. С. 26.
86
Там же. С. 26
87
Там же. С. 8,108, 112.
88
Рыбаков Б.А. Город Кия // Вопросы истории. № 5. 1980. С. 31 и след.
89
Седов. 1982. С. 27–28; Славяне и их соседи. 1993. С. 122.
90
Седов. 1982. С. 29–34; Славяне и их соседи. 1993. С.122.
91
Третьяков П.Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М., 1966. С. 259–264; Третьяков П.Н. Древности второй и третьей четвертей I тысячелетия до н.э. в Верхнем и Среднем Подесенье // Раннесредневековые славянские древности. Л., 1974. С. 49 след.
92
Седов. 1982. С. 29,33–34; ср.: Терпиловский Р.В. Ранние славяне Подесенья III–V вв. Киев, 1984. С. 74–83. Судя по аргументации Р.В. Терпиловского и Е.В. Максимова, «нет ни археологических, ни лингвистических оснований для соотнесения всех этих родственных между собой групп памятников [киевских, колочинских и т. д.] со славянским населением». Тем не менее делается «вывод о принадлежности киевской культуры одной из крупных групп предков ранних исторических славян» (Славяне и их соседи. 1993. С. 122). В справедливости этого осторожного определения сомневаться не стоит. Вместе с тем с учетом вышесказанного ясно, что считать как минимум колочинцев славянами оснований нет, кроме социально-экономического и культурного сходства. Соседние, родственные и сходные по хозяйственному типу народы — славяне и восточные балты, — естественно, должны быть отчасти близки с точки зрения общественного уклада и быта. Киевская культура могла быть, с учётом судеб потомков её создателей, смешанной балто-славянской.
93
Iord. Get. 36; Свод I. С. 108–109.
94
См. карты: Седов. 1982. С. 20, 31.
95
Их упоминает Птолемей (Свод I. С. 50–51), локализуя близ Уральских гор (вероятно, южной оконечности). Возможно, упоминание Саурики за Доном на Певтингеровой карте фиксирует движение саваров на запад. Очевидно, сюда же относится гуннский этноним «савиры» как результат гунно-аланского смешения.
96
Топоров В.Н., Трубачев О.Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего Поднепровья. М., 1962. С. 226; Седов. 1982. С. 138. Ср. еще Sebbirozi и Zabrozi «Баварского географа» (Назаренко. 1993. С. 13–14). Из них первое явно отражает славянское «северцы»; возможно, от того же корня и второе. Но предпочтительнее возводить его к самоназванию не иранцев, позднейших севруков, а гуннов — савир.