Страница 19 из 26
Шафто оглядывается на остальных. Никто не смеется, даже не улыбается. Не расслышали, наверное.
— Еще раз можно? — просит Шафто, словно убеждая робкого приятеля повторить у барной стойки классную шутку.
— Wehrmachtnachrichtungenverbindungen, — произносит фон Хакльгебер очень медленно, словно разучивая с ребенком стишок. Он смотрит на Шафто, несколько раз моргает и говорит, посветлев: — Наверное, надо объяснить, как устроена иерархия немецкой военной разведки.
Начинается КРАТКАЯ ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ЭКСКУРСИЯ В АД С ГЕРРОМ ДОКТОРОМ ПРОФЕССОРОМ ФОН ХАКЛЬГЕБЕРОМ.
Шафто слышит только первую пару фраз. Примерно когда фон Хакльгебер вырывает листок из блокнота и начинает рисовать схему Тысячелетнего Рейха, с Der Führer'ом во главе, глаза у Шафто стекленеют, тело обмякает, уши глохнут, а сам он стремительно несется вверх по глотке кошмара, словно не принятый желудком наркомана полупереваренный хот-дог. Ничего подобного с ним прежде не случалось, но он точно знает, что именно такой должна быть экскурсия в ад: никакой поездки на прогулочном пароходе по живописному Стиксу, никакого спуска банальной туристической тропой в пещеру Плутона, никаких остановок по дороге, чтобы купить лицензию на ловлю рыбы в Озере Огня.
Шафто не умер (хотя должен был умереть), значит, это не ад. Но очень похоже. Что-то вроде декораций из толя и брезента, примерно как в тренировочном лагере, где их обучали приемам уличного боя. На Шафто накатывает головокружительная тошнота, и он знает, что остальные ощущения будут только хуже. «Морфий отнимает у тела способность испытывать удовольствие, — гремит голос Еноха Роота, его назойливого Вергилия, который для этого конкретного кошмара принял обличье известного комика. — Может пройти некоторое время, прежде чем ты почувствуешь себя физически здоровым».
Организационное древо данного кошмара начинается, как у фон Хакльгебера, с Der Führer'а, но дальше причудливо ветвится. Есть целый азиатский отдел, возглавляемый Генералом и включающий, помимо прочего, Hauptgruppe исполинских плотоядных ящериц, Referat китаянок с голубоглазыми детьми на руках и несколько Abteilung'ов[9] пьяных японцев с мечами. В центре их владений расположен город Манила, где на картине, которую Шафто определил бы как босховскую (если бы в старших классах ходил на уроки рисования, а не тискал девчонок за школой), тяжелобеременную Глорию Альтамира принуждают сосать сифилитичной японской солдатне.
Из ниоткуда возникает голос мистера Йегера, учителя по черчению и самого большого зануды, какого Шафто мог вообразить до сего дня: «Организационная структура, которую я описал, полностью изменилась с началом боевых действий. Некоторые отделы перешли в другое подчинение и были переименованы…» Шафто слышит треск вырываемого блокнотного листа и видит, как мистер Йегер рвет чертеж крепежной скобы для ножки стола, над которым Шафто трудился неделю. Все реорганизуется. Генерал Макартур по-прежнему высоко на дереве, выгуливает свору исполинских ящериц на стальных поводках, но теперь у него в подчинении ухмыляющиеся арабы с комьями гашиша в руках, замороженные мясники, мертвые и обреченные лейтенанты и долбаный мудрила Лоуренс Притчард Уотерхауз в черном одеянии с капюшоном, во главе целого легиона радиоразведчиков, тоже в черных балахонах, с разнообразными антеннами на головах, бредущих сквозь снеговерть долларов на старых китайских газетах. Глаза у них сигналят морзянкой.
— Что они говорят? — спрашивает Бобби.
— Перестань вопить, пожалуйста, — просит Енох Роот. — Хоть ненадолго.
Бобби лежит на койке в тростниковой хижине на Гуадалканале. Дикие шведы в набедренных повязках бегают вокруг и собирают еду. То и дело в проливе Слот рвутся суда; шрапнель из рыбы падает сверху и повисает на ветвях вместе с оторванными человеческими руками и частями черепа. Шведы не обращают внимание на человеческие куски, собирают рыбу и в стальных бочках готовят из нее лютефиск.[10]
У Еноха Роота на коленях старая сигарная коробка. Крышка прилегает неплотно, из-под нее бьет золотистый свет.
Шафто уже не в тростниковой хижине, а в черном холодном фаллосе, который тычется под поверхностью кошмара — подлодке Бишофа. Вокруг рвутся глубинные бомбы, лодку заливают нечистоты. Что-то бьет его по голове — не окорок, а человеческая нога. По всему кораблю протянуты трубы, в которых звучат голоса: английские, немецкие, арабские, японские и шанхайские, но все они сливаются, как шум воды в канализации. Тут совсем рядом рвется глубинная бомба, одна труба лопается, из рваной дыры слышится немецкий голос:
— Вышесказанное можно считать довольно грубой схемой организационной структуры рейха и, в частности, военного ведомства. Ответственность за криптоанализ и криптографию распределена между большим количеством Amts и Dienst[11], прикрепленных к различным ответвлениям этой структуры. Они постоянно реорганизуются и перестраиваются, тем не менее я смог представить вам довольно точную и подробную картину…
Шафто, прикованный к койке золотыми цепями, чувствует, что один из маленьких спрятанных револьверов упирается ему в копчик, и думает, очень ли дурно будет пустить себе пулю в лоб. Он лихорадочно хлопает по лопнувшей трубе и ухитряется притопить ее в нечистоты; в поднимающихся пузырях, как на картинках в комиксах, заключены слова фон Хакльгебера. Когда пузыри лопаются, из них вырывается крик.
Роот сидит на противоположной койке, на коленях у него коробка из-под сигар. Он вскидывает пальцы знаком V — «победа», и тычет Шафто в глаза. «Я ничего не могу поделать с твоей неспособностью испытывать физический комфорт — это определяется биохимией тела, — говорит он. — Что ставит занятные теологические вопросы. И напоминает нам: все мирские удовольствия суть иллюзии, проецируемые телом на душу».
Лопается еще много переговорных труб, почти из каждой несутся крики. Роот вынужден наклониться к Бобби Шафто и орать ему в ухо. Тот улучает момент и хватает коробку из-под сигар. Там то, что ему нужно. Не морфий. Лучше. Морфий против содержимого сигарной коробки — все равно что шанхайская шлюшка против Глории.
Коробка открывается: из нее бьет ослепительный свет. Шафто прячет лицо в руках. Сырокопченые части человеческих тел падают с потолка ему на колени, извиваются, тянутся друг к другу, собираются в живые тела. Микульский возвращается к жизни, палит из «виккерса» в обшивку подлодки и вырезает дыру. Вместо черной воды из нее льет золотистый свет.
— И какое место вы занимали в этой системе? — спрашивает Роот. Шафто чуть не подпрыгивает, услышав чей-то еще, не фон Хакльгебера, голос. Учитывая, что произошло, когда кто-то (Шафто) последний раз задал ему вопрос, поступок героический и весьма рискованный. Фон Хакльгебер снова движется вниз по инстанциям, начиная с Гитлера.
Шафто все равно: он на спасательном плоту вместе с воскресшими товарищами по Гуадалканалу и подразделению 2702. Они плывут через тихую бухточку, освещенную огромным юпитером. За юпитером стоит человек, он говорит с немецким акцентом:
— Моими непосредственными начальниками были Вильгельм Феннер из Санкт-Петербурга, возглавлявший весь германский криптоанализ с 1922 года, и его главный заместитель, профессор Новопашенный.
Шафто эти имена ничего не говорят, однако Роот спрашивает:
— Русский?
Шафто по-настоящему вернулся в реальный мир. Он выпрямляется. Тело застыло, как от долгой неподвижности. Он думает извиниться за свое поведение, но никто на него особенно не смотрит, и Бобби решает не посвящать их в то, как провел последние несколько минут.
— Профессор Новопашенный — астроном, бежавший из России после революции, знакомый Феннера по Санкт-Петербургу. Под их началом я получил широкие полномочия по исследованию теоретических пределов безопасности. Мною был использован чисто математический аппарат, а также механические счетные устройства собственного изобретения. Я изучал не только коды противника, но и наши собственные, выискивая в них слабые места.
9
Подразделений (нем.).
10
Лютефиск — народное норвежское блюдо, сушеная треска, вымоченная в щелоке.
11
Учреждений и служб (нем.).