Страница 7 из 19
— Ей, хозяин, что у тебя сегодня на вечерю?
— Каша с мясом, есть холодец, копченое сало, мясо, пироги с капустой, если пан хочет, жонка еще сготовит, что пан скажет. А кто, пан, твоего товарища так побил, что лицо у него распухло?
— Я и побил.
— А за что, пан?
— Спрашивал меня дурницы всякие.
— А куда паны путь держат?
— На кудыкину гору. Завтра с утра отправляемся, смотри, чтоб кони готовы были, и сена не жалей, понял?
— Понял, понял! А что пан товар на продаж везет, или для себя купил?
— Как тебя зовут хозяин?
— Лазарем люди кличут, молодой пан.
— Слыхал ли ты Лазарь, что Спаситель наш, будучи на земле, Лазаря из мертвых воскресил?
— Знаю, знаю, панночку!
— Так вот Лазарь, Спаситель сейчас на небесах, когда на землю следующий раз придет никто не знает, если будешь много вопросов задавать, воскрешать тебя некому будет, так и помрешь. Понял?
— Понял, понял. Как молодой пан умно шуткует, и Святое писание знает, кто ж учил молодого пана?
Я понял, что нужно возвращаться, еще одной неожиданной добычи, которая так и просилась на ножик, и моей радости по этому поводу, никто не поймет. А счастье — это когда тебя понимают. Так в одном старом, добром кинофильме ответила девчонка на вопрос "Что такое счастье?". Прожив после этого уже много, много лет, мне не довелось услышать более точного и емкого определения, чем эта простая фраза. А уж чтоб самому придумать… скромнее надо быть.
— Мы скоро придем, чтоб вечеря была подогрета, бо заплатим тебе такой монетой, никто у тебя ее обратно не возьмет. И ради своих детей, поверь мне Лазарь, я с тобой не шуткую.
Пока он не успел открыть рот, я выскочил из корчмы на свежий воздух, и побежал обратно к товариществу. Что-то неправильное чудилось мне в этом корчмаре, его притворная лесть и угодливость скрывала безнаказанную наглость, которая иногда проблескивала в его глубоко посаженых глазах всегда смотрящих в сторону. Так ведет себя урка, мелкая шестерка, которого прикрывает влиятельная компания. Надо еще кого-то умного и старшего на него натравить, пусть пообщается. По жизненному опыту знаю, если с первого взгляда человека хочется придушить, жди от него беды.
Зайдя в корчму и глядя на их довольные рожи, было понятно, что таки придумали они гадость какую-то на мою голову.
— Ну что братцы, решили, как меня карать? Говорите сразу, что со мной будет, не мучайте.
— Врать не буду, Богдан. Хотел я тебя сперва вместе с твоей новой добычей обратно в село отправить, но заступились за тебя казаки. Так как нам Дмитро тут поведал, таки пан бучу учинил, и на мировую идти не хотел. Поэтому Сулим, лучше меня придумал. Все беды у тебя от твоего языка.
— Неужто отрежете? — С ужасом в голосе спросил я. От громкого хохота, казалось, что начали шататься стены корчмы, и только массивная мебель, сотворенная мастеровым народом из толстых колотых досок искусно выровненных с помощью топора, незыблемая как мироздание, равнодушно реагировала на эти раскаты. Встревоженный хозяин вбежал в зал, окинул все оценивающим взглядом и убежал обратно подслушивать, видно казаки его из зала прогнали. Вытерши слезы, Иван продолжил:
— Надо бы было, да скучный поход выйдет без твоего языка. Но решили мы так. Или ты слово нам даешь, что до конца похода ни с кем из чужих словом не перекинешься, только с нами говорить можешь, когда рядом никого нет, или езжай обратно в село. — Таки нашли варвары, как достать до печенок, вся моя пропагандистская компания накрывалась медным тазиком, а неграмотные в информационных войнах казаки выбивали из моих рук самое мощное оружие. Надо было что-то делать.
— Хорошо, я дам слово, если вы дадите мне слово, что будете вместо меня с чужими людьми говорить.
— Чего-то я не пойму, что ты хочешь, Богдан.
— Вот к примеру. Хочу я в Киеве в Лавру пойти, а дороги не знаю. Тогда я тебе Иван говорю, — спроси дорогу, а ты вместо меня спрашиваешь.
— Так чего ее спрашивать, Лавру отовсюду видно.
— Так это я к примеру говорю, или купить чего на базаре захочу, скажу Иван поторгуйся за тот топор, значит будешь вместо меня торговаться, или в корчме мне отхожее место надо, значит будешь вместо меня дорогу туда спрашивать.
— Ладно, Богдан, хочешь ты нас с уговора сбить, но не выйдет у тебя, будем вместо тебя с другими толковать, потерпим до конца похода, даем тебе слово.
— Ну, значит и я, до конца похода с чужими больше не заговорю. В том вам слово даю.
Иван на меня подозрительно смотрел, а я мысленно улыбался, теперь вы ребята будете вместо меня продолжать информационную борьбу. Первым делом, выпив пива, я им спел думу о казаке Кериме Вырвыноги. Потрясенный народ молчал, а я тонко намекнул, — это святой Илья помог мне думу про Керима сочинить. Народ вызвал меня на бис, а поскольку мозги в эту эпоху не были перегружены избытком информации, мне сразу начали подпевать. Третий раз мы уже исполняли ее уверенным хором.
Напоследок все спрашивали меня, какую я байку рассказывал на базаре, и что там пану не сподобилось, я и им рассказал смешную байку про католического духовника, жившего в доме у одного пана. Так заботился он о моральном облике его домочадцев, ночи не спал, а когда пан вернулся из очередного похода, то обнаружил и жену, и дочку в интересном положении. Духовник, не будь дурак, не дожидаясь благодарностей за свой неусыпный труд, сделал ноги.
— Вот скажите, чем я тут римскую церковь обидел? Наоборот, рассказал, как ее слуги неусыпно работают с прихожанками.
— Все, Богдан, нам рассказал, больше никому, такие времена пошли, что князья могут и на голову укоротить за такие байки. Мы для князей те же тати с большой дороги, так и ищут повод с нами бучу затеять. Без повода боятся, знают, — могут казаки и татар на помощь позвать, чтоб помститься зарвавшемуся князьку. Любую свару, князь против тебя решит, Богдан. Добре что вы стражи не дожидались, от стражи одна беда.
Иван подтвердил мои сомнения в справедливости правосудия в эту эпоху. С другой стороны, что тут странного? Назовите мне хоть один период в истории человечества где правосудие не вызывало бы сомнение. А вот, то, что вы ребята не удержитесь, и сами мои байки, а у меня их много есть в запасе, будете в корчмах пересказывать, сомнения не вызывало. У нас, как известно, ради красного словца, народ многим готов рискнуть.
— А покажи Богдан, как ты пана с двумя гайдуками голыми руками побил. А то так как Дмитро рассказывал, то они крепче нас троих были.
— Не буду показывать, поломаем тут все, другим разом покажу. Поздно уже, идем Дмитро, там нас еще вечеря ждет.
— Какое поздно, вон еще только солнце заходит, светло на дворе.
— Иван, пусть Сулим с Давидом, тут пиво пьют, а ты нас проводи, тут недалече, следующая наша корчма как в Киев идти, нужно мне, чтоб ты с хозяином потолковал. Нечисто там что-то у него. Дмитро, скажешь корчмарю, что знакомого казака встретили, пусть вечерю и пиво несет, и молчи, потом Иван толковать будет, понял?
— Понял, чего тут не понять то.
Зайдя в корчму, после небольшой вступительной части в которой мы еще раз поужинали и выпили пива, Иван, отозвав хозяина в сторону и умело разыгрывая подвыпившего казака, начал с ним неторопливую беседу. Мы тем временем наедались на запас, восстанавливая недополученное в этот, и другие не менее насыщенные событиями дни. Наконец Иван закончил свой длинный разговор с корчмарем и попрощавшись с нами, задумавшись о чем-то, пошел к своей корчме.
Утром встали затемно, усадив Дмитра на воза, и выпустив его за ворота, я тут же заставил хозяина закрыть ворота и потащил его в корчму. Там заставил паковать в торбу копченого мяса, сала, хлеба, и пирогов с капустой. Рассчитавшись и медленно оседлав коня, погрузил торбы на вторую лошадь, седло с которой мы вчера благоразумно сняли еще на окружной дороге. Отъехав от корчмы и выехав на основную дорогу, повернул в сторону Киева и легкой рысью поскакал по дороге. Отъехав недалеко, развернулся и ходкой рысью поскакал обратно в сторону Черкасс. Как я и предполагал, любопытный хозяин среагировал на звуки, успел выскочить из калитки, когда я пролетал по дороге мимо его корчмы. Паранойя тяжелое заболевание, но параноики живут дольше остальных, научно-медицинский факт. Почему-то мне не хотелось, чтоб этот корчмарь знал, куда я поехал на самом деле. Проскакав немного, перешел на легкую рысь, затем развернувшись, шагом поехал к Ивану и остальным казакам. Они, оседлав и нагрузив лошадей, выводили наш табун из ворот своей корчмы. Поскольку Дмитро был с возом и должен уже двигаться по окружной вокруг Киева, каждому из нас приходилось вести в поводу пять-шесть коней. Догнав Дмитра на окружной дороге и погрузив на воза лишние седла, прикрыв все потниками и попонами, мы со скоростью хорошо груженого воза двинулись к паромной переправе. Возле переправы выстроились уже несколько караванов возов, ожидая своей очереди. Найдя в этом бедламе ближайшего к переправе купца, одного из тех, кто хотел нас нанять, представил ему нашу команду. Иван, быстро получив подтверждение от купца об условиях сделки и порядке движения, дав нам инструкции, пошел с купцом обговаривать многочисленные подробности.