Страница 30 из 54
- Простите? - непонимающе переспросил Красновский.
- По указу от восьмого августа, - пояснил Лейфман.
- Да, да, именно по нему, - оживился Петр Данилович, - я полностью осознал свою вину и надеюсь на высочайшее прощение...
- Что делается, времена-то какие-с, - печально вздохнул собеседник. - Эка вы попали, как кур в ощип. Что же вы так неосторожно-то... Ваш следователь кто? Кротов?
- Да. Он, - кивнул бывший арестант.
Яков Вениаминович поморщился как от зубной боли.
- Не самый приятный в общении-с человек, - заметил он, - но деятельный, далеко пойдет. Всё бы им заговоры раскрывать, а дела-с в совершеннейшем беспорядке, - Лейфман уныло посмотрел на старенькое, потемневшее от времени, бюро слева. - Кручусь как белка в колесе, представляете, совсем не сплю с тех пор, как меня из департамента-с сюда выдернули.
Красновский сочувственно закивал. После общения со следователями эта суетливая болтовня заставила его несколько расслабиться. Он даже почувствовал себя словно как в добрые старые времена, в родном Херсоне, на приеме у какого-нибудь чинуши среднего ранга.
- Трудимся буквально на износ, - тараторил тем временем старый еврей, начав копаться в ящиках стола, - Кто на что способен-с, конечно. Кротов вон привёл главу заговора в такой непрезентабельный вид - на суде-с не покажешь. Рвёт и мечет, нового ищет.
Эти слова резко вернули Петра Даниловича на землю. В животе внезапно потяжелело от дурного предчувствия, а по спине побежали мурашки.
- Увы, батюшка, специфика работы-с. Дело-то новое, так и мечтают карьеру сделать, хоть бы друг на дружке. Тэк-с, что тут у нас?
Из ящиков стола один за другим появились исписанные листы бумаги.
- Ознакомьтесь, батюшка, - протянул их начальник финансового бюро Красновскому. - ...это счёт ваш в Государственном банке-с... это в Петербургском коммерческом... это в Английском-с... Досадно всё состояние терять, но вам бы голову сохранить теперь... А вот здесь вам нужно роспись свою-с поставить, что мол верно все, отдаю все нажитое царю-батюшке...
При взгляде на лежащие перед ним бумаги Петр Даниловича охватил озноб. Это были отнюдь не те бумаги, которые он писал ранее. Но не это было самое страшно - там было ВСЁ! АБСОЛЮТНО ВСЁ! Даже то, что он и сам бы не вспомнил даже под страхом смертной казни.
- Но позвольте, я же уже у господина штабс-капитана уже писал..., - жалко пролепетал помещик.
- Ну так, для нас же главное что - ваше искреннее раскаянье-с и готовность искупить, так сказать, - залопотал Яков Вениаминович, в глазах которого появились хитрые искорки, как у лисы смотрящую на жирную курицу, - мы понимаем, что условия здешние-с... так сказать не способствуют. Могли забыть-с что-нибудь, не от злого умысла, боже упаси! Нет, от усталости, воздух тут, да... не Ливадия-с. Так что мы сами за вас все бумаги составляем, а вы только роспись-с значит ставите...
На этих словах Лейфман выжидательно уставился на поднявшего дрожащей рукой перо Красновского. 'Не выйти! Пока всё не отдам, не выйти!' - с отчаяньем понял Петр, - 'Что же мне, опять в камеру? Нет уж, только не это! Но что же делать, что делать?'
'Счета европейские! Вот оно!' - озарило вдруг его.- 'Их-то они не изымут! Они в банках английских, не наших! Там писулька эта силы иметь не будет!'. Обрадованный неожиданно найденным решением Петр Данилович пододвинул к себе бумаги, окунул перо в чернильницу и вывел на листах размашистую роспись.
- Ну вот и чудьненько! - ловко выхватил у него бумаги Лейфман и тут же присыпал их песочком. - Кстати вы знаете, что творится? - снова тараторил он. - После того как поляки и прочие заговорщики покушались на Государя и убили наследника-цесаревича, императрица-то наша, принцесса английская, при смерти, а матушка её королева Виктория, верите ли, в ярости! Указала английским банкирам конфисковать деньги изменников. Правда те пока без своего интереса не соглашаются, а наши-то чины высшие в делах таких не еще освоилось, гневаться изволит. Пётр Данилович, да что с вами?! - испуганно прервал свою речь начальник бюро.
Поражённый страшной вестью, Красновский без сил упал на спинку стула. У него вдруг перехватило дыхание. Покраснев, он судорожно пытался сделать вдох, но лишь впустую хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная на берег.
- Что это с вами, милостивый государь-с, - забеспокоился Лейфман глядя на посеревшего лицом собеседника, - Неужто вы ещё не знали!? Это ж во всех газетах писали, еще седмицу назад. Ах, да, вы новостей слышать не могли...
- Помогите! Яков Вениаминович, богом прошу, помогите! - отдышавшись плаксиво зашептал Красновский, - Не оставьте детей без пропитания! Не погубите! Отдайте бумаги с подписью моей. Надеялся я на счета английские, когда бумаги подписывал. Не знал, что выданы они будут. Помогите, Бога ради! Я в долгу не останусь, десятую часть состояния отдам, нет пятую...
- Да, что вы, что вы! Я же на государевой службе, как можно-с... - замахал руками старый чиновник.
- Треть! - судорожно выдохнул Петр Данилович.
Глаза Лейфмана в раз посерьёзнели. Он задумчиво посмотрел на арестанта и как бы нехотя сказал:
- Предложение ваше... конечно интересное-с, но бумаги подделать никак нельзя, Кротов дознается. Въедливый он больно. Может вас устроит перевод к другому следователю, а потом месяца через два...
Красновский замотал головой, снова попадать в руки следователей снова ему отнюдь не хотелось.
- Может, барон R. вас заберёт? - перебирал варианты Лейфман, - Он едет завтра в Бельгию, вклады остальных заговорщиков по доверенностям изъять, с сопровождением-с. А вас ведь все равно высылают... Выйдете завтра отсюда, сходите в банк к моему знакомому, он вам поможет счета в Англии закрыть и перевести их в Banque Liegeoise. Поедете с бароном, в Бельгии снимите деньги и заживете припеваючи.
- Да. Да, - ухватился обеими руками за эту возможность Красновский. - Это мне подходит.
- Ну и чудненько, - старый еврей ловким движением вынул из ящика стола ещё одну кипу документов и пододвинул их, вместе с чернильницей и пером к Петру, - заполняйте-с бумаги, а я пока вам набросаю записку для моего знакомца в банке.
Некоторое время оба деловито шуршали перьями. Лейфман справился быстрее и терпеливо ждал, пока Красновский закончит ставить свои вензеля на бумагах. Как только бывший арестант закончил, чиновник протянул ему сложенный вчетверо листок.
- Вот вам, Петр Данилович, рекомендательное письмо к моему старому знакомцу - Арону Гольдману из русского представительства Английского банка. Я вкратце описал ваши... затруднения-с, он вам окажет необходимую поддержку. Только вот вам сразу векселя на предъявителя надо будет написать, на нас с Ароном и на господина барона. R. слывет человеком неподкупным, а значит меньше, чем за треть общей суммы он участвовать в вашей судьбе не согласится-с.
- Не забуду, ваше превосходительство, Богом клянусь, не забуду, - постоянно кланяясь и прижав бумаги к груди, Красновский задком выскочил из кабинета.
- Ты уж поверь, не забудешь..., - еле слышно сказал начальник финбюро в уже закрывшуюся дверь. И на лице старого еврея снова появилась 'лисья' усмешка.
Петр Данилович действительно так до конца жизни и не смог забыть 'доброту' старого еврея. Светящийся от счастья, он на следующий день после освобождения ринулся в русское представительство Английского банка. Знакомец начальника финбюро, Арон Израилевич Гольдман, такой же старый и горбоносый, как и его тюремный единородец, быстро и качественно оформил все бумаги по переводу счетов Красновского из Английского банка в бельгийский Liegeoise. И взял себе за услуги вполне по-божески - всего 10% от общей суммы. Обещал на днях свести с господином бароном...
Но вот едва Петр Данилович вышел из здания банка, как тут же лицом к лицу столкнулся с нарядом казаков, возглавляемым все тем же Кротовым. Не слова не говоря Красновского скрутили и отконвоировали в столичный порт, посадили на старую, ветхую баржу и в обществе таких же как и он несчастливцев, воспользовавшихся указом 8-08, отправили в ближайший европейский порт - прусский Данциг. Прибыв через два дня в Пруссию, бывших заговорщиков так же молча выгрузили в порту, после чего согнали в кучу и объявили, что им согласно указу императора Николая была дарована замена смертного приговора на выдворение за пределы Российской империи без возможности возврата. Что и было выполнено, а теперь, мол, они предоставлены сами себе.