Страница 27 из 28
А в самом начале сентября племянник Василий обрадовал своего дядю Платона, сообщив ему, что вся Москва обклеена афишами с информацией о концерте Жана Татляна 9 октября в Кремле.
Через несколько дней и сам его давний почитатель убедился в этом, обнаружив соответствующие афиши в начале и в конце даже такого короткого бульвара, как Яузский.
Вскоре это же сообщение для брата повторила и Анастасия.
А тем временем мастер Пётр вовсю старался с ремонтом в Москве.
Ему пришлось ещё и частично переделать электропроводку на кухне, сделать пороги на лоджию и у входной двери.
Кроме того, много времени у него ушло на крепление плинтусов и размещение в них электропроводов, вырезание по месту и приклеивание по углам стен пластмассовых уголков различных размеров и цветов.
Но, как известно, аппетит приходит во время еды.
Ксения предложила мужу воспользоваться случаем и заодно поменять старую, более чем тридцатилетней давности кухонную мебель.
Предусмотрительный Платон давно просчитал такой вариант и был готов к этому. Он сразу согласился и дал денег.
Согласовав с мужем, Ксения выбрала гарнитур, заказала, оплатила, и тот быстро доставили.
Пётр с удовольствием и быстро собрал новую мебель, повесил шкафы-полки и установил столы-тумбы на новый пол. Ему, правда, пришлось несколько повозиться с креплением навесной мебели, так как стена была неровной, да и слой штукатурки излишне толстым.
Но к концу сентября ремонт в основном был завершён.
Оставшиеся мелкие недоделки и недочёты супруги Кочет решили исправить позже и самостоятельно.
Уж очень Ксении надоело смотреть на работу слишком себя любящего и уважающего, уроженца Украины, Петра.
Тем временем и Платон завершил основные сезонные дела на своей даче. Теперь можно было переезжать с кошками в Москву.
По вечерам после работы все три кошки встречали Платона у калитки.
Вечером они выбегали на улицу и играли в салочки, в основном Тиша с Соней. Но почему-то всё время водил кот. Мелкая и вёрткая Сонечка умудрялась каждый раз ускользнуть из-под его носа.
Платон давно и так крепко сдружился с ними, что те понимали своего доброго и чуткого, потому предсказуемого, хозяина буквально с полуслова, одного взгляда и даже жеста.
Они теперь были для Платона словно закадычные, во всяком случае, точно верные друзья, которые с годами не уходят от него прочь.
А в общении с бывшими школьными и институтскими товарищами и коллегами по прошлой работе Платон не видел никакого смысла. Ворошить прошлое, вспоминать, «скулить о девичьих делах», просто «жевать сопли» – он не любил и не хотел.
Надо жить настоящим и идти вперёд, только вперёд! – искренне считал Платон.
И был прав, по большому счёту!
Со второй недели сентября началось бабье лето.
Оно было не жарким, с переменной облачностью и практически сухим.
Вместе с бабьим летом на Платона нахлынули воспоминания о маме.
И в годовщину её смерти он записал наставление для потомков:
В пятницу, 10 сентября, провожали уволившуюся Нону Петровну Барсукову. Совершенно случайно на её проводы, кроме Надежды Сергеевны, собрались только Ноне искренне сочувствующие местные интеллигенты-интеллектуалы Галина Александровна и Платон Петрович.
Вчетвером сели в кабинете Платона. За лёгкой выпивкой и весёлым дружеским разговором время летело незаметно. Темы затронули разные.
Невольно вспомнили и про отсутствующих мужчин:
– «А где твои… двое из ларца?!» – спросила Нона Надежду.
– «Тупой и ещё тупее!» – вполголоса поправил её Платон, вызвав лёгкий смешок Галины Александровны в знак согласия с коллегами.
Не слушая объяснения Надежды, Нона продолжила свою мысль:
– «Гаврила наверно меня ненавидит? Как увидит, так презрительно отворачивается!».
– «Да он вообще надменный, как… негр! Тоже страдает комплексом неполноценности. Хотя выражением морды своего лица всё пытается поднять свою значимость!» – уточнил инженер и человеческих душ.
И в итоге, поддавшись подстроенным недругами обстоятельствам, хоть уже и пенсионерка, но всё ещё красавица, Нона ушла в… вышестоящую организацию, на прощание, пожаловавшись квази подружкам:
– «Меня так вчера продуло, что я простудилась, и у меня из всех дыр потекло! Ха-ха-ха!».
Платон привык, что Нона иногда позволяла себе лишнее, невольно компрометируя этим всех присутствующих и его лично.
Через несколько дней писатель почувствовал, что ему явно не хватает общения с озорницей Ноной. Теперь ему не с кем было перекинуться хоть парой иронично-саркастических фраз по поводу поведения их общих коллег и сослуживцев.
В раздумье об этом он шёл к метро по тротуару. И вдруг! Платон взглянул и обомлел? Впереди шла… жопа! Она даже не шла, а как-то смешно переваливалась в почему-то и для неё тесных, хотя и огромных штанах!?
Да, Нонке тоже бы не помешало сбросить лишние килограммы! Тогда она стала бы стройнее и сексуально привлекательнее! – почему-то мечтательно рассуждал сам с собою Платон.
Да! Человек иногда должен принимать судьбоносные решения в своей жизни! – вдруг вспомнил он и свои давние решения.
Ведь в своё время его отец, Пётр Петрович, часто шутил в разговорах с сыном по поводу затянувшегося увлечения того футболом, по его мнению в ущерб основной учёбе в институте:
– «У отца было три сына: двое умных, а третий… футболист!».
– «Поэтому во мне, как в единственном сыне моего отца, со временем двое умных «сынов» естественно перебороли одного футболиста!» – по этому поводу как-то объяснил он жене.
– «И жизнь твоя вошла в норму!?» – подвела тогда итог Ксения.
– «Да, вошла, но не сразу! Хотя жизнь, а может быть и сам Бог, неоднократно мне подсказывали и намекали на то, что мой путь в жизни другой!» – уточнил Платон, сразу кое-что вспомнив о начале своего основного трудового пути.
Да и неожиданная четвёрка за всеми признанный прекрасный дипломный проект, как потом оказалось, была ему сигналом от Бога, что он пытается заняться не своим делом, что его предназначение в другом, о том, что его путь, на этом, им самим выбранном поприще, будет холостым выстрелом, и чтобы он не строил на счёт этой технической работы по космической и ракетной тематике далеко идущих планов.
Так оно в итоге, спустя три десятка лет, и получилось.
В дальнейшем уже не испытывая никаких иллюзий, Платон прошёл тернистым путём развала великой страны, дорогой крушения некоторых идеалов, целей и жизненных планов, и даже пробы себя в нецивилизованном бизнесе.
А в итоге он нашёл для себя тихую заводь, навсегда порвав с наукой, техникой и бизнесом, из творца материального превратившись в творца духовного, став поэтом и писателем, и совершенно не жалея об этом.
Более того, Платон в этом, теперь весьма любимым им занятии, чувствовал себя истинно свободным, по-настоящему творческим, ни от кого морально и интеллектуально независящим. Он просто самовыражался, как, например, окружающая нас природа.