Страница 23 из 28
В дыму была также и Москва, особенно восточные районы, где проживала семья Кочетов вообще, и сейчас там ночевал после работы, уже вернувшийся, отгулявший часть отпуска Иннокентий.
И вдруг, неожиданно, словно по волшебству, прошедшие два коротких, но интенсивных дождя со среды на четверг открыли перед жителями Москвы и Подмосковья ясное, без дыма голубое небо.
Их радости не было предела! Неужто кризис миновал?
В этот день лёгкий ветерок ненадолго дал надежду на исправление ситуации, но тщетно, на следующий день всё почти сразу вернулось в исходное положение.
Более-менее ясная погода продержалась лишь одни сутки – четверг, 5 августа. А шестого, с утра, видимость в дыму опять упала до 150 метров.
В это утро задымлённость проявилась и в метро, портя не только нервы москвичам, но и влияя на их психику и сознание.
И такой природный катаклизм конечно тоже не прошёл мимо внимания отзывчивого поэта:
Теперь жара была не только на улице. Неизменно повышался градус и в отношениях Ксении и Анастасии.
С двумя двухдневными перерывами начавшаяся третья неделя пребывания Насти на даче у брата стала излишней, и привела к роковым, но в тоже время ожидаемым, вполне прогнозируемым последствиям.
Обиженная на Ксению, да и на брата тоже, Настя навсегда покинула дачу их родителей, где она тоже провела часть своего детства.
Но в итоге всё получилось как-то естественно и даже гармонично. Хуже было бы, если бы Настя не обиделась и не уехала. Отношения между женщинами продолжали бы накаляться, и Платон бы тогда ломал голову, как бы потактичней выпроводить сестру. И не дай бог приехали бы ещё и дети Платона, и всё это было бы при них. Ему тогда было бы трудно и неудобно перед ними. А так всё разрешилось самым естественным образом.
Главной причиной конфликта между женщинами стал теперь не столько махровый эгоизм Насти, сколько её чрезмерная активность на даче.
Она и в этот раз очень хорошо помогла в огороде. Однако теперь ещё и щедро тратила свои деньги на общий стол, покупая еду, чем даже несколько удивила хозяев.
Но теперь вся эта её материальная помощь подкрепилась и её тихой экспансией не только территории дома, но и участка. По столбам заборов висели её вещи. Всё, чем она пользовалась днём: раскладушка, матрасы, кресла, шезлонги, табуретки, миски, какие-то тряпки и прочее – всё это ею не убиралось на место, захламляя участок и раздражая его хозяев.
Более того, временно предоставленная ей наверху комната Кеши, из-за жары была Настей забракована. И она, не спросив ничьего разрешения, даже не поставив никого в известность, тихой сапой ночью перебралась в гостиную на первом этаже.
И, что примечательно, это было сделано ею не спонтанно, а с заблаговременным расчётом.
В один из дней, предшествующий её переселению, Настя, как показалось Ксении, ни с того, ни с сего, начала вдруг убираться в этой самой большой комнате, что ранее не делала никогда. Она протирала почти годовую пыль, пылесосила древний ковёр, пыталась даже хотя бы вытрясти на улице ветхие оконные занавески. Но Ксения не дала их портить до покупки новых.
И, как оказалось на следующий день, эта активность сестры была не случайной, не без корыстного расчёта. Уже следующей ночью она тихо перебралась из мансарды вниз, мотивируя свой, несанкционированный хозяевами, переезд невозможно душным и жарким помещением под крышей.
Кроме того, Настя, не убравшись на прежнем месте своего пребывания, разложила на столе в гостиной все свои вещи, как на базаре, игнорируя интересы и даже просьбы хозяев, в частности Ксении.
А так ей, привыкшей жить одной, было удобней.
А с этим хозяйка дома уже никак не могла мириться! Поэтому она, уже нисколько не стесняясь, стала, как малому ребёнку, делать Насте замечания.
Ксению доставало то, что в свой отпуск она почему-то должна, как кухарка, ублажать постоянное желание гостьи, и так потребляющей продукты, как прорва, чего-нибудь поесть вкусненького, потакать её чревоугодию.
Настю невозможно было прокормить. Она даже не выдержала и упрекнула Ксению в том, что не наедается здесь.
Однако хозяйка возразила гостье, что заранее предупреждала её о манере, правилах и традициях питания в их семье, на что Настя тогда успокоила её:
– «Меня это устроит!».
Экономная и расчётливая Настя привезла с собой из Москвы опивки и огрызки какой-то её прежней еды.
– «Лишь бы не пропало! И не лень было ей всю эту тухлую тяжесть на себе везти на дачу?» – ещё тогда удивилась и возмутилась Ксения.
Да, Настя не понимала, что своим бесцеремонным и беспардонным поведением просто оскорбляет, унижает и обижает ни в чём не виноватых перед ней хозяев, и прежде всего, своего родного старшего брата.
Её потенциальная алчность проявилась и в постоянном хождении на пустующий соседский участок Котовых за, как считали Платон с Ксенией, весьма паршивым «Белым наливом». Но возможность урвать дармовщину толкала Настю на всё новые набеги в соседский сад.
Платон даже пожалел, что до этого разрешил Насте один разочек зайти туда и подобрать гниющие яблоки, лежащие у их смежного забора, в надежде, что та сама не захочет больше питаться некондиционной падалью.
Но не тут-то было. Ведь чужое всегда лучше и слаще. И Настя повадилась, ставя хозяев в неловкое положение хотя бы перед другими соседями, могущими ненароком заметить злоумышленницу.
По мнению Ксении, Настя даже нарушала божью заповедь, покусившись на яблоки до яблочного спаса.
Более того, Настя это сделала, как вор, как грабитель, забравшийся в соседский пустующий сад, набрав несколько тазов опавшего Белого налива.