Страница 74 из 86
Однажды, найдя ее одиноко плачущей в парке, он решился спросить:
— Марта, что случилось? То, что ты не доверяешь другу по играм, ты всегда можешь доверить своему отцу.
Она подняла на него глаза и впервые заметила его нежность и сочувствие. Она призналась, что Джон обозвал ее уродиной, нескладехой и примитивной.
— Твой Джон глуп, — сказал Пьер. — Разумеется, это не так. Он говорит это потому, что сам слишком похож на девчонку и не может оценить твой тип, здоровый и живой. На самом деле он маменькин сынок, тогда как ты фантастически сильна и красива по-своему, чего он не понимает.
Она посмотрела на него с благодарностью.
С тех пор каждое утро она встречала Пьера каким-нибудь лестным замечанием — «Этот синий цвет очень хорошо сочетается с цветом вашей кожи» или «Эта прическа вам очень идет».
Он тоже готовил для нее маленькие сюрпризы вроде духов, или платка, или чего-нибудь в этом роде. Редко и только по особенно солнечным дням Сильвия покидала свою комнату и садилась в садовое кресло. Джон был занят уроками и уделял Марте все меньше внимания.
Ей уже исполнилось семнадцать. Хорошенькая, со сверкающими темными волосами и чистой кожей, как сама жизнь, которой она жила. Ее горящий сладострастием взгляд слишком часто задерживался на стройной фигуре Джона. Так казалось Пьеру, наблюдавшему за девушкой. Было очевидно, что она влюблена в Джона и что он этого не понимает. Пьер испытывал приступы ревности. Он смотрелся в зеркало и сравнивал себя с Джоном. Сравнение оказывалось в его пользу, поскольку хотя Джон имел приятную наружность, была в нем какая-то холодность, тогда как зеленые глаза Пьера действовали на женщин притягательно, а от тела исходило тепло и сияние.
Он начал незаметно ухаживать за девушкой, был с ней внимателен, одаривал комплиментами и сделался ее доверенным лицом во всем, включая признание о влюбленности в Джона. Тут она, однако, добавила:
— Он совершенно бесчеловечен.
Однажды Джон стал заигрывать с Мартой в присутствии Пьера. Она все бегала и танцевала, цветущая и неотразимая. Внезапно Джон обругал ее и сказал:
— До чего же ты примитивная. Ты никогда не сублимируешь свою энергию.
Сублимирование! Так вот чего он хотел. Он хотел приобщить ее к своему миру ученых штудий и теорий и отрицал ее жизненную энергию. Она сердито на него посмотрела.
Время пришло Пьеру на помощь. Жаркая летняя погода изматывала девушку и вынуждала надевать все меньше и меньше одежды, заставляя ее относиться с большим вниманием к своему телу. Воздух казался ей человеческим прикосновением, а по ночам она металась в постели в возбуждении, причину которого не могла понять. Косы ее были расплетены, и у нее возникало такое ощущение, как будто чья-то рука разметала их по ее шее и теперь гладит.
Пьер быстро смекнул, что вот-вот должно произойти с Мартой. Он не стал предпринимать никаких попыток сближения. Помогая ей выйти из автомобиля, он задерживал ладонь на ее нежной юной руке. Или гладил по волосам, когда она расстраивалась и рассказывала о равнодушии Джона. Однако взгляд его отдыхал на ней и уже знал все то тело, которое можно видеть через одежду. Он смотрел на покрывавший ее кожу пушок и знал о том, что ноги ее лишены растительности, а молодые грудки упруги. Когда она наклонялась, читая вместе с ним какую-нибудь бумагу, ее длинные, пышные волосы часто спадали ему на лицо. Иногда их дыхание смешивалось. Один раз он по-отечески положил руку ей на талию, и она не отпрянула. Так или иначе, но она испытывала насущную необходимость в его прикосновениях. Она думала, что ищет в нем отцовской защиты и покоя, и постепенно сама начала становиться поближе к нему, когда они были вместе, сама обнимала себя его рукой, когда они куда-нибудь ехали, сама склоняла голову ему на плечо, когда они поздним вечером возвращались в машине домой.
Приезжая домой после подобных катаний по улицам, они светились тайным сговором, и Джон это замечал, отчего становился только еще мрачнее. Но теперь Марта открыто восставала против него. Чем сдержаннее и холоднее вел он себя по отношению к ней, тем откровеннее демонстрировала она свой горячий темперамент, свою предрасположенность к движению, к жизнерадостности и свои товарищеские отношения с Пьером.
В часе езды от того места, где они жили, находилась пустующая усадьба, которая раньше сдавалась в аренду. Усадьба начала разрушаться, и Пьер решил заняться ремонтом, чтобы Джон смог получить ее, когда женится. Прежде чем звать мастеров, он отправился туда вместе с Мартой, чтобы выяснить, что именно предстоит сделать.
Это был большой и низкий дом. Он почти весь зарос вьюном, который, как шторы, закрывал окна и мешал свету проникать внутрь. Пьер и Марта открыли одно окно. Всюду лежала пыль, мебель заплесневела, а некоторые помещения разрушились, потому что сквозь крышу туда проникали дожди. Но одна комната была почти нетронута, и эта комната служила спальней. Здесь была постель, драпировки, зеркала и протертый напольный ковер, придававший обстановке определенный стиль. Постель была накрыта тяжелым бархатным покрывалом.
Пьер присел на край кровати и осмотрелся глазами архитектора. Марта стояла рядом. Летнее тепло проникало в комнату и возбуждало их. Марте показалось, как будто невидимая рука гладит ее. Поэтому она совершенно не удивилась, когда настоящая рука внезапно скользнула ей под одежду и прикоснулась к коже с нежностью и легкостью летнего ветерка. Это было естественно и приятно. Девушка прикрыла глаза.
Пьер привлек ее к себе и уложил на постель. Марта продолжала держать глаза закрытыми и чувствовала, что это просто продолжение сна. Много ночей, лежа в одиночестве, она ждала эту руку, которая делала бы все, что от нее ждали. Она нежно двигалась по одежде и снимала ее, как будто то был фрукт, который очищали от кожицы, обнажая сочную мякоть. Рука трогала такие места на ее теле, о прикосновениях к которым она не могла даже подумать, интимные места, жаждавшие ласк.
Вдруг она открыла глаза и увидела лицо Пьера, склонившегося над ней и готового ее поцеловать. Она резко села. Когда глаза ее были закрыты, она представляла себе, что ее трогает рука Джона. Но увидев лицо Пьера, она разочаровалась и обратилась в бегство. Домой они вернулись в молчании, однако не сердились. Марта была ошеломлена. Она не могла забыть ощущения от прикосновения Пьера. Пьер был ласков и, казалось, понял ее протест. Джон был упрям и строптив.
Марта не могла уснуть. Засыпая, она всякий раз чувствовала руку и ожидала, что та медленно двинется вверх по ноге к потаенному местечку, где Марту переполняло трепетное томление. Она вставала и подходила к окну. Все ее тело взывало к повторению раз испытанной ласки. Это желание было сильнее голода и жажды.
Проснувшись на следующее утро, она была бледна и хладнокровна. Как только они позавтракали, она повернулась к Пьеру и поинтересовалась:
— Мы сегодня поедем смотреть усадьбу?
Он кивнул, и они пустились в путь. Это было облегчение. Ветер дул Марте в лицо, и теперь она чувствовала себя свободной. Она следила за его рукой, лежащей на руле: рука была красивая, мускулистая, нежная и моложавая. Внезапно девушка наклонилась и приникла к ней губами. Пьер улыбнулся ей с такой благодарностью и радостью, что у нее заколотилось сердце.
Они миновали заросший сад, поднялись по замшелой тропке и вошли в сумеречную зеленую комнату с вьюнками вместо штор. Они сразу подошли к широкой кровати, и Марта сама легла на нее.
— Твои руки, — пробормотала она. — О, твои руки, Пьер. Я чувствовала их всю ночь.
Как же нежно и неторопливо скользили эти руки по ее телу, словно он искал самое чувствительное место и не знал, то ли оно находится у нее под грудью, то ли на бедрах, то ли между ними. Он ждал ее отклика и замечал малейший трепет, означавший, что он трогает ее именно там, где она хочет. Платья, постельное белье, ночные рубашки, вода в ванне, ветер, тепло и все прочее сделали ее кожу настолько восприимчивой, что его прикосновения оказались просто продолжением этих ласк, но были только еще проникновеннее и достигали самых потаенных мест.